Приз варвара

С моих губ срывается слабый «ах». Его слова похотливые, но… я в восторге. Мои соски кажутся невероятно напряженными, и прям умоляют, чтобы их обласкали. У меня ускоряется дыхание, и когда я оглядываюсь на Салуха, ласкающего свой член, то вижу, что и он тяжело дышит.

— Ты скоро кончишь? — спрашиваю я, и мой очарованный взгляд возвращается к его члену. Теперь он неистово поглаживает его одной рукой, а другой дразнит шпору, описывая вокруг нее круги.

— Хочешь, чтобы я кончил? — спрашивает он хриплым голосом.

Я киваю головой.

— Хочу увидеть, — шепчу я. Я хочу увидеть, как он кончает, и увидеть, как он при этом выглядит. Хочу увидеть его лицо, поскольку знаю, что он будет думать обо мне, когда будет кончать, и отчего-то мне кажется, что это чрезвычайно взывает ко мне.

Я думала, мы с ним просто друзья. Но друзья ведь не устраивают друзьям зрелище, как они мастурбируют, не так ли? Что-то мне подсказывает, что в какой-то момент мы переступили черту дружбы, а я даже этого не заметила.

Но мне на это плевать. Мне нравится быть с Салухом. Меня влечет к нему. Пожирая глазами, я внимательно осматриваю его синюю бархатистую кожу, покрывающую напряженные мускулы, и густые, жесткие черные волосы, струящиеся с его рогатой головы, ниспадая за его плечами. Я осматриваю большой, толстый член в его руках, который он яростно поглаживает. Да как меня все это может не увлечь? Он красив, слегка грубоват и мужественный, в отличие от большинства земных парней.

Дыхание с шипением вырывается сквозь его клыки, и тогда Салух начинает кончать. Он напрягается всем телом, и я с восхищением наблюдаю, как его член начинает извергать всплески чистой бледной спермы, покрывая его руки и забрызгав ему грудную клетку. Со стоном выговорив мое имя, он продолжает доить свой член, посылая еще больше своего освобождения по всей его коже.

Да… Это было прекрасное зрелище. Я чрезвычайно восхищена и не могу перестать пялиться, даже несмотря на то, что он еще несколько раз медленно поглаживает член, после чего отпускает его. Он весь покрыт семенем и легким блеском пота, но я никогда еще не видела его таким довольным.

Или таким собственником, судя по взгляду, как он смотрит на меня.

Он кивком указывает на что-то позади меня.

— Вон там есть тряпка. Передашь ее мне, чтоб я мог привести себя в порядок?

А, ну, конечно. Отчего-то я краснею, как школьница. Я передаю ее ему и стараюсь сохранять абсолютную невозмутимость, пока он стирает блестящие следы своего освобождения со своего пресса, прямо созданного для облизывания.

— Твое семя выглядит иначе, чем человеческое.

Он кажется удивленным.

— Разве?

— Не такое густое, — обращаю я внимание, хотя, пожалуй, я просто несу бред. — Более жидкое. Но в этом нет ничего такого. Просто подумала, что это любопытно.

Он кряхтит, заканчивая очищаться, потом отбрасывает маленькое полотенце в сторону и поднимает на меня взгляд своих горячих, очень возбуждающих глаз.

— Мне ради тебя оставаться нагишом?

Я наклоняю голову, сгорая от любопытства. Оставаться нагишом? Не то, чтобы я возражаю, разумеется, мне просто любопытно… голым ради чего?

Этот вопрос, должно быть, был написан у меня на лице. Его губы растягиваются в дьявольскую улыбку.

— Теперь твоя очередь, Ти-фа-ни.

Часть 8

САЛУХ

Не думаю, что когда-либо чувствовал себя так хорошо. Ти-фа-ни сегодня была очень храброй, и мы добились огромных успехов. Скоро я смогу прикоснуться к ней и доставить ей истинное наслаждение как своей паре, резонируем мы или нет. Сегодня я ласкал себя, но с ней, с интересом наблюдающей, — казалось, что мы были одним целым. Я никогда не гладил свой член так сильно и никогда не кончал так обильно. Когда я кончал, ее прекрасное лицо было зачаровано, и я чувствовал себя самым сильным, самым мужественным самцом на этой планете, ибо она велела мне ласкать себя ради ее удовольствия. А теперь настало время ей прикоснуться к себе.

Ее красивые губки раскрываются, и она смотрит на меня с разинутым, как у рыбы, ртом.

— Моя?

— Да, твоя. — Я жестом руки показываю на себя, по-прежнему не стеснительно голого, мой член все еще подергивается и полутвердый после моей недавней игры. — Тебе что, не понравились мои старания?

Она начинает ерзать, но при мысли об этом она не кажется отчаявшейся. Просто стеснительной.

— Салух, я не думаю…

Я отчаянно хочу прикоснуться к ней, но не знаю, как она это воспримет.

— В этой пещере не стоит стыдиться, Ти-фа-ни. Между нами не происходит ничего постыдного. Мы разве не друзья?

— Со своими друзьями я этим не занимаюсь, — ворчит она раздраженно, тем не менее начинает снимать свое кожаное платье, и я едва держусь, чтобы от волнения не вскочить на ноги, дабы помочь ей раздеться. Я так давно мечтаю увидеть ее обнаженной. Я видел, как она купается в бассейне в главной пещере — мои люди не стесняются каких-либо физических нужд тела — но люди быстро прикрывают свои тела и ведут себя так, как будто обнаженные груди и бедра — это нечто, о чем стоит беспокоиться. Когда она раздевается передо мной — это словно удовольствие лишь для моих глаз, и я изголодался по этому.

Она медленно снимает тунику, обнажив перетянутые тугой кожаной перевязью груди. Любопытно. Я ни слова не говорю, просто наблюдаю, как она поднимается на ноги и начинает изящно снимать леггинсы и сапожки. Она, мой человек, очень грациозная во всех своих движениях, а ее нежная кожа прям взывает, чтоб ее погладили. Жду не дождусь того дня, когда смогу ласкать Ти-фа-ни как принадлежащую мне.

«Не сегодня, — уверяю я свой кхай. — Но уже скоро».

Ти-фа-ни снимает с себя одежду, оставшись практически раздетой, за исключением повязки на груди, но мгновение спустя, освободив и ее, она предстает передо мной во всем своем великолепии. Она настолько прекрасна, что у меня начинают ныть челюсти. Я упиваюсь ее внешностью, ее полными, кверху расширяющимся бедрами, нежным изгибом ее живота, удивительной полноте ее грудей. Они увенчаны темными сосками, и у меня аж слюнки текут при мысли о том, как сильно мне хочется их пососать. У нее также между бедрами имеется темная полоса пушка, прямо над пахом. Я нахожу это странным, но очаровательным, и скоро я смогу зарыться в эти кудряшки лицом и лизать ее, как подобает паре.

— Ну, рассмотрел как следует? — поддразнивает она, но в ее голосе звучит нервная нотка.

— Я бы еще полюбовался, — говорю я голосом, искаженным страданиями от сильнейшего желания заявить на нее свои права.

К моей огромной радости, она, испустив смешок, немного поворачивается, показав мне свою бесхвостую попку. Она округлая, полная и такая красивая, что мне тут же хочется обхватить ее ладонями. Я сжимаю их в кулаки и прижимаю к своим бокам. Если я сейчас схвачу ее, она удариться в панику.

Она перестает вертеться и усаживается в шкурах. Пока я смотрю, она начинает дрожать, и ее кожа покрывается мурашками.

— Холодно? — спрашиваю я.

Она пожимает плечами.

— Мне всегда холодно.

— Тогда иди сюда, сядь ко мне. Я согрею тебя.

Она смотрит, уставившись на меня глубоко шокированным взглядом. Ее глаза скользят по моему обнаженному телу, мой член уже чуточку напрягся (и с каждым мгновением набухает все сильнее).

— Ты же голый. Мы оба голые.

— Ты же замерзла, — говорю я ей. — И я не прикоснусь к тебе. Мы так сегодня договаривались. Ты велела мне ласкать себя, а теперь я повелеваю тебе ради твоего же удовольствия. И ты будешь больше наслаждаться, если не будешь мерзнуть.