Призраки иного мира

У меня было довольно двойственное отношение к услышанному. С одной стороны я был рад, что все, что я делал, не прошло без последствий, да и новость о будущей операции была хорошей, но тот факт, что, несмотря на всё пережитое, полковник так и не научился мне доверять, был неприятен. С другой стороны - это было логично. Пегас, несмотря на пережитый хедшот, не настолько туп, чтобы не понимать одну очевидность.

Мне пофиг на его идеи сопротивления и возвращения пегасов на небеса. Всё, что меня заботит, так это собственное выживание и возвращение на Землю. Также свою роль играла и моя соседка по каюте. Трюкачка хотя и ничего не имела против идей СНС, но не желала смерти НКР как организации, только отдельным её представителям: «героям пустоши» и аликорнам с прочими Последователями. На одном из совещаний в кают-компании она даже сказала, что готова помогать СНС лишь пока наши интересы совпадают, а во всём остальном она «СПС» - что аликорн расшифровала как «Сама По Себе». Полковнику данная инсубординация крайне не понравилась, но он успокоился после того, как я в очередной раз за неё поручился.

К сожалению, лишь на подобных совещаниях я и Беатрикс Луламун находили взаимопонимание, как только мы оставались наедине, начинался театр абсурда. Синяя аликорн не оставляла попыток убедить меня провести с ней «приятные мгновения», и данные попытки сочетали как разговоры так и более активные действия.

В многочисленных разговорах Трюкачка особо подчеркивала, что я нравлюсь ей (да и прочим копытным на Мстителе) исключительно за счёт моральных качеств (особо она отметила, что я был не обязан её спасать из разворошенной псарни), и что тот земной пони, что одержим мной, полностью соответствовал своему имени – такой же невзрачный как серый камень. Также она провела несколько лекций насчёт того, что в их мире «тесный контакт» между представителями разных видов - абсолютно нормальное явление. Помимо этого, из этих лекций я узнал, что доминирование слабого пола среди пони породило специфичные порядки. Конечно, до многоженства у них не дошло, но многие самки, так и не найдя своего «особенного пони», предпочитали «уходить в табун». Так здесь называли аналог гарема, который обе стороны организовывали по взаимному согласию. Данный обычай появился ещё в древней Эквестрии, но и в эпохе, которую застала Трикси, данная практика ещё встречалась. Хотя сама бывшая единорог сказала, что ни в чём подобном не участвовала, но была бы не против, если бы я организовал что-то подобное, и она там играла доминирующую роль.

Также она не скупилась на мелкие факты местных обычаев взаимоотношений. Оказывается, в этом мире также принято дарить слабому полу цветы, только так как местные самки травоядные, то и цветы исполняют не только эстетическую функцию. На этом моменте разговора о цветах я упомянул о схожести обычаев двух миров, но, не удержавшись от плоской шутки, рассказал подробность, что, так как мой вид цветы не ест, то и обычай несколько более сложный. Цветы дарятся в начале отношений и исполняют лишь эстетическую роль, и если отношения зашли достаточно далеко и сильный пол доволен процессом, то он дарит самке, какую-либо еду. В моём случае данную роль исполняла палка копчёной колбасы, которую я дарил с запиской: «За любовь твою и ласку, шлю копчёную колбаску». Трюкачка похоже не поняла шутки, да и того, что такое колбаса, но напомнила о своём желании узнать друг друга поближе, и то что она не против такого понятия как табун.

После услышанного я почувствовал себя на месте товарища Сухова, но всё же в этих речах была одна вещь, что меня заинтересовала – мне была интересна жизнь Трикси до её падения в чан, а ещё лучше, до встречи с Твайлайт Спаркл. Проблема была в том, что данный интерес появился в не очень удачное время – было уже поздно и сильно хотелось спать. Тем не менее я сказал Трюкачке насчёт того, что мне интересна её прошлая (самая первая) жизнь, но осознав, что она всю ночь не будет замолкать, вспомнил - несмотря на свою болтливость, она не поёт. Основываясь на этом факте, я «включил дурака» и предложил ей что-нибудь спеть, но «только про себя» - большая ошибка. Трюкачка решила выполнить обе просьбы (рассказать о своей жизни в песенной форме) – похоже, понятие «про себя» она поняла в слишком буквальном смысле:

— Мой папа был налетчик, а мать воровка, а я была девчонка – сорвиголовка. Работала в театре, была звездою, как трудно заработать на жизнь … искусством. Работала швеёй я, и шила платья, затем я оказалась портовой штучкой. Я книжек прочитала штук полтораста – хотела выйти замуж за … педагога.

На протяжении примерно получаса Трюкачка пела песни в стиле: маленькая лошадка и ей живётся несладко. Слушая её вокал, я мысленно делал выбор между тем, чтобы перерезать ей голосовые связки или отрезать себе уши. Дело было не столько в тексте и смысле песен (это было даже забавно) сколько в мерзком надменном голосе, которым аликорн пыталась петь. Мне вспомнилось, что во время лекций об ином мире я иногда, шутки ради, коверкал свой голос под Эдварда Радзинского. На секунду я подумал, что сейчас Беатрикс решила пошутить подобным образом - это оказалось не так. Вспоминая её обычную манеру разговора, я понял, что она не притворяется.

К счастью, после завершения песнопения, с её стороны последовала вполне нормальная речь насчёт её жизни до войны. Особый упор она сделала на моменте, когда ей пришлось работать на «каменной ферме» (той самой, где Мелкопипка нашла «жар-бомбу», которой зебра Ксенит подорвала «Богиню») среди земных пони. Тот эпизод её жизни запомнился ей не столько тяжёлой работой, сколько жизнью вместе с той семейкой, что владела этим симбиозом фермы и каменоломни. Как потом выяснилось, розовая министерка по имени Пинкамина Диана Пай (сокращённо – Пинки Пай) состояла в прямом родстве с этой семьёй. Из разговоров между работой Трикси узнала специфичную историю этой семьи.

Дело в том, что семья Пай была излишне традиционна, и согласно этих, отличающихся от обще-эквестрийских, традиций - отец семейства был обязан воспитать сына, которому передал бы своё семейное дело. Однако главу семьи, именуемого Игнус Рок Пай будто издеваясь над его именем, преследовал злой рок. Ему никак не удавалось заставить свою особую пони (именуемую Клауди Кварц) зачать сына. Самое ироничное во всём этом было то, что проблем с зачатием не было. Проблема была в том, что вместо желаемого сына постоянно рождались дочки. Как будто этого было мало, из родившейся двойни одна кобылка настолько отличалась от родителей, что Игнус чуть было, не заподозрил свою особую пони в измене. Благо, ему хватило ума обратить внимание на то, что одна из выводка была удивительно на него похожа, и, что, живя в условиях среди камней, ему некого обвинять в своём провале. А винить себя ему было за что – он осознанно, в своём солидном возрасте, обрюхатил свою партнершу, так что нечего удивляться, что детёныш получился с отклонениями. Так что они не сильно огорчились, когда после «радужного удара» Диана окончательно сошла с ума и, покинув ферму, отправилась «нести радость и смех Эквестрии».

Со слов Трикси, я бы отлично вписался в данную семейку. Внешностью, именем, да и поведением, я выгляжу как тот сын Игнуса Рок Пая, которого у него никогда не было. Также Трикси поведала о некоторых подробностях насчёт дочек этой каменной семьи. Как она заметила, лишь старшая из них была той, кому Игнус и Клауди могли доверить ферму. Она была: расчётлива, безэмоциональна, удивительно сильна (хотя и уступала своей матери – Клауди Кварц могла ударом копыта фигурно раскалывать каменные блоки), и постоянно носила одежду. Насчёт этих фактов (в особенности последнего) Трикси пошутила, что если был бы способ вернуться в прошлое, то я и Мондалина Дейзи Пай (сокращённо – Мод Пай) легко бы сдружились. Двух других сестёр розовой министерки, Трикси описала как: похожи внешне, душевно – прямые противопоставления.

Самая младшая из них, именуемая Марбл Пай, по словам Трикси была робкой и застенчивой даже на фоне министерки Флаттершай. Её сложно было разговорить (Диана приучила её к тому, что она говорит за неё), но общение с ней Трикси вспоминала как самые приятные мгновения тех дней – не в похотливом смысле конечно. Марбл была единственной, кому нравились фокусы, что Трикси показывала во внерабочее время, в отличие от её грубой сестры, которая считала, что «трюки на камнях это осквернение традиций».

Лаймстоун Пай, Трикси описала как одну из самых грубых пони своего времени. Лаймстоун оправдывала свою грубость строгими нравами своей семьи, что не соответствовало действительности (по мнению Трикси, остальная семья Пай – милые пони, пусть и со странностями) – лаймовая получала искреннее наслаждение, смотря на то, как сильно Трикси уставала на своей работе, как ела специфичную местную еду земных пони (в её ингредиенты входили камни). Ещё запрещала Марбл общаться с Трикси, а самой синей единорожке показывать свои фокусы. Подробность того, как Лаймстоун отреагировала на предложение Трикси использовать порох при дроблении камня, аликорн предпочла не говорить. Сказала лишь что "рёбра долго болели".

Так изо дня в день проходили наши минуты общения (были ещё карточные игры на интерес, но Трикси всегда выигрывала), как будто этого было мало, аликорн всячески пыталась пробудить во мне половое влечение, используя и несловесные методы. Взаимностью я не отвечал, но для меня ситуация стала постепенно нормализовываться – на мои плоские шутки Трюкачка перестала квасить мне морду, но не перестала делать всё остальное. На публике она была тихой и спокойной, но по вечерам, когда мы были наедине в каюте: она всячески в меня тыкалась, похотливо улыбалась, не носила одежду, ходила расправив крылья, светила копилкой, делала прочие жесты демонстрирующие её желание совершить со мной половой акт. Апофеозом всего этого был случай, когда я зашёл в каюту и, не увидев в ней аликорна (она использовала заклинание невидимости), закрыл за собой дверь, думая, что хоть этот вечер пройдёт без пошлых намёков. Мечты, мечты.