Призрак бродит по Техасу
Шрифт:
– Секреты!
– перебил он презрительно.
– Душка, никаких революционных секретов вообще нет. Сколько раз я повторял тебе, чтобы ты не совала в политику свой миленький носик, который всегда
приводит мне на память твою святую достохвально кроткую мать. Про революцию эту мы знаем уже тысячу лет. С места она не сдвигается. Просто предохранительный клапан, чтобы мексы спускали пары. Не спорю, президент Остин, вооружив своих дворовых, немножечко ее расшевелил, но это чушь. Нет, душка, ты была непослушной и просидишь в спальне под замком пять месяцев.
Тут Фаннинович попробовал исследовать
– Ну-у, папуленька!..
– захныкала Рейчел.
– И ведь это неправда, будто вы знаете про революцию все. Она меняется, папочка. В ней теперь участвуют черномазые, черномазые из Тихоокеанской Черной Республики. И еще краснокожие!
– Душка, ты меня не улестишь, чтобы там ни… Что? Черномазые из Черной Республики, ты сказала? И индейцы? Но уж, надеюсь, не команчи? – Голос его стал пронзительным.
– Да, папочка, команчи. И апачи. И еще космовики! Этот Ла Крус признался мне, что…
– Кстати, - перебил Ламар.
– Еще и это! Нынче в начале вечера ты плотски льнула к этому подлому актеришке, по его собственному признанию всего лишь грязному придворному скомороху длинноволосых психов Циркумлуны. Я собственными глазами видел. Я всегда знал, что театр и актеры тебя погубят, душка. Мой приговор остается прежним: пять месяцев под замком в спальне на красной фасоли, кукурузных лепешках и кока-коле.
– Но, папочка, это же был мой звездный час! Я же как провокатор побила всех профессиональных агентов, которых готовит Шпионация Ханта. Ты думаешь, мне это нравилось? Словно льнешь к гигантскому пауку! Но я собрала все свое мужество и…
Я уже готов был выразиться по этому поводу достаточно крепко, но именно в эту секунду Фаннинович решил нажать кнопку на опоре правого запястья. Лезвие, царапнув по алюминиевому полу, втянулось, немец стукнул кулаком о кулак и захихикал в экстазе, а я завалился вправо.
– И это еще не все, папочка, - тем временем говорила Рейчел.
– Мне надо кое-что добавить, но это очень личное. Может быть, вы, господа, на минутку отойдете? Из снисхождения к глупенькой девочке?
– Ну, конечно, мисс Ламар! Чего не сделаешь для высокородной!
– С такими словами Берлсон, Хант и Чейз удалились в дальний конец эстрады, причем последний увел упирающегося Фанниновича.
Рейчел ухватила отца за лацкан, притянула его лицо к своему и одновременно наклонилась так, что их головы оказались совсем рядом со мной.
Он проскрипел сердитым шепотом:
– Ну, что еще, душка? Не хочешь же ты признаться, что была близка с этим небесным недоноском?
– Заткнись, папочка, - прошептала она в ответ почти с прежней своей властностью.
– Помнишь, Ики Эльмо сказал, что у этого Ла Круса большие капиталовложения в горной промышленности Северного Техаса, а он заявил, что ничего подобного? Ну, так, папочка, они у него есть, он сам мне признался, обалдев от моих чар. А я позволила себе не больше,
– С чего ты это взяла?
– резко спросил Ламар, но голоса не повысил.
– В его багаже вспороли подкладки, все обработали реактивами для проявления симпатических чернил - но никаких документов не обнаружилось.
– Он носит их на себе, папочка. Значит, надо просто обыскать этот его жутко-мерзкий черный костюмчик, когда наших стервятников не будет рядом, и ты станешь единственным владельцем самой ценной собственности во всем Северном Техасе, а может, и во всем мире!
На глаза Ламара навернулись слезы. Он сказал трепетным шепотом:
– Душка, я истолковал твое поведение самым непростительным образом. Ты - истинная Ламар прекрасного пола. Может быть, самая истинная и самая прекрасная, каких видел свет. Конечно, я все же буду вынужден дать тебе сутки спального ареста, чтобы прочие чего-нибудь не унюхали. Зато потом… Да если пожелаешь, я выложу круглый миллиончик и выпишу из Флоридской Демократии Нембо-Нембо написать твой портрет в трех измерениях. Я поставлю для тебя "Техасиану" с шарабаном из чистого золота и инкрустированными брильянтами юбочками на всех хористках, и…
– Сеньор Ламар!
– перебил я, не в силах ни секунды долее терпеть ее гнусного предательства и его глупости.
– Ваша миленькая дочурка не упомянула еще кое-какие секреты. Ну, например, что она на самом деле думает о вашем паршивом вкусе во всем, относящемся к театру, о ваших маячках в пеньюарчиках и о ваших провинциальных, мещанских представлениях об отношении полов. Знаете, как она вас называет? "Самый бонтонный тюремщик во всем Техасе" и "учтивый старый Кромвель"! А в ящиках ее бельевого комода…
Вновь ко мне прикоснулась волшебная палочка феи-крестной - на этот раз ко лбу, подарив мне благословенное забвение.
Глава 8. НЕВИДИМАЯ ТЮРЬМА
Нет, не встречал я, кто вперял бы
Так пристально глаза
В клочок лазури, заменявший
В тюрьме нам небеса… [24]
Оскар Уайльд. "Баллада Ридингской тюрьмы".
Когда откуда-то глубоко изнутри ко мне вернулось сознание, первое, что я почувствовал, была боль.
Боль терзала меня везде, а порождалась тем, что я был туго привязан не то тысячью бечевок, не то сотней тысяч волосков к плоской жесткой поверхности. Мои ступни словно жгло огнем. Кроме того я хотел пить. Влаги во рту хватало только на то, чтобы язык приклеивался к небу. Я испытывал слабость, указывающую на то, что необходимо поесть, хотя мысли о пище вызывали тошноту. И мне требовались мои пилюльки.
Голова была привязана так, что левое ухо соприкасалось с левым плечом, которое совсем онемело и вжималось в плоскую, покрытую трещинами поверхность. Как и ухо, слышавшее только громовый стук моего сердца.