Привычка выживать

– А больше Плутарх тебе ничего не рассказывал о моих проблемах? – так же прищурившись, и сильно сжав кулаки, уточняет Джоанна обольстительным голосом. – Например, о том, какие неудобства я испытывала, исполняя очередную фантазию нашего министра…

– Джоанна пока помоет посуду, - перебивает Пит, - а я пока покажу Эффи свои новые картины.

Разбитая посуда – та цена, которую Пит готов заплатить за спасение жизни безучастной ко всему разрисованной женщины, которая почему-то не имеет никакого чувства самосохранения. Сегодня у Эффи теплые руки, а не ледяные, какими они были в первую их встречу. Показывать среди картин пока нечего, поэтому Пит показывает свои эскизы в блокноте - вид города, восстанавливающийся мост, закат с обзорной площадки, рассвет из окна их квартиры. Эффи смотрит очень внимательно, сперва на эскизы, потом на пальцы Пита. Она отчужденно думает о том, что эти пальцы очень часто ломали, ломали и сращивали, чтобы ломать вновь и вновь. Потом, будто очнувшись, она переводит свой взгляд на Пита. Тот смотрит недоуменно, будто только что проснулся и вот-вот поймет что-то очень важное, но Эффи не позволяет ему этого сделать. Эффи картинно всплескивает руками и говорит о том, что было бы чудесно, если бы Пит решил свои картины продавать.

– Продавать? – переспрашивает Пит. – Но разве сейчас на них найдется покупатель?

Мысль о том, что картины, которые для него не имеют никакого значения (картины, на которых не изображена Китнисс Эвердин), кто-то может купить сейчас, в тяжелое и безденежное время, кажется ему кощунственной, но Эффи торопится успокоить его в обратном.

– Конечно, большинство капитолийцев сейчас столкнулись с неприятной новой реальностью, но они ведь и прежде работали. Не зарабатывали на жизнь тяжелым трудом, для этого были безгласые и уроженцы дистриктов, но они скоро смиряться и с этим. Плутарх постарался пустить в эфир ролики, которые поднимают общий дух. Да, после революции никто не сможет вернуться к прежнему образу жизни, но те, кто жив, должен радоваться каждому дню, - она будто зачитывает текст с карточки, с одной из тех, которые сама отдавала Питу во время Турнира победителей. – Я даже искала добровольцев, которые выступили бы в этом ролике. Получилось очень убедительно, - Пит с трудом удерживается от скептической гримасы, но от него в этом мире ничего не зависит.

– Все, что делает Плутарх Хевенсби, получается очень убедительным, - заявляет Джоанна.

Она успела одеться и расчесаться, а вот успокоиться еще не успела.

Эффи хлопает ресницами и ждет продолжения. Не дожидается, и говорит о программе по восстановлению города, благодаря которой каждый житель, не способный прокормить себя, получил возможность работать. Конечно, оплата не такая уж большая, чаще всего едой, которую бывает очень сложно купить даже при наличии денег, но это лучше, чем ничего. Капитолийцы очень благодарны своему министру, а уж знатные капитолийцы ему просто преданы.

– Почему? – спрашивает Пит. Джоанна закатывает глаза: неужели тебе все разжевывать нужно, мальчик с хлебом?

– Плутарх еще с Койн заключил договор, похожий на тот, который с Койн заключила Китнисс, - Эффи старательно проговаривает это имя, и, кажется, что она не произносила его очень, очень давно, так давно, что уже забыла, как именно следует его произносить. – В том договоре тоже были оговорены те, кого должны были оставить в живых после завершения революции. Они, их семьи, а в некоторых случаях, даже их состояние, оставалось под запретом. Плутарх аргументировал свой выбор тем, что эти люди были против правления Президента Сноу, и даже отчисляли часть своих доходов, чтобы помогать повстанцам.

– Выгодно для двух сторон, - едко замечает Джоанна. – Но договор был заключен с Койн, а не с Пэйлор. Неужели все договоры, которые заключает Плутарх, действуют как с мертвыми, так и с живыми Президентами?

Эффи хлопает ресницами быстро-быстро. Ресницы такие длинные, что еще немного и в комнате образуется сквозняк. Пит обреченно закатывает глаза и, извиняясь, что-то говорит про уставших от безделья бывших победительниц Голодных Игр.

– В этом городе что, закончились все развлечения? – интересуется Джоанна с прежней неприязнью.

– Думаю, вы с Питом можете прийти на вечеринку, которую устраивает один из министров, – Джоанна спрашивает, новый или старый министр, но этот ее вопрос игнорируется. Там будут рады увидеть таких знаменитостей.

– Очередной показ экзотических революционеров? – язвит Джоанна.

– К твоему чувству юмору там все, должно быть, уже привыкли, - парирует Эффи с прежней вежливостью, не поднимая голоса. – Но тебе все равно нужно будет выспаться перед мероприятием. Иначе твой яд тебя же и отравит.

Пусть Джоанна любит ответные удары, она не показывает вида, только подходит ближе, и говорит Эффи на ушко:

– К счастью, мне не позволяют выспаться, - и подмигивает Питу, который терпеть не может подобных ситуаций. Когда Джоанна комнату покидает, Эффи интересуется (с прежним безучастным выражением лица), как он вообще может жить с подобной женщиной? Подобная женщина, обладающая уникальной способностью к подслушиванию, отвечает сама, очень громко и очень отчетливо: - Он не просто со мной живет, он еще со мной и спит!

Вопросов больше не поступает. Эффи, смирившись с неизбежным присутствием рядом с Питом Джоанны Мейсон, торопливо прощается, и даже обнимает своего бывшего подопечного, вкладывая в его руку небольшой огрызок бумаги. Пит не видит ответов на все возникшие вопросы, Пит молча смотрит, как Эффи покидает его квартиру, и ему становится невыносимо находиться здесь. В глубине души он надеялся, что все закончилось, ему не нужно больше играть и быть кем-то, кем быть он не хочет. Он надеялся, все забудут про него, как про несчастного влюбленного, оставят его в покое, как капитолийского переродка, вычеркнут его из жизни, как душевнобольного. Но зажатая в его руках бумажка возвращает его на сцену. Опять без его собственного желания. Но теперь – без Китнисс Эвердин.

Одного.

В комнату Джоанны он заходит с задумчивым выражением лица, еще не зная, нужно ли втягивать Джоанну в ту трясину, из которой они оба хотели вырваться. Джоанна переодевается для прогулки, улыбается уголком своих губ, не стесняясь его присутствия.

– Эта крашенная кукла не так плоха, как я думала, - говорит она оживленно. – Ее зубки остались при ней даже после тюрьмы и сожительства с Плутархом. Хотя, конечно, она зря так чтит его. Она на него работает, но подобное подобострастие…

Джоанна замирает, когда Пит вдруг обнимает ее и утыкается носом в ее шею. Огрызок бумаги, содержащий только два предложения, написанных неразборчиво, перекочевывает к ней, но вслух она ничего не комментирует, шутливо отстраняясь и набрасывая на плечи одну из теплых кофт. Пит, скрестив руки на груди, ждет ее реакции. Джоанна расслабленно потягивается, зевает; сложно понять, когда именно она читает записку даже при пристальном наблюдении. Но Пит наблюдает, Пит замечает отточенные движения той, что участвовала в заговоре против собственной воли еще перед Квартальной Бойней. То, что написано на бумажке, врезается Питу в память. Два предложения. «Никому не верьте». И «Хеймитч срочно должен вернуться». Пауза затягивается, Джоанна делает вид, что не может вспомнить, о чем говорила.

– Она на него работает, - повторяет легкомысленным тоном, - но подобное подобострастие может стоить ей слишком дорого, - и опускает глаза.

Пит думает, что в его жизни слишком много Джоанны Мейсон. Он помнит, что она была похожа на тайфун, на стихийное бедствие, перед которым у него не было шанса устоять. Зачем она появилась в его жизни? Следить за ним для Аврелия? Или все-таки для Плутарха? Эффи просит их двоих никому не верить. Но Пит все равно сомневается. Он не может верить Джоанне Мейсон, потому что глупо верить человеку, который ведет себя самым непредсказуемым образом. Он не может верить себе, потому что за плечом Джоанны Мейсон он видит Президента Сноу в безупречном пиджаке и с белой розой в петлице. И мертвый Президент, склоняя голову в знак приветствия, улыбается своими полными губами.