Призыватель нулевого ранга

Следователи переглянулись. Кажется, они ожидали от меня немного другой реакции. Или как раз той, что от меня и последовала.

— Слышь, парняга, — начал толстый, демонстративно разминая правый кулак. — Ты же не хочешь стать главным и единственным обвиняемым? Тогда разговаривай нормально. Ты знаешь, почему мы здесь?

— Потому что вы подложили мне маячок, возможно, в сумку, — ответил я и увидел замешательство следователей. — А это незаконно. Ладно, — я выставил руки ладонями вперёд. Давайте по-хорошему. Я не знаю, почему вы снова решили меня допросить. Ничего нового я вам сообщить не смогу.

Следователи снова переглянулись. Неужели кто-то из них действительно телепат, и они разговаривают на расстоянии?

— Несколько часов назад, — медленно, с расстановкой, начал говорить худой. — Обнаружено тело некоего Александра Блохина, — оба внимательно следили за моей реакцией, но её не последовало. — Так же известного в среде призывателей, как Блоха.

Я покачал головой.

— Мне об этом ничего не известно, — ответил я, разведя руками. — Тут уж извините, мимо кассы. Или вы по поводу каждого умершего теперь будете ко мне обращаться?

— Не ёрничай, — заметил на это толстый. — Блохина убили. Закололи ножом. Между прочим, твоим кухонным ножом. Что ты на это ответишь?

Я промолчал. Мысленно, я конечно, дал себе ладонью по лбу, но внешне никаких эмоций не показал. Надо же было ещё тогда всё понять, когда я не нашёл нож, чтобы порезать бутерброды. Но я просто решил, что он куда-то завалился. Был слишком уставшим, чтобы трезво оценить всю ситуацию. А утром и вовсе забыл об этом.

И вот теперь нож всплывает в трупе некоего Блохина. Погодите-погодите! А это случайно не тот призыватель, у которого пет — блоха.

Паззл стал собираться в моей голове с устрашающей скоростью. Старатель выкрал нож у меня из квартиры и зарезал им своего подельника. Чтобы что? Чтобы добавить улик в моё дело, вот зачем. Но у меня же есть козырь? Не такой, какой хотелось бы, но всё-таки…

— У вас же есть маячок, вы можете вычислить все мои передвижения с тех пор, как я от вас ушёл, — проговорил я, совершенно убеждённый в своих словах. — Вы можете посмотреть, что я не приближался к тому самому Блохину, где бы он ни был. Вы же увидите, да?

Толстый вздохнул и покачал головой. Худой снова блеснул очками. Кажется, это было его любимое занятие.

— Пойми, — сказал последний. — Я очень хочу тебе верить, но есть много проблем. Раз ты знал о маячке, о чём заявил нам, значит, мог пойти и без него, — я хотел возразить, но он поднял руку, призывая слушать. — В любом случае, это не может быть доказательством в суде. Как ты понимаешь, нож с твоими отпечатками, воткнутый в тело, лежащее на вещах погибших в данже школьников — это прям железобетонное доказательство. Если только у тебя нет другого.

— Но у меня есть! — невольно вырвалось из моего рта. — Это всё сделал Старатель! Блоха — его подельник был в данже вместе с ним. Это Старатель ехал с нами в автобусе, это он всё подстроил! И он даже во всём мне признался!

— Хорошо, — внезапно проговорил худой следователь и чуть подался вперёд, ко мне. — Мы можем услышать признание из его уст?

— А вот с этим… — проговорил я, мысленно матеря Йонира, на чём свет стоит, — есть определённые трудности.

— Какие? — вмешался толстый, делая шаг ко мне.

— Идёмте, — выдохнул я, понимая, что всё это бесполезно и деваться мне уже некуда.

* * *

— Мда, — проговорил худой, разгибаясь после осмотра трупа Старателя с раздавленной головой. — Пациент, скорее мёртв, — тут он посмотрел на меня. — Ты хоть записал его признание, чтобы мы приобщили его к делу?

Я покачал головой.

— Хотел, но не успел, — ответил я. — Эмоции побороли, потому что эта гнида не заслуживала жить. Да и по уставу призывателей я мог защищаться. Ведь он напал на меня первым при помощи своего пета.

— Ты хочешь сказать, что это ты сделал? — ухмыльнулся толстый и схватил меня за правую руку. — Ты же щуплый! Вон какой, — он надавил мне на бицепс. — Как ты мог такое сотворить?

— Да, — согласился с ним тот, что был в очках. — Совсем непохоже. Послушай, Макс, если ты хочешь, чтобы я тебе помог, ты должен говорить только правду. Что тут случилось?

— Я и говорю правду, — ответил я, затем заметил около своей ноги камень примерно с кулак и нагнулся поднять его. — Сейчас.

— Не делай глупостей! — толстый тут же потянулся к кобуре, а вот худой приготовился отражать моё нападение. — Это уже пожизненное!

— Да… Я просто хотел показать! — всё-таки поднял камень и сжал его в руке.

Он был очень прочный, но и я был значительно сильнее, чем раньше. Строго говоря, голову я вряд ли смог бы раздавить, но вот камень… Тот покрылся трещинами и несколько раз хрустнул.

— Ни фига себе, — толстый взял у меня из ладони булыжник и осмотрел его.

И хоть в темноте было плохо видно, из его кряхтения я сделал вывод, что нужный эффект произведён. Потом камень взял и худой, и тоже долго его рассматривал.

— И где ты так натренировался? — спросил толстый, вытирая плешь платком. — Это ж надо целенаправленно руки укреплять!

Я хотел ответить что-то в духе: «душу удава периодически», но понял, что время совсем не соответствует содержанию шутки.

— Эспандером качаю, гантели поднимаю, — ответил я. — Ну не уродился я сильным, и с рангом призывателя не повезло. Оттуда меч и остальное. Кстати, по поводу вашего Блохина, если бы это делал я, то двинул бы ему мечом, сами видели клинок. Не то, что кухонный нож.

— Ладно, — проговорил худой, но не мне, а толстому, — вызывай труповозку, а я пойду пока с парнем переговорю. Хорошо?

Толстый сначала махнул ему рукой, снова склонившись над телом, но потом разогнулся и проговорил:

— Только аккуратнее с ним!

— Учту, — кивнул худой и демонстративно достал пистолет.

* * *

Мы отошли с ним за ту же самую постройку, за которой я пытался поговорить с Лёхой. Мне это показалось даже несколько ироничным. Только вот сейчас мне было вообще не до смеха.