Привет, Джули!

— Ее душа напоминает мне о Рене.

— Ее душа, — повторил папа так, словно разговаривал с маленьким ребенком.

— Да, ее душа. — Дедушка немного помолчал, а затем спросил: — Вы знаете, почему Бейкеры так долго не занимались своим двором?

— Почему? Да они просто неряхи. Их дом — настоящая помойка, их двор тоже помойка, а их машины давно просятся на свалку.

— Нет, Рик. Они хорошие, честные, работящие люди...

— Которые совершенно не заботятся о том, какое впечатление производят на окружающих. Мы живем напротив них уже больше шести лет, и я никогда не понимал, почему они так живут.

Дедушка глубоко вздохнул, казалось, он обдумывает то, что собирается сказать. Затем он заговорил:

— Ответь мне, Рик, если бы у тебя был брат или ребенок с серьезными психическими отклонениями, что бы ты делал?

Дедушка словно подлил масла в огонь. Отец напрягся, покачал головой и наконец сказал:

— Чет, какое это имеет отношение к нашему разговору?

Дедушка какое-то время просто смотрел на него, а потом тихо ответил:

— У отца Джули есть больной брат и...

Отец перебил его со смехом:

— Ну, это многое объясняет!

— Многое... объясняет? — переспросил дедушка. Тихо. Спокойно.

— Конечно! Это объясняет, почему эти люди такие, какие есть. — Отец ухмыльнулся. — В семье не без урода.

Все уставились на него. Линетта открыла рот от удивления и, кажется, впервые лишилась дара речи.

Мама взмолилась:

— Рик!

Но отец только нервно рассмеялся и заявил:

— Да я просто пошутил! Хотя с этими людьми явно что-то не так. О, прости меня, Чет. Я забыл. Их девчонка напоминает тебе о Рене.

— Рик! — повторила мама, только на этот раз она была в ярости.

— О, Пэтси, успокойся. Твой отец перебарщивает, пытаясь устыдить меня за критику соседей. Но сумасшедший брат вовсе не оправдание. У других бывают проблемы и посерьезней, но они ухаживают за своим двором. Как можно жить в таком бардаке?

У дедушки вспыхнули щеки, но голос был холоден, как лед, когда он заговорил:

— Этот дом им не принадлежит, Рик. По закону содержать дом должен землевладелец, но он этого не делает. А поскольку на отце Джули еще и его больной брат, все их сбережения уходят на его содержание, а это совсем не дешево.

Мама очень тихо спросила:

— Почему они не поместят его в государственное учреждение?

— Подробностей я не знаю, Пэтси. Может, нет никаких государственных учреждений? А, может, они считают, что в частном пансионате ему лучше?

— Есть, — вмешался отец, — есть государственные лечебницы, и если они не хотят отдавать его туда, это их выбор. Не наша вина, что в их семье какие-то хромосомные отклонения, и нечего меня стыдить за то, что...

Дедушка ударил кулаком по столу и, привстав, грозно сказал:

— Хромосомы тут ни при чем, Рик! Это произошло из-за недостатка кислорода при рождении.

Затем дедушка немного понизил голос, но от этого его слова прозвучали еще убедительнее:

— У дяди Джули пуповина обмоталась вокруг шеи. Дважды. Он был совершенно здоровым ребенком, а тут возникли необратимые повреждения мозга.

У мамы вдруг началась истерика. Она рыдала, ее руки тряслись. Папа пытался успокоить ее, но безрезультатно. Она вскочила со стула и буквально вылетела из столовой. Папа поспешил за ней, бросив на дедушку такой злой взгляд, которого я в жизни не видел.

Линетта вытерла рот салфеткой и тоже вышла из-за стола со словами:

— Это не семья, а какая-то ошибка природы.

И вот мы с дедушкой остались одни за столом, заставленным остывшей едой.

— Ух-ты, — вырвалось у меня. — Я и понятия не имел.

— Ты и сейчас не имеешь, — ответил мне дедушка.

— В каком смысле?

С минуту дедушка молчал, а потом наклонился ко мне и сказал:

— Как думаешь, почему это так подействовало на твою маму?

— Я... я не знаю. — Я слабо улыбнулся и добавил: — Потому что она — женщина?

— Нет. Она расстроилась, поскольку отлично понимает, что могла бы быть на месте мистера Бейкера.

Я какое-то время раздумывал над этим и наконец спросил:

— У ее брата при рождении тоже пуповина обмоталась вокруг шеи?

Дедушка отрицательно покачал головой.

— Ну, тогда...

Дедушка наклонился еще ближе и прошептал:

— Это произошло с тобой.

— Со мной?

Он кивнул.

— У тебя пуповина дважды обмоталась вокруг шеи.

— Но...

— Врач, принимавший тебя, вовремя это заметил. К тому же пуповина была обмотана не очень туго, так что он смог снять ее. Ты не повесился, приходя в этот мир, но все легко могло закончиться совсем иначе.

Если бы несколько лет и даже недель назад мне заявили, что я мог повеситься, не успев родиться, я бы над этим посмеялся, или, скорее всего, просто сказал бы:

— Неужели? Может, сменим тему разговора?

Но теперь я по-настоящему испугался и все время думал об этом. Где бы я был, сложись все иначе? Что бы они со мной сделали? Судя по словам отца, он бы точно не стал обо мне заботиться. Засунул бы меня в психушку куда-нибудь подальше и забыл бы обо мне. Но тут я себя одернул. Нет! Я же его сын. Разве он смог бы поступить так со мной?

У нас есть большой дом, белый ковер, антикварная мебель, картины и все такое. Смогли бы они отдать все это, чтобы облегчить мне жизнь?

Я сомневался и очень сильно. Меня бы стыдились. Я стал бы неприятным, назойливым воспоминанием. Каким же простым порой кажется все моим родителям. Особенно отцу.

Дедушка очень тихо сказал:

— Не стоит думать о том, что могло бы быть, Брайс. — А потом, словно прочитав мои мысли, добавил: — И не спеши обвинять его в том, чего он не делал.

Я кивнул и попытался успокоиться, но у меня ничего не получилось.

И тут дедушка снова заговорил:

— Кстати, я рад, что ты об этом упомянул.

— Упомянул о чем? — с трудом выдавил я.

— О твоей бабушке. Как ты узнал?

Я потряс головой и ответил:

— Джули мне рассказала.

— Ты говорил с ней?

— Да. И я извинился перед ней.

— Отлично!

— И после этого мне стало намного лучше, но теперь... Господи, я снова чувствую себя полным идиотом.