Призракам не платят сверхурочные

— …она приведет к заказчику, — закончил карни мою фразу.

— И сколько у вас этих ниточек набралось? — вмешался в нашу идиллию Боум.

— Минимум четыре, — Каэл не дал мне возможности соврать. — Ребята, которые первыми напали на Риин, Мирчи, Пэм, тот, кого хотел впечатлить Сэллин Вернон…

Вот уж… карни! Я впервые в жизни пожалела, что зону для карни и людскую в общественных местах разделяют перегородки. Каблук зачесался посильнее впиться в ногу слишком болтливой клыкастой личности. С чего он решил, будто с Боумом можно так откровенничать?

Каэл мой пылающий гневом взгляд проигнорировал.

— Правда, из всех этих следов на данный момент доступно лишь полтора. Наиболее просто разговорить Вернона. — Вот уж не думаю. Толстяк явно дал понять, что сообщать подробности своей неудавшейся сделки мне не намерен.

— Этого… — Боум скривился так, будто лимон проглотил. — Может, лучше с Мирчи начать? У меня на пройдоху имеется кое-что. Зная его, могу гарантировать, что за разговорчивостью дело не станет.

— Это вряд ли. Боюсь, время, когда его еще можно было разговорить, закончилось примерно… — Каэл призадумался, подсчитывая дни, — позавчера. Даже с учетом того, что его труп, скорее всего, в морг доставили оперативно, и оно еще не начало разлагаться, дух уже давно отлетел.

— Мирчи сдох? — Не скажу, чтобы по капитану было слишком заметно, что он расстроен фактом смерти похожего на таракана детектива.

— Угу. И прикончили его те, кто преподнес Ри голову ее секретарши.

— Твою мать, Нейт! — взревела я. Да что такое творится с этим карни? Он же меня сейчас под статью подводит. Сокрытие улик.

— А, так вы об ЭТОЙ голове, — Боум начал спокойно, даже радостно, и только потом, по всей видимости, до него дошел смысл происходящего. — Мисс Каро, получается, вы мне и про свою неосведомленность о смерти секретарши соврали? Или это было уже после нашего разговора? — обернулся он к Каэлу.

— До. И да, она соврала, так как не было уверенности, что вы не заодно с нападавшими.

— Эй, я вообще-то до сих пор в этом не уверена, — возмутилась я. — Гленн, вы ведь понимаете, что все еще под подозрением? Да, Пэм сочла уместным обратиться за помощью именно к вам. Что творилось в ее белокурой головке в момент принятия этого решения, я не знаю, а спросить в данный момент, к сожалению не могу. Но ведь и уверенности в том, что вы не воспользовались доверием девушки и не сдали ее убийцам, у меня нет. Именно после разговора с вами ее убили и обезглавили.

— Я же говорил: я отвез девушку домой и уложил спать.

— Угу, переколотив все зеркала в доме.

— Именно.

— И вы не знаете, как ее труп мог попасть в галерею “Готлиб”, пристроившись рядышком с трупом ее владельца?

— Понятия не имею.

— Не нужно заливать, а? — Устала я от этих пикировок и недомолвок. — Вот уж не поверю, что квартиру Пэм до сих пор не обыскали и не определили, сама она оттуда ушла, или ее вынесли уже трупом.

— Можете не верить, но это так. Я же говорил — вы очень не вовремя “умерли”, - вздохнул Боум. — Труп опознать было некому. Пока мы отыскали дальнего родственника вашей секретарши для опознания тела, пока получили ордер… Вы умудрились снова отвлечь внимание полиции на себя даже после вашей мнимой смерти. Вы ведь в курсе, что ваша квартира сгорела? Я ведь не ошибся — это ваш автомобиль промчался мимо дома, когда мы выехали туда вместе с пожарными?

— Не ошиблись. Вы в другом ошиблись. У Пэм нет родственников. Ни дальних, ни ближних. Она, как и я, сирота. Причем, даже не усыновленная, а интернатская. Мы обе из Гринвиля.

Катастрофа, имевшая место двадцать лет назад, стала причиной многих сломанных судеб. Не всем так “повезло”, как мне. Приемных семей на всех не хватило, кое-кому посчастливилось попасть в спешно созданные школы-интернаты. Пэм не жаловалась, по ее словам, в школе было даже весело. Только вот отношения со своими бывшими одноклассниками девушка не поддерживала, предпочтя обустраиваться в жизни самостоятельно. И неплохо в этом преуспела. Пока не повстречалась со мной. Права она была: мы все носим на себе проклятие Гринвиля. Наши жизни, чудом спасенные из руин разрушенного города, продолжают рушиться и рушить все, к чему мы прикасаемся.

Эту свою теорию Пэм вывалила на меня при первом нашем знакомстве, и я решила не говорить девушке, что я ее землячка. В тот момент мне отчаянно хотелось иметь подругу. А Пэм казалась вполне подходящей кандидатурой на эту должность. Как и на должность секретаря свежеиспеченного “Детективного агентства Риин Каро”, позволяя добавить к названию агентства приписку “и партнеры”. И я позорно промолчала. А потом стало поздно: мы и в самом деле подружились. Пэм, конечно, возмущалась, мол, она мне все про себя рассказала, а у меня сплошные тайны. Но потом смирилась. Думаю, она прекрасно понимала, что я все еще дрожу над своими тайнами, как скряга над чулком с накопленными монетами, но давить на меня перестала.

— Как это нет? — Боум нахмурился. — Мы дали объявление в газеты, и сегодня нам позвонил ее двоюродный дядюшка. Сейчас он уже, наверняка, в участке — подписывает документы об опознании и согласие на обыск принадлежащей Памеле квартиры на…

— Вы хотите сказать, что сообщили адрес Пэм первому попавшемуся проходимцу, назвавшемуся ее родственником? Еще и на обыске ее квартиры, наверняка, предложили поприсутствовать? — Снова карни у меня фразу с языка снял.

Глава 17

— Мисс Каро, вы же, надеюсь, понимаете, что как сотрудник полиции, я не могу участвовать в незаконном проникновении…

— Как сотрудник полиции, вы можете подождать снаружи и постоять на стреме, — отрезала я. — А я пока, как лучшая подруга, зайду и полью цветы.

— У Памелы нет цветов. Я видел. А у вас нет ключей от ее квартиры.

— А у вас нет доказательств, что она мне их не давала, — я огрызалась вяло, не отрываясь от своего занятия — колупалания выуженной из прически шпилькой в дверном замке квартиры покойной подруги. Ключ Пэм мне, конечно, давала, вот только где я, а где ключ. Он сгорел вместе с офисом, где валялся в одном из ящиков стола.

Замок у Пэм не то, чтобы сложный, но повозиться с ним придется. Язычок заедает, его даже ключом не всегда просто открыть. Я давно говорила Пэм, что замок стоит сменить, рано или поздно он вообще сломался бы, и девушка осталась бы ночевать на улице. Но у Пэм руки не доходили. Поэтому она ограничилась тем, что сделала дубликат ключа и торжественно вручила его мне — на случай, если замок заклинит, когда она будет дома, чтобы я могла приехать и вызволить ее.

С тихим треньком и громким матом шпилька сломалась, но мне было уже все равно: замок поддался. А поцарапанный до крови палец можно и пережить. Каэл, правда, этого мнения не разделял. При виде крови, карни побледнел, челюсти знакомо напряглись, сжимаясь.

— Держи, — он протянул мне платок. — И дверь хорошенько протри, не оставляй кровь.

Боум бросил удивленный взгляд на карни, а я послушно взяла предложенный платок и замотала палец. Обсуждать его боязнь крови мы при капитане не будем, а длинный список вопросов, которые я планирую задать Каэлу наедине, только что пополнился еще одним, о котором я почти забыла, отвлекшись на куда более странные вещи в поведении духа.

* * *

Квартира выглядела так, будто по ней прошелся торнадо. Зеркала Пэм любила. Еще больше любила свое в них отражение. И на этот предмет интерьера тратиться не скупилась. Огромное, в полный рост, в крашеной “под позолоту” раме зеркало в прихожей — прямо напротив входной двери; старинное трюмо в спальне — его Пэм выкупила у какого-то старьевщика за бесценок и долго возилась, заботливо реставрируя напитавший сырости и покосившийся туалетный столик, на котором оно было установлено; зеркальные створки навесной тумбы в ванной… Даже на кухне, на широком подоконнике, за клетчатой занавеской пряталось небольшое зеркальце со слегка вогнутым стеклом — оно немного увеличивало изображение в отражении, и за ним было удобно краситься. Пэм и меня уговаривала такое прикупить, но я не видела смысла тратиться, не так уж часто я и крашусь.