Пробоина: Гвардеец

Но с кошмарами я ничего поделать не мог. Поэтому уселся прямо на стальной пол, прижавшись спиной к ровной стенке сумок, накиданных прямо по центру коридора.

Таких коридоров на корабле было два, и оба предназначались для размещения пехоты. А техника, крупногабаритное вооружение и экипажи размещались в основном грузовом отсеке.

— Долго нам еще лететь? — негромко спросил я, обращаясь скорее в пустоту, нежели к кому-то конкретному.

Многие, к моей зависти, спокойно дремали, а иногда, с дальнего конца, где громче всего было слышно шум двигателей, даже пробивался чей-то наглый храп.

Туда ушли выжившие ветераны, для которых это был далеко не первый перелет. Там и койки одноярусные, а еще, как они сказали, воздуха побольше.

— Часов десять, — негромко ответил кто-то спереди.

Я невольно посмотрел на часы, висящие под красной лампой, и печально вздохнул.

— Значит, прилетаем в ночь, — недовольно кряхтя, словно старый дед, я улегся обратно на свою койку, подсунув под голову чехол от спального мешка, в который запихал зимнюю шинель.

Подушка, конечно, получалась так себе, но лучше, чем ничего. Укрывшись спальником, расправленным в одеяло, я вновь попытался уснуть…

Поспать нормально не удалось.

Противный холодок от стены то и дело обжигал поясницу, когда я пытался разместиться на узенькой койке, рассчитанной явно на детей, нежели на солдат. Проектировал это судно явно какой-нибудь Лунный, чья нога на его борт никогда бы не ступила.

Так что до самого конца полета мне так и не суждено было выспаться… А ведь Контуженный предупреждал, что по прибытию нас ждет страшный процесс под названием «расквартировка».

Так что «новичкам желательно поспать, ну а старички и так знают, что делать»… Ага, поспишь тут.

Судя по кряхтению и то и дело позвякивающей бутылке, Макс тоже не мог уснуть… К легкому своему стыду я тешил себя злорадством, и это немного дарило облегчение.

Не мне одному будет паршиво предстоящим днем! Хе-хе…

* * *

Примерно за двадцать минут до конца полета включилось основное освещение и весь коридор вдруг залило светом.

Солдаты начали просыпаться. Кто-то сразу спрыгнул с койки, быстро собираясь и выдергивая сумку из общей кучи. Кто-то уселся на брезентовом полотне, заменяющем сразу простынь и матрас, и лениво посматривал на копошащихся.

Всему свое время. Все выйдут со своим скарбом. Никого не забудут, никто не отстанет.

Беря пример с более опытных вояк, я тоже решил не торопиться и даже хлопнул Сапрона по ноге, когда тот хотел уже было спрыгнуть со второго яруса.

— Обожди.

Я всё крутил головой, пытаясь понять, что же так изменилось. И не сразу до меня дошло… Уже ни хрена не холодно. Теперь тут так жарко, будто наш дирижабль там снаружи огнём полыхает — нагретые металлические переборки так и дышали на нас теплом.

— Чего душно-то так? — пожаловался Макс.

— Новички напердели со страху, — хохотнул какой-то ветеран с крайней койки.

Вот наш дирижабль стукнул по земле, дёрнулся последний раз, и замер. Створки начали открываться, заставляя жмуриться от яркого света…

В этой духоте каждый ждал, что влетевшие потоки воздуха принесут долгожданную прохладу, но нет, стало ещё хуже — в лицо ударило настоящее пекло. Будто там боевые огненные маги решили над нами подшутить.

Я не прогадал, решив подождать.

Суетливые, замявшись всего на мгновение, выбежали первыми. Зато оставшиеся смогли нормально разобрать сумки и стройной колонной покинуть десантный отсек.

Едва я ступил с опущенной створки на хрустнувшую землю, как передо мной открылся новый мир. Я даже замер на мгновение, пытаясь понять, как так получилось, что родная зелёная Красногория вдруг превратилась в жёлто-серую, лишённую каких-либо цветов…

— Восточная пустыня? — спросил Макс, вставший рядом.

— Наверное…

Я пожал плечами, продолжая рассматривать удручающий пейзаж. Жёлто-серая дорога, жёлто-серая высохшая травка у обочины уходит в жёлто-серые поля, где изредка торчат из земли жёлто-серые каменные лбы.

На горизонте высятся горы жёлто-серого цвета. И над всем огромное небо… Странно. Мне виделось, что палящее солнце занимает тут полнебосвода, но небо тоже оказалось жёлто-серым.

Солнце, кстати, уже клонилось к закату, но всё так же слепило и обжигало, без единого намёка на вечернюю прохладу.

Я поймал себя на мысли, что кромешно чёрная Пробоина над горизонтом даже показалась немного родной. Хоть какое-то, пусть и не яркое, но отличное пятно в этом пейзаже.

— Не, ребятки, вы у врат в аду, — нас хлопнул в спину Раскол, заставляя двигаться.

— У врат? Это чего, ещё не пустыня?!

— Ха-ха-ха! — захохотал ещё один ветеран, — Дышите пока прохладой, желторотики, наслаждайтесь.

Мы с Максом переглянулись. Воздух и так чуть не обжигал лёгкие, а жар земли чувствовался даже через подошву, ноги у меня мгновенно взмокли. И мне совсем не понравились слова старика о том, что это ещё пока прохлада.

* * *

Как оказалось, торопыги уже оккупировали ближайший забор рядом со взлетно-посадочной полосой и теперь вовсю удобряли выжженный солнцем газончик.

Завидев эту шеренгу пожарных, тушащих сухую землю похлеще магов воды, меня тоже скрутило. Все-таки почти двенадцать часов в полете, и без возможности сходить по нужде.

В бутылку я не решался, хотя и видел, как в конце коридора кто-то из ветеранов вставал лицом к стене и явно наполнял тару. Но больше половины суток это охренеть как долго…

Тут донесся крик, который окончательно вернул меня к реальности, сбрасывая ощущение кошмарного сна.

— Построение личного состава разведроты у правого крыла через пять минут! — гаркнул Контуженный.

Как оказалось, он остался чуть ли не единственным магом в подразделении, если не считать командиров роты и второго взвода. И, получается, Грозный стал временно исполняющим обязанности командира нашего, третьего взвода разведроты.

С этим его назначением никто даже спорить не стал, да и смысла не было. От всей роты осталось едва ли сорок человек, и третий взвод теперь составлял всего одиннадцать человек. Считая самого командира…

Все же торопыги в каком-то смысле оказались удачливее. Потому что нормально сходить до забора я не успел, и мне пришлось терпеть уже до полевого лагеря. Куда мы и проследовали сразу, едва построились с вещами и организовали слабое подобие колонны.