Признания в любви кровью написаны

— Я ничего не понимаю…

— Тебе и не надо, — огрызнулась женщина. — Тебе надо будет сорвать с себя гипс, а при помощи одного препарата обратиться. Это вылечит твою ногу. А взамен ты сделаешь то, о чём я тебя попрошу.

— А Сольейт тут при чём? — спросила Энид, взглянув на съёжившуюся на сиденьи девочку.

— Моя дочь — ключ.

— Постойте… но… ведь…

— Обман, — фыркнула женщина. — Я всегда желала своим детям самого лучшего, даже если для этого надо было отослать их на воспитание другой женщине. Сольейт было не место в штатах. Вот, чем закончилось её прибытие в штаты, — женщина поморщилась.

— Меня позвал папа! — крикнула недовольно девочка.

— Твой отец дурак больше, чем я дура.

— Он позвал меня на съёмки шоу!

— Ты в это веришь? Сольейт, у него были видения. Но он их растолковал неправильно. Он хотел спасти учеников Невермора от смертей, зная, что ты на это повлияешь. Но он не знал, что тебя обманут.

— Зато теперь уж точно не обманут… — буркнула девочка и дотронулась до повязки. — А вот ты всё ещё можешь продолжать ошибаться, мама, — заметила колко Сольейт.

Патрисия Торп на это лишь улыбнулась.

— Я уже ошиблась фатально. Теперь я знаю. И больше не позволю себе ошибиться, — она прикусила губу. — Я спасу своего сына. И даже эту чёртову Аддамс.

— Почему вы так относитесь к Уэнсдей? — не выдержала Энид.

Уэнс — её подруга, и оборотень не терпела, чтоб хоть кто-то о ней отзывался отрицательно. Её соседка по комнате — человек сложный, но это никому не давало права её оскорблять.

— Она должна была разрушить мою семью и уничтожить моего сына. Теперь же всё изменилось. Но я ей всё равно не доверяю.

— Знаете… я ненавижу экстрасенсов, — буркнула Энид, окончательно запутавшись.

— А я-то их как ненавижу, — заявила Патрисия, и оборотень совсем растерялась.

— А я их вообще всех прикончить хочу. Себя в том числе, — вдруг Энид увидела на переднем сиденье взявшуюся из ниоткуда Уэнсдей.

И почему-то сразу поняла, что больше её подругу никто не видел. Кулон грел грудь, как бы сообщая, что это его заслуга.

— Если что, я ещё жива, — отметила Уэнсдей, обернувшись к ней.

Энид всячески пыталась выдержать беспристрастное лицо и просто слушать подругу.

— Но быть призраком весьма удобно. Я так понимаю, ты видишь меня благодаря кулону. Осталось понять, как меня видит Ксавье, — Энид едва сдержалась, чтоб не заявить о великой силе любви. — Мне не нравится мамаша-Торп. Что-то с ней нечисто. Но я не слышала в разговорах своих похитителей упоминаний её. Но всё равно ни слова ей о моём кулоне и Вещи. И вообще, помалкивай лучше.

Энид, сделав вид, словно протирает глаз, незаметно подмигнула подруге. Она и не собиралась ничего говорить ни о кулоне, ни о Вещи. Возможно, Уэнсдей считала её недостаточно умной, но это не так.

— Я вообще не понимаю, как мои коллеги по способностям решили, что Ксавье и Уэнсдей должны пожениться. Я даже после изменения будущего такого не вижу. Но мой муж и Аддамсы так не считают и хотят их свести… — продолжала уже больше самой себе распинаться Патрисия.

Но у Энид испуганно взлетели брови вверх — она увидела, как помрачнело лицо Уэнсдей. На нём разразился настоящий ураган убийственной силы. Под её выражением лица даже воздух в салоне вдруг стал каким-то прелым.

— Кажется, на электрический стул после моего возвращения отправится не только Пагсли, но и мои родители. А если Вещь причастен, то чёртов придаток останется без пальцев, — заключила Уэнсдей перед тем, как исчезла.

***

Ксавье проснулся, когда в окне автомобиля замаячили чёрные прутья врат академии Невермор. Почему-то он не удивился.

========== Глава 37: Правда о Вещи ==========

— А я думал уже оставить тебя тут проспать всё веселье, — улыбнулся Фестер, увидев, что он проснулся.

Ксавье не ответил, оглянувшись: небо, клонящееся к сумеркам, застелили до самого горизонта тёмные тучи, а у земли клубился туман, обволакивая всё вокруг своими таинственными щупальцами. Знакомая и даже уже родная атмосфера Невермора. В сумерках, укрытая одеялом туч и утопившая ноги в ворсе ковра тумана, академия смотрелась правильной. В солнечном свете было что-то не так. Невермор становился слишком обычным.

В отдалении, скрытая толстой ветвью старой ели, пряталась пустая машина похитителей.

— Они давно ушли? — поинтересовался Ксавье у дяди Уэнсдей.

Тот отрицательно замотал головой.

— Минуту назад.

— Идём за ними?

— О, первая здравая мысль от тебя. Думал уж, парень, не дождусь! — улыбнулся Фестер, прежде чем вылетел из автомобиля и побежал к багажнику.

Ксавье выполз следом, и мужчина продолжил:

— Но нам спешить за ними не надо. Мы спросим, куда те уроды идут, — уголки губ Фестера растянулись так широко, словно его лицо состояло из пластилина и могло принимать любые карикатурные образы.

— У кого? — брови недоумённо взлетели вверх.

— А вот у этой милой вампирши, — дядя Уэнсдей демонстративно откинул крышку.

В узком багажнике лежала, неестественно скрючившись, связанная Йоко, которая не могла пошевелить ни единым мускулом, а из её рта торчали тряпки. Даже когда на неё прекратила давить крышка, она не шевелилась, хотя явно пребывала в сознании — на ней отсутствовали очки, и отчётливо было видно два открытых и покрасневших от слёз глаза.

— Йоко?! — в ответ: едва слышное мычание.

— Когда Вещь рассказал Уэнсдей о девочке в солнцезащитных очках, она сразу всё поняла. Но потом эта девочка сама пришла к Уэнсдей с чистосердечным. Я и словил её, — сказал мужчина и выволок Йоко из багажника. Не развязывая, он вытянул из её рта кляп.

— Я не такого отношения ожидала, когда пришла сдаться! — выпалила она.

— Ничего личного, девочка, — произнёс Фестер, развязав её так, что она могла стоять, но не идти.

— Ты причастна ко всему этому, Йоко?.. — Ксавье не удержался на ногах и упал копчиком в ещё раскрытый багажник.

Вампирша закатила красные глаза, но не стала отлынивать от ответа:

— Да.

— Почему?.. — к горлу подкралась тошнота.

С самого попадания в Невермор Ксавье считал одноклассницу подругой. Она никогда не отказывала в помощи, всегда была весёлой.

В конце концов, Энид считала её своей лучшей подругой.

— Хотела быть частью чего-то великого. Ошиблась.

— Это ты меня отравила газом? — это был, наверное, самый главный вопрос. Он первым пришёл на ум.

Девочка тотчас округлила глаза и отрицательно замотала головой.