Призраки не лгут

Йона схватил крюк и перелез на внешнюю сторону ограждения, чтобы и дальше отталкивать бревна.

— Быстрее! — крикнул он.

Течение быстро несло в их сторону бревно с мокрой черной корой, почти полностью скрытое водой.

— Берегись!

Йона завел крюк между двумя крутящимися бревнами, и через секунду темное бревно ударилось о черенок, сломав его, но сменило направление и проплыло сантиметрах в двадцати от головы Хассе, после чего с чудовищной силой грохнуло о плотину, завертелось, и мокрая зеленая ветка крепко хлестнула Хассе по спине, так что он снова с головой ушел под воду.

— Попробуй дотянуться до него! — крикнул Йона.

Трос намотался на бревно, и Хассе потянуло на глубину. Поверхность воды вскипела пузырями. Трос с певучим звоном натянулся между прутьями ограждения. К бетонной стене, шумно крутясь, плыло бревно. Хассе выхватил водолазный нож и обрезал трос, оттолкнулся ногами и схватился за руку Гуннарссона.

Принесло еще один ствол, и теперь уже четыре бревна плыли туда, где Гуннарссон вытаскивал Хассе из воды.

Гуннарссон помог водолазу снять тяжелые баллоны, и Хассе опустился на землю. Йона забрал у него пакет. Водолаз дрожащими руками принялся стаскивать с себя гидрокостюм и белье. Он был весь в синяках; кровь сочилась из ссадин на спине, окрашивая пропитанную потом футболку. Ему, видимо, было по-настоящему больно; вставая, он тихо выругался и выдохнул:

— Кажется, это было не самое лучшее погружение в моей жизни.

— Но ты нашел кое-что важное, — заметил Йона.

Он посмотрел на сумку в заполненном водой пакете, увидел, как она покачивается, почти невесомая в мутной воде. Какие-то желтые стебли пришли в движение. Комиссар осторожно повернул тяжелый пакет и посмотрел сквозь него на солнце. Пальцы ушли в податливый полиэтилен и ощутили твердую сумку.

— Мы ищем трупы, а ты радуешься какой-то идиотской сумке, — посетовал Гуннарссон.

Лучи пронизывали пакет, и желтые тени дрожали у Йоны на лбу. Внутри сумки виднелись бурые пятна. Кровь. Комиссар был уверен: это кровь.

— Кровавые пятна, — сказал Йона. — Их и учуяла собака, их запах смешался с запахом лося. Вот почему она не знала, как реагировать.

Йона еще раз повернул тяжелый прохладный пакет. Сумка мягко покачнулась, и воронкой закружилась грязная вода.

Глава 71

Йона стоял перед запертыми воротами полицейского гаража в большом промышленном районе Сундсвалля. Он хотел поговорить с криминалистами и взглянуть на сумку из водохранилища, но ни по мобильному, ни по внутреннему телефону никто не отвечал. Строение за высокой оградой казалось заброшенным, парковка была пустой, двери — закрыты.

Йона сел в машину и поехал на Стургатан, в полицейский участок, где служил Гуннарссон. Там он столкнулся с Соньей Раск. Сонья была в гражданском, с влажными после душа волосами и слегка подкрашена. Вид у нее был веселый.

— Привет, — сказал Йона. — Гуннарссон у себя?

— Да плюнь ты на него. — Сонья скорчила гримасу. — Он, видишь ли, перетревожился — решил, что ты претендуешь на его кресло.

— Я просто наблюдатель.

В темных глазах Соньи появился теплый блеск.

— Я слышала, ты влез прямо в реку, плавал на дно, к машине?

— Надо было просто посмотреть, что там, — улыбнулся комиссар.

Сонья рассмеялась, похлопала его по руке и, смутившись почему-то, заспешила вниз по лестнице.

Йона стал подниматься дальше. Радио, как обычно, помещалось в комнате отдыха, она же кухня. Кто-то монотонно говорил по телефону; через двойные стеклянные двери Йона увидел с десяток человек, собравшихся за столом для заседаний.

Гуннарссон сидел в торце стола. Йона шагнул к двери. Женщина у стола встретилась с ним взглядом, покачала головой, но Йона все равно нажал на ручку и вошел.

— Какого черта, — буркнул Гуннарссон, увидев комиссара.

— Мне надо взглянуть на сумку Викки Беннет, — сухо сказал Йона.

— У нас совещание. — Тон Гуннарссона ясно давал понять: разговор окончен. Гуннарссон опустил взгляд к бумагам на столе.

— Все у криминалистов, на Бергсгатан, — смущенно пояснил Рольф.

— На Бергсгатан никого нет.

— Иди к черту, — огрызнулся Гуннарссон, — предварительное следствие закрыто. А эти, из служебного расследования, наверняка ждут не дождутся позавтракать с тобой.

Йона кивнул и покинул полицейский участок. Сел в машину, немного посидел неподвижно и только потом двинулся по направлению к больнице. Он рассчитывал сузить круг, определить, что на самом деле беспокоит его в бригиттагорденских убийствах.

Викки Беннет, думал он. Милая девочка, которая, может статься, не так уж мила. Викки Беннет изрезала лица матери и сына разбитой бутылкой.

Оба чудовищно пострадали, но не обратились ни к врачам, ни в полицию.

До того как Викки утонула, ее подозревали в двух особо жестоких убийствах.

Все указывает на то, что она подготовилась к преступлению в Бригиттагордене, дождалась ночи, убила Элисабет молотком, забрала у нее ключи, вернулась в дом, отперла изолятор и убила Миранду.

Нолен утверждает, что Миранду убили камнем. Странно.

Зачем Викки оставлять молоток у себя в комнате и брать вместо него камень?

Йона уже несколько раз спрашивал себя, не ошибся ли его старинный друг. Комиссар еще и по этой причине выжидал, не говоря ничего определенного. Пусть Нолен сам распишет в протоколе вскрытия свою теорию.

Другая странность — это что Викки после двух убийств уснула в своей постели.

Хольгер Яльмерт сказал, что наблюдения Йоны весьма интересны, но доказать их невозможно.

Но Йона своими глазами видел: кровь на простыне смазали или пытались стереть, а часом позже свежая кровь с рук Викки оставила след, когда девочка поменяла положение.

Если он не найдет свидетеля, то так и не получит ответа на свои вопросы.

Йона прочитал в журнале Бригиттагордена записи Элисабет Грим за пятницу, но ничто в них не предвещало страшных ночных событий.

Воспитанницы ничего не видели.

Никто не знал Викки Беннет достаточно хорошо.

Йона еще раньше решил, что необходимо поговорить с куратором Даниелем Гримом.

Попытка разговорить Грима имела смысл, хотя комиссару и не хотелось тревожить человека в таком горе. Но Грим казался единственным, кому девочки доверяют, так что если кто и мог понять хоть что-то в случившемся, то это, видимо, он.

Йона медленно достал телефон (плечо отозвалось болью) и набрал номер, вспоминая свой отъезд из Бригиттагордена. Какие усилия делал Даниель Грим, чтобы держаться перед девочками! Осознав же, что Элисабет убита, он стал сам на себя не похож от боли.