Призрак для Евы

— Бедный дедушка упал на пол, — важно сообщила Евгения. — Он был один. Нанне пришлось привезти меня и Джордана, чтобы спасти ему жизнь, и я сказала: «Если бедный дедушка умрет, мы должны найти кого-нибудь, чтобы зарыть его в землю». А он не умер.

— Как видишь, — с улыбкой сказал Чарльз Уолтинг.

— Мы поехали в больницу, и Нанна сказала дедушке: «Твоя дочь улетела на край света, а я не знаю номер ее телефона».

Нора Уолтинг собрала вещи детей и приготовила сандвичи, чтобы они могли перекусить в машине по дороге домой. Когда Зилла сказала, что остается до пятницы, она тяжело опустилась в кресло и ответила, что это невозможно. Еще один день слез Джордана и бесцеремонности Евгении она не выдержит, не говоря уже о присутствии самой Зиллы.

— Никому мы не нужны, — спокойным голосом констатировала Евгения. — Мы просто обуза. А теперь и наша бедная мамочка тоже.

Смягчившись, Нора обняла ее одной рукой.

— Нет, моя дорогая, ты не обуза. И твой братик тоже.

— Если мы не можем здесь остаться, куда же нам идти? — растерялась Зилла. Знай она Библию, то сказала бы, что лисицы имеют норы и птицы небесные — гнезда, а она не имеет, где преклонить голову [33] . — В отель?

— Мужу ты уже надоела, да? Хорошее начало, должна тебе сказать. Можешь, конечно, остаться, если хочешь. Но ты должна мне помогать. Ходить в магазины, например, и вечером водить детей на прогулку. Не говоря уже о занятиях с Евгенией. Об этом ты, конечно, не подумала. И запомни, что я тебе скажу: еще никому не удавалось избавиться от своих детей. Сколько ни думай, что рассталась с ними навсегда, они обязательно возвращаются. Достаточно посмотреть на нас с тобой.

33

Евангелие от Матфея, 8:20: «Лисицы имеют норы и птицы небесные — гнезда, а Сын Человеческий не имеет, где преклонить голову».

— Вот видишь, мама, ты от нас никогда не избавишься, — радостно объявила Евгения.

Зилле пришлось спать в одной комнате с детьми. Джордан отправился в постель со слезами, а среди ночи проснулся и заплакал. Это начинало беспокоить ее, и в голове мелькнула мысль, что нужно сводить сына к детскому психиатру.

По утрам они втроем ходили в магазины за продуктами и в аптеку за лекарствами, а после обеда, поскольку погода стояла прекрасная, отправлялись на пляж. Ничем не лучше, чем жизнь в Лонг-Феддингтоне. В четверг утром Чарльзу Уотлингу снова стало плохо — одышка и боль в левом боку. Приехавший врач отправил его в больницу.

— Так не годится, Зилла. Ты должна уехать. Теперь, когда отец в таком состоянии, я не выдержу всего этого шума и суеты. Не удивлюсь, если причиной второго приступа стал постоянный плач Джордана. Сегодня ты можешь переночевать в отеле. Бог свидетель, денег у тебя должно хватать.

В пять вечера Зилла вместе с детьми поселилась в отеле на окраине Рединга. Евгения и Джордан очень устали и поэтому, поев пиццы и чипсов, сразу же отправились спать. В кои-то веки Джордан не плакал, но Зилла все равно спала плохо. Утром она беспрерывно зевала и терла глаза, но все же вспомнила, что нужно позвонить матери; та сообщила, что отец чувствует себя «комфортно» и в конце следующей недели ему, наверное, сделают шунтирование. В начале девятого Зилла выехала домой; в такие пробки ей попадать еще не приходилось, и на стоянку в жилом комплексе «Сады аббатства» она поставила машину только после одиннадцати.

Войдя в квартиру, Зилла первым делом позвонила миссис Пикок. Не согласится ли она взять детей? Покормить их где-нибудь ленчем, а потом сводить в зоопарк, в Хэмптон-Корт или куда-то еще. Миссис Пикок, потратившая в Нидерландах гораздо больше, чем рассчитывала, с готовностью согласилась. Зилла позвонила швейцарам и сказала, чтобы ее ни в коем случае не беспокоили, и рухнула на кровать.

Джефф не стал бы торопиться с поисками детей, не подгоняй его Фиона. Должно быть, газета, которая произвела на нее такое впечатление, слишком сгустила краски, потому что в понедельник Фиона весь вечер уговаривала его организовать встречу с Зиллой и потребовать свидания с детьми, а если ничего не выйдет, обратиться к адвокату. Джефф понимал, что все не так просто, как ей кажется. Слишком много откроется о нем самом и о его семейном положении. Он даже не мог пообещать, что окончательно порвет с Зиллой, — как можно развестись с женщиной, которая уже вышла замуж за другого? И объявить себя католиком тоже не получится, поскольку он ни разу об этом не упоминал.

Во вторник Джефф на метро доехал от Вест-Хэмпстеда до Вестминстера, потом прошел пешком до жилого комплекса «Сады аббатства». В квартире номер семь никого не было, и на этот раз главный швейцар сказал, что понятия не имеет, где миссис Мэлком-Смит. Наверное, кто-то попросил его не болтать лишнего, поскольку он упорно повторял, что у него нет сведений, живут ли в седьмой квартире дети. Откуда ему знать, объяснил он своему сменщику, может, этот парень похититель или педофил.

День был чудесный. Джефф присел на скамейку в садике у башни Виктории и позвонил по мобильному Натали Рекмен. Сначала он услышал сообщение голосовой почты, но когда перезвонил через десять минут, трубку взяла Натали. Тон ее был сердечным.

— Джефф! Полагаю, ты прочел мою статью в журнале?

— Я не нуждаюсь в напоминаниях, — ответил он. — Часто о тебе думаю. Скучаю.

— Как мило. Все еще один?

— Можно сказать и так, — осторожно ответил Джефф. — Давай пообедаем. Завтра? В среду?

— До пятницы не могу.

У него еще оставались пять сотен, выигранных лошадью по кличке Вебсайт.

— Я плачу, — отважно заявил он. — Куда пойдем? Выбирай.

Она выбрала «Кристоферс». Отлично, тогда он может воспользоваться кредиткой Зиллы, надеясь, что не исчерпал лимит, когда купил Фионе сумку в подарок на день рождения и подарил розы на шестимесячный юбилей их знакомства. У этих карт должен быть лимит — для защиты от таких, как он. Джефф снова перешел улицу и попытался попасть в квартиру Мэлком-Смитов, но Зиллы по-прежнему не было.

В четверг, немного рискнув, он поставил на лошадь по кличке Доктор Спин, и она пришла первой. Ставки были высокими, и выигрыш получился приличным. На следующий день Джефф снова приехал в Вестминстер как раз в тот момент, когда машина с Зиллой и детьми сворачивала с автострады М4 в Чизвике. Он позвонил, не получил ответа, снова стал расспрашивать швейцара, но тот ответил, что не знает, что не в состоянии уследить за всеми жильцами и что о нем не предупреждали. Так получилось, что накануне вечером Джимс уехал в свой избирательный округ, и они с Зиллой разминулись у Шестона, не заметив друг друга.

Джефф размышлял, как проконсультироваться у адвоката, не сообщая, что он все еще женат на Зилле. Хватит ли у него духу признаться Натали? Пожалуй, нет. Она очень милая женщина, умная и красивая, но прежде всего журналист. Ей нельзя доверять — ни на йоту. Фиона — единственный человек, которому можно признаться. Прогуливаясь на солнышке по набережной Виктории, Джефф прикидывал, стоит ли это делать. Опасность заключалась в том, что она его не простит. Не скажет нечто вроде: «Дорогой, почему ты молчал?» или «Мне все равно, но теперь тебе лучше этим заняться», — а просто вышвырнет из дома. Фиона была до крайности законопослушна — честно говоря, он еще не встречал таких мужчин и женщин. Несмотря на все свои советы и предупреждения, она хотела, чтобы эти Мэлком-Смиты сказали правду, хотела знать его намерения. Джеффа не очень заботила Зилла, однако он не желал разбивать ее семейную жизнь и, несмотря на сильную неприязнь к Джимсу, не собирался разрушать его карьеру. Нет, никому нельзя говорить правду. А адвокату? Говорят, таким людям можно довериться. Наверное, должен существовать способ отправить Зилле документы о разводе так, чтобы об этом не узнал Джимс или кто-то еще. А дети? Можно ли получить развод, не упоминая о существовании детей? В конце концов, их не нужно содержать — у них есть Джимс. Бывают же разводы по почте…

Размышляя обо всем этом, Джефф купил себе чашку кофе на Стрэнде, потом полпинты горького пива в пабе на Ковент-Гарден, а без пяти час прибыл в ресторан «Кристоферс». Натали пришла в пять минут второго. Одета она была, как всегда, строго, на этот раз в серый брючный костюм в тонкую полоску, но зачесанные наверх светлые волосы — цвет ее волос, с золотистыми, льняными и светло-каштановыми прядями, не могла сымитировать никакая краска, и Джефф всегда восхищался ими — и скромные серебряные украшения делали ее очень соблазнительной.

Они поболтали о пустяках; Джеффом, нагородившим гору лжи о своем недавнем прошлом, овладело сентиментальное настроение, и он стал рассуждать о том, что могло бы у них получиться.

— Мне ничего об этом не известно, — резко ответила Натали. — Ты же меня бросил.

— Это называется конструктивным расставанием.

— Неужели? А предполагает ли оно кое-какие вопросы с моей стороны — например о том, почему я всегда платила за квартиру и покупала еду?

— Я же объяснял, что искал тогда работу.