Проба пера

— Если наши, надо смотреть, кто живой остался. Своего-то «папу» они валить не станут, — подвел итог Челнок. — А сейчас трое вас осталось. Ты, Хевра и Манила.

— Американец еще, — добавил Мал о.

— Ты чего, Кроха? Американца же грохнули, — удивился Пестрый.

— Ты сам видел или насвистел кто?

— Так мы же вместе на похоронах были…

— И что? Нам Американца реально показали? Нам шашлыка реально показали. Прожаренного. А Американец это был или кто другой — хрен поймешь. Челнок, — Вячеслав Аркадьевич сунул руку под пиджак, помассировал грудь. — Завтра утром напряги наших людей в МВД. Пусть конкретно скажут, кто-нибудь Американца опознал или его так закопали, чисто под фантазию? Пусть поработают. Иначе на кой болт мы им деньги платим? Надо экспертов — пусть привлекают экспертов. Мне важно знать точно, кто лежит в могиле, понял?

— «Папа», не нервничай. Я все сделаю.

Вадим закрыл трубку.

— Кроха, я поднял пацанов. Отправил людей к авторынку. Как только Стрекоза там объявится, они ее сразу зацепят.

— Хорошо, — Вячеслав Аркадьевич откинулся на спинку и тяжелым, немигающим взглядом уставился в окно. Не ладились у них дела в последнее время. Все шло наперекосяк. А тут еще эта боль в груди опять проснулась, чтоб ее…

«БМВ» наматывал километры влажного асфальта на широкую резину шин. Шестьдесят километров, отделявшие город от пансионата «Сосновый бор», иномарка пролетела за двадцать минут с небольшим, благо трасса была свободна. У поворота, под щитом с надписью на русском и английском языках: «Пансионат „Сосновый бор“ — 1,5 км», стоял темный «Вольво». Мал онахмурился:

— Кто такие? Что здесь делают?

— Не беспокойся, «папа». — Вадим мигнул фарами. — Я на всякий случай людей «тревожных» вызвал.

— Отошли их обратно, — резко приказал Вячеслав Аркадьевич.

— Но…

— Я сказал, отошли их обратно. — Мал овдруг почувствовал, что дико устал за этот день. — Если нас будут пасти, пусть врубятся — личина у нас не играет и прятать нам нечего.

— Понял, — Вадим набрал номер.

«БМВ» свернул на шикарную подъездную дорогу. Даже еще более шикарную, чем сама трасса. Через пару минут иномарка въезжала в ворота пансионата.

Веселье было в самом разгаре. Только теперь оно разделилось по возрастным границам: молодежь переместилась в бар, откуда доносились современные ритмы, старшие досиживали в банкетном зале. Правда, таких было немного. Большая часть либо отправилась на боковую, либо разъехалась. Возраст брал свое, да и люди деловые начинают рабочий день рано.

Первым делом Вячеслав Аркадьевич прошел в зал и убедился, что молодоженов тут нет. Светлана уже поднялась в отведенный для них номер. Боксер дожидался босса, лениво дожевывая «седло барашка».

— Степан вел себя нормально, — отрапортовал он с явным облегчением. — Чуток разошелся под конец, но его тут же увели спать. Так что все в порядке, Вячеслав Аркадьевич, — Боксер не часто обращался к Мал о– старшему по имени-отчеству. В их кругах это как-то не принято.

— Хорошо, — кивнул тот. — А где Дима?

— Внизу, в баре.

— Ясно, — сказал Вячеслав Аркадьевич и пошел в бар.

* * *

В баре было шумно и уютно. Бармен включил магнитофон. Выпивка потекла рекой. Народ расслабился. Танцевали, пили, целовались, болтали, смеялись и снова танцевали.

Бар представлял собой интимно-темное круглое помещение, интерьер и обивка которого были выдержаны в багрово-красных тонах. Столики стояли подковой, друг от друга их отгораживали высокие кожаные диваны, также имевшие форму полукольца.

Дима и Наташа заняли столик в самом дальнем и самом темном углу. Они целовались украдкой — слишком часто пришлось им целоваться на людях сегодня. Наташа взяла себе бокал сухого, Дима вообще не пил. Наблюдал за гостями с улыбкой.

В разгар вечера за их столик плюхнулся Миша с двумя рюмками в руках. Режиссер был изрядно навеселе и, похоже, любил всех людей на свете. Даже с Жуновым помирился.

— Димыч, — завопил он, пытаясь переорать бьющую из колонок музыку, — поздравляю, старик! Я не думал, что все будет так серьезно. Мы даже без подарков закатились. Неловко как-то…

— Ловко, ловко, — отмахнулся Дима. — Забудь. Не бери в голову.

— Эх, — мечтательно протянул Миша, — надо было кинокамеру притащить. Сняли бы твою свадьбу, натурально, я бы ее в следующем фильме использовал. У меня задумка чумовая есть! Мафиозная драма.

— Миша, — Дима улыбнулся. — Здесь ты не снял бы ни кадра.

— Почему?

— Да так, знаешь.

Наташа засмеялась, взяла супруга под руку, потерлась щекой о его плечо.

— Слушай, я не понял, вот эти все ребята… Они бандиты?

Как всегда, когда речь заходила об отце и роде его деятельности, Дима напрягся. Он не перестал улыбаться, но улыбка его потеряла теплоту. Словно кто-то припорошил ее сухим, хрустким снегом.

— Они бизнесмены.

— А твой предок… Я хотел сказать, отец, он чем занимается?

— Бизнесом. Экспорт, импорт, банковское дело.

— Ну да. Хороший бизнес, наверное, если тебе его сотрудники «БМВ» дарят.

— Нормальный, — согласился Дима.

— Миш, отстань, — пришла на выручку мужу Наташа. — У тебя одно на уме, — она улыбнулась Диме. — Подожди, дорогой. Это еще не последний номер программы. Сейчас Мишаня пропустит для смелости еще рюмку-другую водки и станет просить денег на фильм.

— А это хорошая идея, кстати, — расплылся Миша. — Слушай, старик, как думаешь, твой отец не захочет вложить немного денег в развитие отечественного кинематографа?

— Началось, — вздохнула Наташа и поднялась. — Дорогой, — она чмокнула Диму в щеку, — я отлучусь. Разговор в течение ближайших тридцати минут мне совершенно не интересен. Я его слышала уже раз двадцать и успела выучить наизусть.

— Ты куда?

— Пойду с девчонками поболтаю.

— Только не уходи далеко, ладно? — попросил Дима.

— Как можно, милый. С этого дня я целиком и полностью принадлежу тебе.

Она театрально-кокетливо повела плечом и послала Диме воздушный поцелуй. Тот засмеялся.

— Так что, старик? — настаивал Миша. — Насчет денег? Как думаешь, даст?

— И не надейся, — разуверил его Дима. — Мой отец деньги на ветер не бросает.

— Почему на ветер? А культура?

— Да плевать он хотел на культуру. У него своя культура, — Дима снова улыбнулся. Холодно и равнодушно. — Сколько стоит твой фильм, Миша?