Призраки прошлого

Просто на несколько секунд закрыть глаза и помечтать… Вот бы его сослали в гарнизон на мыс "Марли" вместо Питера Фалька. Пожалуй, она бы не воспротивилась остаться с им в темном коридоре и обомлеть под напором сладких, желанных губ.

Боже, она точно спятила! Прошло семь лет. Возможно, у него другая женщина! Полное поражение. Идиотская затея сбежать от себя потерпела сокрушительную неудачу. Детское увлечение, основанное на химерах, иллюзия о счастье с призраком до сих пор планомерно долбит ее сознание, не давая расслабиться и спокойно дышать. Мучиться догадками, фантазировать, представлять. Глупо злиться на того, кто никогда не давал обещаний. Как можно любить того, кто даже не помнит о ее существовании?!

Неужели отец казнит собственного, пусть официально не признанного, но родного сына? Милосердием император не отличался, на его кострах каждый день горели люди, женщины, дети. Когда — то Лейя думала, что император велик и справедлив, во всем виноват Роан, шепчущий наветы в его уши, но вера колыхнулась после картин, увиденных в деревне. Глубоко на задворках сознания робко, но неотвратимо рождалась новая ужасающая конструкция: что если дерром Истерроса управляет вовсе не Темный бог, как злословят в народе, а сам Многоликий, решивший стереть этот мир с лица земли? Аарон — начнет, а завершит его тот, кто движется сюда с Иллирийского океана? Вспомнила пророчество о «Живом мертвеце», и ее передернуло. Принять за реальность сказку, которой на ночь пугают неугомонных детей, не желающих спать? Докатилась!

Лейя пролистала вторую газету, ощущая беспомощность и удушающую волну дурного предчувствия. Долго копалась, сердилась, отыскивая нужный абзац, словно чья — то колдовская сила растянула искусную пытку, надежно упрятав подальше ценную информацию. Или с целью пощадить хрупкий мир ее грез, прозрачных замков из детских фантазий? Тем безжалостней рука судьбы уничтожит этот воздушный хрусталь, стирая его в пыль до самого фундамента. Предполагать можно до бесконечности, но догадки рухнут, осыплются пожухшей трухой, потому что ты все равно окажешься не готова к тому исходу, что тебя ожидает.

Наконец, в глазах хаотично замелькали черные буквы, постепенно складывающиеся в знакомые слова…

«…о'Майли, признан… виновным… лишен наград и приговорен к казни путем повешения. Приговор приведен в исполнение…»

Повешен! Внутри что — то хрустнуло и надломилось, как старая сухая ветка под ногой заплутавшего путника. Вот поплыли бордовые круги перед глазами. Так умирают мечты, зажатые в тисках жестокой действительности, оголяя уязвимость вкупе с беззащитностью, страхом, неприятием, отчаянием.

Он умер. Его больше нет. Бесспорно, Виррор снился к неприятностям — покойник снова не нарушил этой традиции. Незнание включает воображение. Что ж. Теперь и оно сгорело, уступая безысходности. Последняя ниточка прошлого оборвалась. Якорь, причал, тонкая соломинка, питающие ее существование безвозвратно сгинули в пропасть.

Чужие слова опадают набором звуков, вторгаясь в пределы личного пространства. Сознание огрубело, слух притупился, но этот вакуум прорывает знакомый тембр рейны Франциски Акатти.

— Шайна Сойлер, вы слышите? Зову, зову!

— Да?

— В замке требуют лекаря.

Ничтожный мир еще дышит и суетится? Требует действий. Почему нельзя оставить ее в покое один на один с этим горем? Хотелось отключиться, исчезнуть, забыться, заснуть и не проснуться, только больше не осознавать новой реальности.

Ах, да. Она замещает лекаря и обязана оказать помощь. Прежний уехал в столицу, новый еще не прибыл. Точно. Утраченная логическая цепочка плавно выстроилась обратно. Ей бы тоже не помешали услуги целителя, но нет эликсира или пилюли способной даровать излечение подобного недуга.

Лейя спешно свернула газеты и убрала в верхний ящик стола. Не плакать. Только не плакать, тем более перед солдатами гарнизона.

— Насколько срочно?

— Острая зубная боль.

— Уже иду.

Прежде чем проследовать в замок, мимоходом глянула в зеркало. Отражение явило побитую собаку самого жалкого вида с печальными блестящими глазами, покрытыми пеленой влаги.

Привычно накинула шаль, прихватила лампу — подсвечник и запрятав поглубже предательскую дрожь, покинула комнату. Спустилась на первый этаж комендантского дома и толкнула засов двери в переход. За металлической створкой предстал слабо освещенный провал коридора, ведущий в замок. Без колебаний шагнула в пустое пространство. Каблучки стучали по каменному полу, отдаваясь эхом от стен. Примерно на середине пути все факелы резко погасли. Потухла и лампа. Проклятые сквозняки!

Не закричала, не вздрогнула. Остановилась, оглядываясь по сторонам. Тихо, темно и прохладно. Как комфортно в этой черной пустоте. Здесь можно снова стать настоящей, отбросить маску гордости и обнажить чувства. Реальность без прикрас. Голая правда. Увы, пора похоронить мечты под толстым слоем пепла. Шаткая надежда на счастье разбилась об острые бивни прибрежных скал. Душа рыдала кровавыми слезами, и Лейя глубоко дышала, чтобы не разразиться настоящими. Кошмар толкал в спину к тонкой границе самой бездонной пропасти, а мрак укутывая, манил к себе, суля покой и отдых от изматывающих переживаний. Темень такая, хоть глаз выколи. Куда идти? В какую сторону?

Вот, в конце тоннеля замелькал свет, обрисовавший массивную фигуру Питера Фалька. Мечник махнул рукой, и девушка двинулась вперед, держа на него ориентир. Неожиданная и крайне неприятная встреча.

— Добрый вечер, Лейя. Давненько тебя не видел. Испугалась? — спросил Фальк, скользнув заинтересованным взглядом, которого та ловко избежала: не хотелось, чтобы он раскусил ее настроение.

— Немного, — ответила она. — Странно, что лампа потухла.

— На мысе штормовые ветра. Огонь гаснет, хотя сквозняки должны стать меньше: готовясь к зиме, рейны тщательно законопатили щели, — подметил мечник, внимательно изучая изгибы грациозного тела. Грудь девушки вздымалась под корсетом. На этот раз накидка имела цвет морской волны, под стать ее глазам. Юная, свежая и желанная до невозможности. Фальк так давно мечтал увидеть ее! И вот, они снова наедине, шли вперед по длинному переходу.

Лейя пожала плечами.

— Замок слишком огромен, чтобы заделать все дыры. Столько тоннелей и переходов. Столько комнат. Дуть может с башен, там давно не проверяли состояние окон.

— Я так соскучился… — протяжно выдохнул Фальк.

— Так что стряслось? — устало спросила она, игнорируя последнюю реплику.

— Ничего особенного. У Робба Хорта внезапно раскололся зуб. Говорит, такая страшенная боль, аж искры из глаз посыпались.

— Драка?

— Нет. Попалось нечто твердое в куске хлеба. Мука низкого качества.

— Выпить дали?

— Ширас. Три кружки. Капитан сказал — хватит, хоть я и предлагал четвертую для усиления эффекта.