Приют одинокого слона

– Тебе ничего не кажется странным?
– спросил он у Макса.

– Что-то кажется. Но вот что? Не могу понять.

Наконец сотовый нашелся на тумбочке, избавив Макса от необход и мости обыскивать покойника. Они вернулись с трофеем в холл. Женщины молча сидели на тех же местах и в тех же позах: Оксана на шкуре у кам и на, положив подбородок на поднятые колени, Лора скорчилась в кресле, Л и да - на кушетке.

Вадим начал набирать номер, но остановился.

– И что я им, интересно, скажу? Вернее, как?

– Говори по-русски. Когда-то они все учили его в школе.

– Проснись и пой! Тут теперь принципиально никто по-русски не роз у ми.

Оксана встала, подошла к Вадиму и взяла у него трубку. Набрав н о мер, она заговорила было по-английски, но через несколько секунд растеря н но отдала телефон обратно:

– Вадик, придется, наверно, все-таки тебе. Это, на минуточку, Суд е ты, если здесь и говорят на иностранном языке, то исключительно по-немецки. Да, и скажи, что у нас электричество вырубилось.

Вадим заговорил, с трудом подбирая слова и поминутно переспраш и вая. Остальные напряженно прислушивались, словно пытаясь понять, о чем идет речь, хотя кроме "йа", "найн" и "капут" не знали по-немецки ни сл о ва.

– Значит, так, - сказал он, закончив разговор.
– Велено открыть в ко м нате покойника окно, выключить отопление в его, опять же, комнате, н и чего не трогать и ждать у моря погоды.

– И все?
– удивился Миша.

– И все. Дороги замело, даже вездеход не проберется. Как только пр о яснится, они к нам приедут. И в консульство позвонят. Насчет электрич е ства, думаю, говорить не надо, и так все ясно.

– Ясно, - протянул Макс.
– А как отключить отопление? Котел, вроде, в подвале?

– А не надо его отключать, оно давно уже само отключилось. Не чу в ствуешь, какой холод? Котел-то на электричестве. Так что, панове, над е вайте шубы и подползайте к камину, пока дрова не кончились.

– Может, спать будем?
– Макс бесцеремонно потеснил Лиду на к у шетке.
– Без пяти четыре все-таки.

– А ты сможешь уснуть?
– спросила она.

– А вам не кажется, что нам надо поговорить?
– раздался странно спокойный голос Оксаны.

– То есть?
– насторожился Миша.

– Не надо строить из себя идиотов. Ситуация - затасканная до н е приличия. Генка, думаю, не сам об тумбочку грохнулся. "Смерть под пар у сом", "Десять негритят" и так далее. Дом, отрезанный от окружающего мира, погасший свет. И труп гостеприимного хозяина. Нас здесь шестеро. У каждого, как водится, была возможность его убить. И мотив.

* * *

24 декабря 1999 года

"Какая мерзкая погода!" - с брезгливой гримасой простонала Лора. Она ныла всю дорогу, с той самой минуты, как только вышла из дома. В аэропорт ехали на машине Макса, вчетвером. Одинцовы должны были присоединиться к ним уже в Пулково. Вадим и Оксана как-то подавленно молчали, но Лора говорила за всех. Наверно, не существовало в мире ничего, что ее в этот момент не раздражало бы.

"Интересно, как Лорка протащит через таможню свою заветную сумочку?
– подумала Оксана.
– Ну, шприцы брать с собой и необязательно, этого добра везде полно. Но вот морфин... А ведь запас нужен немаленький". Она рассеянно смотрела в окно и размышляла, куда Лора может попытаться спрятать наркотик и что будет, если ее с этим самым наркотиком задержат.

Почему-то вспомнился тот день, когда Макс пришел к ним, пьяный в дребедень, и сказал, что Лорка подсела на иглу. И так это было на Лору похоже, что даже дежурного "не может быть" выдавить не удалось. То ли ей не удалось скрыть своего настороженного, чуть брезгливого отношения, то ли Лора каким-то другим образом угадала ее мысли, но где-то через неделю она зашла к Оксане (Вадима дома не было) и, глядя ей прямо в глаза, отчеканила: "Ксюха, ты не беспокойся, мы с Максом проверились и на СПИД, и на гепатит - чистенько. Это он настоял, хотя я никогда чужой иглой не кололась ".

Оксане стало неловко, словно ее застали за какой-нибудь интимной процедурой. Заметив это, Лора усмехнулась и вышла, хлопнув дверью. Несколько дней Лорина усмешка не давала жить спокойно, каждый раз, вспомнив о ней, Оксана краснела и с досадой встряхивала головой. "Ну и плевать я на вас всех хотела!
– говорил весь Лорин облик.
– Вы такие чистенькие и правильные, а я такое говно, но подстраиваться под вас не собираюсь!"

Впрочем, очень скоро Оксана поняла, что изводить себе рефлексиями по поводу соседки не стоит. Это не тот человек, который, в свою очередь, будет долго страдать из-за того, что о нем думают окружающие. Лора по-прежнему заявлялась без приглашения поболтать, покурить, попить кофейку, не желая понимать никаких намеков на "срочные дела" или что-нибудь тому подобное. Выставить непрошеную гостью под зад коленом Оксана не решалась. Не потому, что была таким уж робким кроликом и не от излишней деликатности - ее работа к мягкости и робости не располагала. Просто Лора была бесплатным приложением к Максу, а отношения с Максом у Вадима сложились давным-давно, и вмешиваться в это было бы...

Оксана задумалась. А чем это было бы? Макс ей не нравился. Точно так же, как и Лора. По ее мнению, они друг друга стоили. Вульгарная бесцеремонная баба (да-да, именно баба, хотя ей всего-то двадцать семь) и хамоватый алконавт, похожий на подержанного Керубино. Конечно, она могла бы встать в позу и заявить Вадиму: твои соседи - полные придурки, и я не жалею их видеть. Но... Во-первых, это означало выставить не с самой лучшей стороны себя, а во-вторых, у самой Оксаны тоже была парочка подруг, которых Вадим не переваривал. Поэтому приходилось соблюдать паритет: она терпела Макса с Лорой и Лешу Хитонена с его противными крысиными глазками и бесцветной, словно вылинявшей бороденкой, а Вадим, в свою очередь, честно старался не плеваться серной кислотой, услышав в телефонной трубке голос Марины или Ольги. Так что пытаться нарушить статус кво не стоило в любом случае.

Подслеповатое декабрьское солнце сияло вовсю, снег искрился, как шампанское. Оксана всегда любила предновогодние дни больше, чем сам праздник. Любила за приятно волнующую атмосферу ожидания, за надежду на чудо, которое все равно не совершится, за предвкушение нового, лучшего. Это была иллюзия, которая разбивалась каждое первое января, не принося, однако, разочарования, но вновь и вновь, как птица Феникс, возрождалась в конце года.

Радио каждые две минуты напоминало о том, что сегодня католический сочельник, и захлебывалось в пожеланиях и поздравлениях. "А к нам-то какое отношение имеет католическое Рождество?
– в которой раз подумала Оксана.
– Мы-то ведь православные. Мало своих праздников, загребем и чужие. Была бы водка, а праздник найдется. Хотя обидно немного, весь мир празднует, а мы..."