Приворотное зелье на единственную

– - Сейчас! - прекратил улыбаться Годеонов.
– Лизу ты увезешь. Так я тебе и дал. Да я тебе за эти слова сейчас костылем врежу. Всех себе заберешь! Думай, что говоришь! Лиза - моя царица... тьфу ты, жена моя...

– - Родя, да что случилось?
– Лиза на всякий случай отставила подальше костыль.

– - Разорался!
– продолжал возмущаться Годеонов.
– Лизу увезу. Любу! Нюсю! Так я отдал жену и внучку свою. Жди больше! Появился, раскомандовался! Даже сфотографироваться с внучкой на руках не дал. Да Нюсенька меня больше тебя любит. Иди к дедушке, моя ласточка, иди, пожалей своего дедушку.

Годеонов закрыл лицо, опустил голову, делая вид, что плачет. Нюся тут же стала рваться к деду из рук отца.

– - Да отпусти ты Нюсю, - посоветовала все еще ничего не понимающая Люба.

– Все равно оба не успокоятся, пока не расцелуются.

– - Он хочет отдать Нюсю в детдом, чтобы ты получила наследство, - возмущенно сказал Михаил.
– Может, и ты этого хочешь?

– - Миша, что ты говоришь? Я ни за что никому не отдам девочку, - воскликнула Люба.

– - Да Родион за твою девочку кровь свою по капельке отдаст, - укоризненно покачала головой Лиза. - Что ты говоришь, Миша?

– - Да он только что сказал...
– Михаил резко сбавил тон.

Тут что-то было не то. Женщины не поверили его словам.

– - Ты что, Миш, - перебила его Люба, - ты неправильно, наверно, понял. Это хотел сделать Кешка, он предложил отдать Нюсю, а Родион Прокопьевич, как узнал, сразу нас увез сюда, чтобы Иннокентий ничего не сделал Нюсе. Он даже запретил нам выходить из дома одним. Я знаю, и Кешку он видел, хоть и не сказал нам. Разобрался и с ним. И успокойся, Миш. Я не дочь и не наследница Эдуарда. Я уверена в этом.

Годеонов же нежно обнял свою красивую черноволосую Лизу, сказал, оправдываясь:

– - Я чего больше всего боялся? Вдруг Мишка поддержит дикую мысль Кешки отдать нашу девочку. Он же её не растил, не знал... Я проверить его хотел... А он чуть не прибил меня. Я хоть смеялся, но перетрусил здорово. Только учти, Мишка, Лизу бы ты ни за что не увез. Так, моя царица. Ты сама ведь не поедешь?

– - Конечно, Родя. А ты, Миш, успокаивайся. Нюся - наш свет в окошке.

– - В следующий раз могу и покалечить, - все еще зло ответил Михаил, глядя на Годеонова и не отпуская дочки.

– - А вы больше так не экспериментируйте, Родион Прокопьевич, - тихо проговорила Люба.
– Надо верить людям. Правильно, Миш?

Тот неожиданно засмеялся:

– - Знаете, я ведь не о деньгах думал первый момент, когда услышал, что Люба дочь Эдуарда...

На него устремились вопросительные взгляды.

– - Я подумал, что все-таки помог, родил наследника Облонских. И испугался. Честно! Я больше всего этого испугался. Я не хочу с ними иметь ничего общего. Я рад, что в моей Любке нет их гнилой крови. И в Нюсе тоже! Я верю Любе, что она - не дочь старого Облонского. Помнишь, Лиза, что бабушка Нюша говорила - я умею чувствовать правду. Правду говорит мой Янтарек. Нюся, ты совсем не княжна. Ты самая лучшая девочка на свете.

Он взял девочку, подкинул кверху. Малышка весело засмеялась.

– - Нюся папку больше любит, чем деда, - язвительно заметил мужчина.
– Вот как она летает. А сейчас Нюся сейчас папу пожалеет.

Он, как и Годеонов вытянул трубочкой губы, притворно захлюпал. Девочка засмеялась и тут же прижала губки к его щеке.

– - Вот так вам, - злорадно заметил Михаил, а на лице расплывалось глуповатое выражение, как у Годеонова.
– Нюся - папина дочка.

– - Ну и слава Богу, - думали все, глядя на девочку, которая уже лезла к деду, довольная вниманием взрослых. - Нюсеньку мы ни на что не променяем.

Успокоенные женщины пошли готовить обед и забрали девочку с собой.

– - Еще подеретесь, - заметила вскользь Люба, - пока будете спорить, кого Нюся больше любит.

– - А наша Нюся бабушку больше всех любит, - сказала Лиза, поцеловала малышку и понесла с собой на кухню.

Михаил и Родион Прокопьевич вели серьезный разговор. Годеонов рассказал бывшему зятю о своих планах. Михаил о своем деле на севере. Честно сказать, назад, в суровый климат, ему не хотелось. Здесь, в родных местах, рядом с Любой, Нюсей и Лизой ему было лучше. Ну и не надо сбрасывать со счетов Годеонова, Михаилу далеко до него в бизнесе. Мужчина был близок к решению остаться в П-ве. Вскоре женщины позвали их обедать. По дому плыли вкусные запахи здоровой крестьянской пищи. Михаил вспомнил сразу себя маленького и бабушку Нюшу. Жили они бедновато. Но как старалась бабушка, как всегда подкладывала мальчику кусок побольше и повкуснее. "Ты растешь, Мишенька, - говорила она, когда подросший внук стал требовать, чтобы и себе она оставляла вкусненькое.

– А я уже только вниз буду расти скоро. Да и не люблю я сладкое". Вот кто-то в деревне зарезал поросенка и принес бабушке в знак благодарности большой кусок парной свинины. Маленький Мишка радуется. Мясо бывало редко в их доме, все больше картошка и капуста с огурцами. Мало зарабатывала бабушка. Но мальчик знал, что она сегодня нажарит целую сковородку вкусного мяса. А Миша будет есть, сколько хочет. И Лиза тоже. Как же было вкусно! И взрослый Михаил вдруг подумал:

– - А бабушка ела это мясо? А что она ела? Я даже не помню, как и когда она ела! Наверно, поэтому и была всегда худенькой, маленькой старушкой.

Не помнил он. Все вкусное подкладывалось ему, мальчишке. Даже Лиза отдавала свои конфеты. Сразу возникло другое воспоминание. Михаил уже ученик. Привык к школе. Он в первом классе, Лиза в десятом. В школьную столовую привезли пирожные. А денег нет у мальчишки, бабушке задерживали зарплату. Он бежит к Лизе. На глаза наворачиваются слезы: так хочется пирожного. Лиза обнимает его: "Ты плачешь, Мишенька? Не надо". Она ведет мальчика за руку в столовую и покупает пирожное. Оно такое вкусное. "Ты будешь?" - спрашивает у своей тетушки-ученицы первоклассник. "Я не люблю такие пирожные, ешь сам", - ласково улыбается Лиза. И Мишка откусывает первый кусочек от этого чуда. Он сейчас самый счастливый человек на свете. Впоследствии Михаил узнал, что Лиза не стала обедать, хотя у неё семь уроков, на эти деньги купила Мишке лакомство. И пирожные она любила.

– - А я моей маленькой мамочке даже подарка не привез с севера, - покаянно подумал мужчина.
– И памятник старый у бабушки...А они самые близкие мне люди. И, конечно, Люба с Нюсей. И Родион Прокопьевич тоже.

Вот такие мысли моментально пролетели в голове.

Михаил не ошибся в предположениях насчет обеда. На столе стояла огромная сковорода скворчащего жареного мяса. Горячая рассыпчатая желтая картошка лежала горкой на большом блюде, тут же огурцы, помидоры, перец. "Ну, - похвастался Годеонов, - как готовят мои женщины? Пальчики оближешь!" Все сели за стол. Нюся сидела на высоком стульчике и рвалась к мясу, отталкивала от себя ложку с супом. Годеонов подмигнул Мишке и, когда мать отвернулась, быстро дал девочке в руки остывший кусок мяса. Люба всплеснула руками и пыталась отобрать. Куда там? Нюся подняла недовольный крик.

– - Да пусть пососет мяска, - примирительно сказала Лиза.
– Родя кусочек попостнее подобрал. Я видела.

Люба махнула рукой и засмеялась. Намяла картошки с молоком и попыталась дать девочке. Картошку Нюся съела и продолжила терзать мясо. Накормив дочку, Люба стала подкладывать еду Михаилу.

– - Любка, - предупредил мужчина, - я вчера еле брюки застегнул.

– - Новые купим, ешь, - отозвалась Лиза с другой стороны стола.

После обеда Годеонов вновь вспомнил о наследстве старого князя Облонского, о его внебрачной дочери.

– - И все же, - не отступал от своего Родион Прокопьевич.
– Ты, Люба, как две капли воды похожа на прародительницу рода Облонских, княгиню Ольгу. А портрет этой княгини написали с твоей матери. Её ведь тоже Ольгой хвали?

– - Ольгой! Но о каком портрете вы говорите?
– не поняла Люба.

Михаил посмотрел на Любу и сказал:

– - А ведь и, правда, очень похожа. Я видел этот портрет, когда хоронили Эдуарда. Хоть Снежена и запретила ходить по дому, но я запутался в комнатах и попал нечаянно в кабинет старого Эдуарда. Там висит огромный портрет. Я даже сначала подумал, что это Люба на нем изображена в старинном платье...