Призрачный мост Матиара
Шрифт:
— И колдун, охочий до чужих жён, — едко закончил Род.
Маг смущённо кашлянул и заткнулся. Даниэль тоже молчала. Род сел рядом с ней:
— Что случилось, Даня? Ты очень молода, чтобы идти на свой хлеб. Сколько тебе? Восемнадцать? Девятнадцать?
— Девятнадцать.
— Я бы ещё поверил, что человеческая девушка в девятнадцать лет пойдёт жить отдельно, но лиса… пусть и на восьмушку. Никогда! Лисы — очень преданные родители!.. Ты сирота?
— Нет! — всполошилась девушка и тут же поправилась: — На половину. У меня только мама осталась.
— Это она квартеронка?
— Да.
— И она отпустила свою дочь одну в огромный город?! Да ещё такую наивную, как ты?! — возмутился оборотень.
— У меня был амулет Муи! — напомнила Даниэль.
— Ерунда! — отмахнулся волк. — Амулет тебе не помог, наоборот привёл в тюрьму. Плохая у тебя мать!
— Не смей!!! — Даниэль буквально взлетела со своего места. — Не смей так говорить! Слышишь?! Это всё я!.. Моя вина! Это я плохая!!!
Девушку трясло. Руки нервно сжимались в кулаки. На щеках вспыхнули красные пятна. Казалось, ещё одно неосторожное слово — и она бросится
— Данечка, успокойся! Что ты такое говоришь?! Ты прекрасная девочка! Да я бы гордился такой дочерью!
А Даниэль расплакалась, громко, навзрыд, и выбежала из кухни.
— Что я такого сказал? — заволновался Род.
— Не знаю, — пожал плечами маг, напряжённо поглядывая на закрытую дверь в ванную.
Через несколько минут оборотень позвал девушку:
— Даня, Данечка…
Она вышла и замерла в дверях кухни. Девушка уже не плакала, но от тоски и безнадёжности в её взгляде хотелось выть.
— Я ужасная дочь. Из-за меня все беды. Если бы вы только знали… Вы возненавидели бы меня…
— Так расскажи, — Егор кивнул на стул, приглашая Даниэль присесть. — А мы уж сами решим: ненавидеть тебя или нет… — и мягко добавил: — Лисичка.
Девушка невесело усмехнулась:
— «Лисичка»?! Скажешь тоже… Даже Род не почувствовал во мне звериной крови. Полукровка… Квартеронка… Октеронка… Дурацкие понятия. Нас с мамой даже не считают оборотнями. Для всех мы обычные люди. Те же лисы пройдут мимо и даже не поймут, что в наших венах течёт и звериная кровь тоже. Кровь когда-то великого клана Жемчужных лис. Их дар был очень редким и дорогим, многие могущественные правители древности приглашали лис к себе во дворцы, обещая сказочную жизнь за их службу. И выполняли обещание! Было ради чего! Кто из нас хотя бы раз не мечтал остановить время? Повернуть его вспять? Остановить летящую стрелу или пулю, забрать меч из замахнувшейся руки. Кто знает, какой была бы наша жизнь сегодня, если бы не мои предки, сколько раз в их руках была судьба нашего мира?!..
Но к лисам приходили не только те, кто хотел повелевать временем. Жемчужный клан оборотней славился своими женщинами. Об их красоте и очаровании слагали легенды и песни. Поэты всех королевств и империй писали о них стихи и баллады. Лисицы были невероятно красивыми. Это был их дар и их проклятие. Оборотней часто убивали ради жён и дочерей. И в конце концов Жемчужных лис осталось совсем мало. В начале прошлого столетия от целого клана остался один небольшой посёлок. Другие лисы понимали угрозу, нависшую над Жемчужными, и защищали своих сородичей. Но для человеческой алчности и жажды власти нет непреодолимых препятствий. Жемчужных лис всё равно находили и отлавливали как диких животных. Мой прадед не стал исключением. Его первую жену похитил маг, ослеплённый красотой молодой женщины, а самого лиса, избитого, полуживого, бросили в лесу умирать. Калина а’Гриана случайно нашла моя прабабушка, тогда ещё совсем девочка. Оборотень был практически мёртв. Но она с родителями выходила его, вылечила. И через полгода Калин стал на ноги. Лис пытался вернуть жену, но возвращать уже было некого. Маг, опасаясь, что женщина перекинется и сбежит, надел на неё ограничитель, но не рассчитал мощность, и лисица погибла в первый же день плена. Прадед убил того мага, но разве месть могла вернуть любимую из Граней?.. Лис не захотел возвращаться к прежней жизни, где всё напоминало о потерянном счастье. Поэтому он взял из родного дома самые дорогие его памяти вещи и ушёл к обычной человеческой семье, которая приютила его и спасла от смерти… А десять лет спустя маги-отступники напали на лисий посёлок и уничтожили всех оборотней. Так Калин а’Гриан стал последним Жемчужным лисом. Страшно даже представить, что он чувствовал в тот момент. Это всё равно, что остаться одному на целой планете. Он перестал перекидываться и жил как обычный человек…
После этих слов Род тихо выругался, а Даниэль грустно улыбнулась:
— … Да, оборотни бессмертны, пока перекидываются. Трансформация не только заживляет раны и лечит болезни, она обновляет организм, не даёт ему стареть. Оборотень, переставший перекидываться, стареет и умирает как обычный человек. И лис принял такое решение. Выбирая между бесконечно долгой жизнью в одиночестве и тоске, наедине со своими мрачными воспоминаниями, и короткой человеческой жизнью в кругу любящих людей и друзей, он выбрал семью. Калин женился на той самой девочке, которая когда-то нашла его в лесу. К тому времени она уже выросла и превратилась в настоящую красавицу. Через год у них родился сын Патрик — мой дед. А через двадцать лет Калин с семьёй перебрался в Аврею-Десетру. Там прошла юность моего деда, там он встретил свою любовь и создал семью. Моя мама была его единственным ребёнком. Квартеронка, но красивая, как истинная лисица. К счастью, родители могли обеспечить ей покой и оградить от назойливых кавалеров. Когда девушка выросла, то вышла замуж за местного парня, которого знала с детства. Мой отец был хорошим человеком. Его семья владела небольшой фирмой по переработке древесины и после того, как дед отошёл от дел, именно отец стал директором лесопилки. Мы ни в чём не нуждались, жили, не зная горести и бед. Эта были самые лучшие годы в моей жизни. У меня были любящие родители, дедушки и бабушки. И прадедушка. Всё-таки лисья кровь защищала его от болезней и подарила долгий век. Но время беспощадно ко всем. Сначала в Грани ушли дед с бабкой по отцовской линии, потом из-за болезни ушла и вторая бабушка, потом дедушка Патрик. И прадед-лис стал жить с нами. Старенький, щуплый и белый как
лунь, казалось, дунь ветер посильнее — и он улетит. Но Калин а’Гриан никогда не забывал, кем он был рождён. До последнего дня он держал спину прямой и не склонил голову ни перед кем. Я никогда не видела его в растрёпанном виде, никогда не слышала, чтобы он на кого-нибудь кричал… Именно в те годы рядом с ним я познавала мир. Прадед учил меня не только музыке, языкам и истории, он учил меня жить в гармонии с собой и с окружающим миром. Учил ценить время. Лис, который мог его остановить… Он говорил, что каждую минуту своей жизни надо не просто проживать, её надо смаковать. Что нельзя пережить одно и то же событие дважды, испытать одно и то же чувство ещё раз. Нельзя любить двух людей одинаково. Можно каждый день улыбаться одному и тому же человеку, и каждый раз улыбка будет разной. Жизнь вообще любит единственное число…На губах девушки порхала лёгкая, светлая улыбка.
— … А потом не стало и прадедушки Калина. Но в детстве как-то легче примириться с потерей близких, не задаёшься вопросом: почему, за что. Просто привыкаешь жить без них… Постепенно в наш дом вернулось веселье, мама убрала чёрную вуаль в шкаф, вновь улыбалась, а по вечерам играла отцу на скрипке и меня заставляла.
— Ты умеешь играть?
— Да, умею, — Даниэль вздохнула. — Детство у меня было насыщенное. Как же иначе?! Единственный ребёнок у родителей, единственная внучка и правнучка. Каждый из моих близких считал своим долгом внести вклад в моё воспитание: кто-то настоял на игре на скрипке, кто-то на занятиях рисованием… Если бы не отец, своей заботой дедушки и бабушки меня совсем замучили бы. Папа забрал меня из школы гимнастики, которую я терпеть не могла, разрешил бросить уроки рисования. Сказал заниматься только тем, что нравится мне самой. С ним не решился спорить никто. Отца уважали и побаивались не только в нашем доме, но и в городе, он был очень большим и сильным, часто щурился, а все почему-то думали, что он хмурится и злится. На самом деле папа был необыкновенно добрым. Мы с мамой его обожали. В нашем доме было светло и радостно, были смех, счастье и любовь… Но однажды всё изменилось.
Грудень (декабрь — Прим. авт.) в тот год выдался тёплым, снег выпал поздно. Наш мэр — Ричард Барнс — с друзьями отправился на зимнюю охоту. Отца тоже пригласили, как-никак он — хозяин лесопилки и вносил определённый вклад в местную казну. Папа не любил такие забавы. Он хотел получить выгодный заказ и надеялся, что на охоте, в неформальной обстановке сможет поговорить с возможным заказчиком, убедит его подписать контракт. Но не успел… В лесу люди столкнулись с медведем-шатуном. Отец спас этих «охотников», а сам погиб. Мне тогда даже не исполнилось семнадцать. Были пышные похороны, а я смотрела на тело отца и не верила, что это он. Иногда мне кажется, лучше бы его хоронили в закрытом гробу. Я бы помнила его живым, красивым, сильным. А так… Вы видели когда-нибудь жертву разъярённого медведя?.. Сломанная кукла, собранная по деталям… — Даня устало посмотрела на притихших друзей. — Мэр оплатил похороны, сам был на церемонии, красиво говорил, благодарил, восторгался его мужеством. В тот день многие говорили красиво, даже очередь была среди желающих выступить, потом все они разлетелись. А в опустевшем доме остались мама, я и наше горе…
Барнс прилетел через несколько дней, спрашивал, нужна ли нам помощь, просил обращаться в любое время. Мы сначала думали, что его гложет вина за случившееся, ведь отец заслонил его, но оказалось дело в другом. Мэру понравилась мама. Он начал прилетать каждый день, говорил комплименты, дарил подарки, деньги предлагал, якобы хочет помочь вдове. Однажды я увидела, как лорд Барнс держит её за руки и о чём-то буквально молит. Мама выгнала его, запретила появляться в нашем доме. А через неделю начались неприятности на лесопилке. Это потом я узнала, что всё устроил наш мэр: думал, что несчастная вдова, которая абсолютно ничего не понимает в бизнесе, прибежит к нему за помощью. Мама видеть его не могла… — Даниэль качнула головой, погружаясь в мрачные воспоминания. — Тогда я впервые слышала, как она проклинает кого-то. Моя добрая мамочка, которая мухи не обидит! Она даже пауков дома в банку ловила, а потом бежала на улицу и выпускала их в траву, только бы не убивать!.. Полгода продолжался этот абсурд: лорд Барнс приходил к нам в дом, мама запиралась в своей комнате и не выходила, пока он не убирался прочь. Фирма была на грани банкротства: новых заказов не было, наши возможные партнёры не хотели проблем с городскими властями и искали новых поставщиков. Ричард Барнс обложил нас со всех сторон, навешал заклинаний. Из-за проблем с лесопилкой у нас не было лишних денег, мы едва сводили концы с концами, уволили всех слуг. Мама за бесценок продавала свои драгоценности…
Это случилось в начале страдника (июль — Прим. авт.). Мэр прилетел после обеда и вызвал маму на разговор. Лорд Барнс был не один, а с хорошим знакомым отца, его давним партнёром по бизнесу, единственным, кто не отказался от нас, поэтому его и впустили в дом. Но потом этот… друг вышел из гостиной и меня забрал под благовидным предлогом. А когда я опомнилась и захотела вернуться, то дом оказался заперт. Я побежала под окна гостиной, чтобы помочь… хотя бы услышать, о чём они будут говорить. Я услышала, — Даниэль горько засмеялась. — Мэр сказал, что я очень похожа на маму, красавица и уже достаточно взрослая. Он предложил маме выбор: или она становится его любовницей… или я.
— Бл…! — не выдержал Егор, откидываясь на стуле.
— … Барнс расписывал маме, какая я умница и воспитанная девочка, как меня хвалят учителя, и что школу я закончу с отличием… Что я достойна учиться в лучшем учебном заведении королевства. И он всё это сделает для меня, если она согласится… Я хотела закричать, чтобы она не соглашалась, но папин партнёр закрыл мне рот и держал, чтобы я не вмешивалась… Я слышала мамино «да». Это было хуже удара! А знакомый отца сказал, что так будет лучше. Что все женщины терпят и мама потерпит ради фирмы и ради меня. Что отцу в Гранях уже всё равно, а нам надо как-то жить…