Призраки прошлого

Оставаясь же в патруле, оперативники всегда рисковали: и возможностью неожиданного вызова от начальства, и вероятностью того, что случится дело, на которое их бросят вне зависимости от загруженности. Не раз бывало такое, что оперативники вели по три-четыре дела одновременно – что-то заводили сами, что-то перебрасывали местные патрули или даже полицейские. Поэтому, как только планёрка закончилась, и оперативники разошлись по своим кабинетам, первым делом Эми закрыла кабинет на ключ.

Серхио вопросительно приподнял бровь:

– Мы будем заниматься чем-то не самым законным?

– Точно, – согласилась девушка, усаживаясь за свой стол. – Мы будем прятаться от начальника.

– Именно прятаться?

– Да. В противном случае, мы грозим получить от него неожиданный вызов или часа два оправдываться, почему у нас до сих пор нет результатов. При этом сам Змей не скажет ни слова, будет просто смотреть, а ты будешь вертеться как уж на сковороде, думая о том, что же ему такого сказать, чтобы он был настолько любезен при этом и отвял.

– Ты его не любишь, – пробормотал Серхио.

Эми покачала головой:

– Нет. Не совсем так. У меня есть повод сейчас к нему относиться недобро и даже в некотором смысле обиженно.

– А ты часто обижаешься?

– Редко. Для того чтобы я обиделась, надо сделать что-то из ряда вон выходящее.

– А он значит сделал?

– А у нас снова допрос: «расспроси Эми о её делах личных?»

– Ты против? – улыбнулся Серхио.

– Если это не будет мешать работе – нет. Если будет мешать – да.

– Ты помешана на работе.

– Я её люблю.

– В чём разница? – недоумённо спросил мужчина.

– В отношении, – Эми, пододвинув в сторону первую папку, начала заносить данные из неё в составленную накануне сетку сводной таблицы. – Если быть точнее, когда ты на работе помешан, то тебе ничего кроме работы не надо. А у меня есть другие интересы. Плюс, помимо этого, различаются последствия. Тот, кто помешан, измождён работой на выходе. А тот, кто её любит, получает удовольствие от того, например, что она сделана и сделана хорошо.

– Мне не понять.

– Возможно, это придёт со временем, – отозвалась девушка.

– Что мы сегодня ищем в этих документах? – спросил Серхио, поняв, что личный ликбез на сегодня закончен.

Перед мужчиной на столе была раскрыта уже хорошо знакомая ему сводная диаграмма, в которой было мало что понятно.

– Момент, когда генерал Власов изменился. Левая колонка – это его поведение до встречи с мистером икс. Правая колонка – после. Мы ищем по этим документам тот момент, когда встреча состоялась.

– Разве можно это определить по эмоционально-поведенческой таблице?

– Можно. Обрати внимание. Нам одна из старушек рассказывала, какой хороший молодой человек, вежливый, умный, помог ей воды в колодце налить и донёс до дома. Это социальный элемент, и он относится в левую колонку. К тому генералу Власову, которого мы не знаем. В правую колонку это не подходит. Власов делал вид, что кому-то помогает, но на самом деле никакой помощи не было. Практически никогда. Мы проверяем именно вот по этим поведенческим аспектам. Ну, и заодно смотрим насколько изменился Власов и нельзя ли сделать вывод, что просто-напросто Власова подменили где-то в середине пути.

– Это сделать невозможно!

– Было бы желание, а возможности для этого найти можно.

– Эми, – Серхио даже забыл от возмущения про свой жуткий акцент. – Слушай, ну, вроде бы умная девушка, а сама не понимаешь, что говоришь! Что значит «подменили»? Как можно вообще подменить человека? Он не игрушка!

– Зато существуют программируемые клоны с вживлёнными психосоматическими матрицами.

– Это незаконно!

– С тем учётом, что тут плелось, о законности тут и речи быть не может. С другой стороны, клоны – стерильны, а вот у Власова есть ребёнок.

– Да?! – изумился искренне Серхио.

Эми с тяжёлым вздохом на него посмотрела:

– Что тебя удивляет?

– Люди, у которых есть дети, занимаются своими делами с осторожностью, стараются держаться как можно дальше от незаконных афер и вдруг! Он что, не знал про ребёнка?

– Знал. Но не записал ребёнка на своё имя.

– А деньги?

– Мать ребёнка отказалась их брать, но, насколько мне известно, Власов всё равно создал вклад на имя своей дочери, положив туда очень приличную сумму.

– Это характеризует его положительно.

– Серхио, – Эми оттолкнулась от стола, покачав головой с укоризной. – Ты сейчас витаешь где-то в облаках! По идее, сам должен это хорошо понимать. Или я тебя удивлю? Людей, которые совсем плохие, от начала и до конца – просто не бывает. Не в нашем мире. Даже самый страшный маньяк может любить кошечек и подбирать всех котят, выброшенных людьми умирать. А Власов не был конченым садистом, убийцей, маньяком. Ничего подобного. Он был крепким профессионалом. Он сделал много хорошего и для русского патруля, пока был куратором нашего отдела от военных структур. Он был отличным человеком. Но это не отменяет того, что он стал предателем страны, понимаешь?

– Не очень.

«Менталитет другой страны», – Эми повернулась, глядя на то, как в парке около патруля медленно падают золотые листья. Ветер качал макушки деревьев, поднимал в воздух вихри золотых пылинок и опавших лепестков, мчался по дорожкам и прыгал в клумбы с яркими астрами и георгинами.

А небо в противовес вихрю на земле было серым, нахмурившимся, и казалось насупленным ребёнком, у которого пропала лента, и который вот-вот расплачется.

– Эми?

– А? – девушка повернулась, рассеянно поправила пряди, лезущие в глаза, покрутила кончики в пальцах и потянулась за ножом.

– Стой! – Серхио успел быстрее, мерцнул в джампе, хватая Эммануэль за запястье, сжал. – Ты что творишь?!

– Я? – взглянув на нож, словно впервые его увидев, девушка отложила его в сторону, виновато улыбнулась. – Волосы мешали, думала, что быстрее будет их отрезать.

– Послушай. Ты можешь взять пару дней отгулов? Тебе надо развеяться, отдохнуть. Ты на привидение похожа!

– Я только вышла с отпуска, – Эми осторожно разжала мужские пальцы на своём запястье. – Со мной всё нормально, правда. Это так, временное помутнение.