Пробуждение Посейдона

– Нет, - сказала Васин.
– И я не понимаю, как мы могли пропустить что-то настолько важное.

– Вы бы могли пропустить, если бы они спрятали его на "Занзибаре", пока будут делать ремонт.

– Таинственный корабль или нет, - сказал Караян, - но эта скала не может быть "Занзибаром". Остатки этого голокорабля все еще находятся на орбите Крусибла. Конец дискуссии.

– Что бы там ни осталось, что бы вы ни видели, - ответила Юнис, - это еще не все. Большая часть этого оказалась здесь. Он не был телепортирован или отправлен в червоточину. Это произошло тем же путем, что и вы - перемещаясь в пространстве, через все точки между этим местом и Крусиблом. Просто все произошло очень, очень быстро.

– Быстрее скорости света?
– спросила Гома.

– Нет, это действительно невозможно. Но близко к скорости света. Очень близко. Выжившие не сообщали о каком-либо субъективном временном интервале между нахождением в одной системе и в другой, что означает, что их часы едва успевали тикать.

– Вы только что сказали "выжившие", - заявила Гома, едва осмеливаясь представить, что эта новость значила бы для ее матери, для людей, которые проклинали ее, для верного, но осмеянного Травертина. Это не освободило бы Ндеге от ответственности за преступление, но значительно уменьшило бы его масштаб - и ее бы приветствовали на одном дыхании как первооткрывательницу чего-то замечательного.

Теперь уже слишком поздно.

– Их сотни тысяч, - сказала Юнис.
– Взрослые, дети - танторы, как я уже упоминала. Перехваченные из Крусибла Паладином, проскочившие между двумя Мандалами.

– Тогда неудивительно, что этот корабль вышел на контакт, - сказал Ру.
– Если вы им не отвечали, они, должно быть, обратили внимание на первые признаки человеческого обитания в других частях галактики.

– И вот тут-то мы и сталкиваемся с небольшим местным осложнением. Нелегко сообщить эту новость, но, боюсь, на "Занзибаре" не осталось ни одного человека. Были... трудности... расхождения во мнениях. Довольно резкие разногласия.

– Что случилось с моей бабушкой?
– спросила Гома.

– Что-то плохое, - ответила Юнис.
– Но поймите вот что: вы не можете винить танторов ни в чем таком. Именно Дакота ввела их в заблуждение. Но даже она не может быть привлечена к ответственности за то, что с ней стало, во что ее превратили Хранители. Она никогда не была виновата в том, что стала монстром.

– А эти танторы - они сыграли какую-нибудь роль в том, что произошло?
– спросил Ру.

– Безупречны. Невинны, как младенцы. Но, пожалуйста, не стоит недооценивать их на этом основании.

Они достигли более ровной части коридора, где в боковую стену вела огромная дверь. Юнис коснулась кнопки, и дверь распахнулась. Коридор был залит светом, сопровождаемым душным теплом. Она вошла в какую-то комнату, находившуюся за ней, показывая, что собравшимся следует подождать, прежде чем следовать за ней.

Гома почувствовала, как ее эмоции перекосились - смятение и ужас от того, что могло произойти на "Занзибаре" с людьми в целом и с ее собственной бабушкой в частности; и восхитительное, головокружительное предвкушение того, что ей предстояло испытать. Она чувствовала себя предательницей самой себя, не полностью поддавшись печали и гневу, которые были правильной реакцией. Но что она могла поделать? В ее сердце была радость от того, что Ндеге теперь, по крайней мере после смерти, может получить хоть какое-то прощение. Она бы отдала все, что угодно, чтобы сообщить этот жизненно важный факт Крусиблу в прошлое, чтобы это могло облегчить бремя Ндеге. Она не могла подчинить время своей воле; она не могла принести Ндеге это великое счастье. Но у нее был этот момент, и сейчас она была благодарна судьбе.

И она собиралась встретиться с танторами.

Она услышала, как Юнис что-то говорит. Она услышала отвечающие голоса. Ей казалось, что все стрелы ее жизни указывают на этот момент.

Юнис вернулась в коридор.
– Хорошо, они готовы принять вас. Эти танторы - мои друзья, и они желают мне добра, но, кроме меня, они никогда не видели другого человеческого существа. Поэтому, пожалуйста, никаких резких движений, никаких криков, ничего, что могло бы быть истолковано как угрожающий жест.

– Мы не будем их пугать, - сказала Гома.

– Я беспокоюсь не о них, дорогая.

– Вы двое должны идти первыми, - сказала Васин, жестом приглашая Гому и Ру войти в дверной проем.
– Вы это заслужили. Пусть это будет все, на что вы надеялись.

– Спасибо вам, - сказала Гома с искренней благодарностью.

Они вошли вместе с Юнис, идущей рядом с ними, и на мгновение все, что они могли сделать, это прищуриться от яркого света этой подземной комнаты. Здесь было тепло - гораздо теплее и влажнее, чем в коридоре, - и Гома почувствовала, как кровь приливает к кончикам ее пальцев.

Под их ногами была грязь. Помещение имело огромную сводчатую крышу с вделанным в нее куполообразным световым люком. Пол был ступенчатым, с разными уровнями.

– Это был естественный пузырь, - говорила Юнис.
– Пригодился нам. Мы накрыли его крышей, защитили от потери давления, накачали атмосферой. Мы раскопали несколько соседних камер, но эта по-прежнему самая большая.

С таким же успехом она могла нести какую-то тарабарщину, и Гоме было все равно. Именно танторы привлекли ее абсолютное и обязывающее внимание. В это мгновение ничто другое во вселенной не имело значения.

– Они великолепны, - сказала она.

Ру держал ее за руку. Гома сжала руку в ответ. Этот момент принадлежал им и только им, такой же драгоценный, как и все, что они делили.
– Да.

От холода коридора у нее уже слезились глаза; теперь вода превратилась в слезы радости. Да, их было всего три - ничто по сравнению с тем множеством, на которое она осмеливалась надеяться. Но все же: быть здесь сейчас, стоять в этой комнате и созерцать трех живых танторов - всегда будет ее жизнь до этого момента и ее жизнь после него, одна будет тусклым отражением другой, и ничто уже никогда не будет прежним.

Вселенная преподнесла им подарок. У нее кружилась голова от волнения, она была вне себя от благодарности, удивления и ощущения, что впереди их все еще ждут прекрасные возможности.

– Скажите что-нибудь, - попросила Юнис.
– Обычно это помогает.

Гома открыла рот и обнаружила, что у нее пересохло в горле. Она закашлялась, сглотнула, пытаясь собрать остатки самообладания. Было трудно говорить, когда она так улыбалась. Мпоси и Ндеге - если бы только они могли быть здесь и видеть то, что видела она.

Но они были такими, если она хотела, чтобы они были такими.

– Я Гома Экинья, - сказала она.
– Это Ру Муньянеза. Мы проделали долгий путь, чтобы найти тебя. Вы великолепны - чудо для нас. Спасибо вам за то, что позволили нам встретиться с вами.

Перед ними на слегка приподнятой части пола стояли три тантора, взрослые или почти взрослые, по ее оценке. Конечно, это были слоны - физиологические различия между танторами и обычными слонами не были драматичными, - но все в том, как они стояли, напряженный, непоколебимый пристальный взгляд говорил о чем-то, выходящем за рамки животного интеллекта. Это было в их поведении, в том, как они опускали головы - не раболепие, а скорее своего рода приветствие, демонстрирующее выпуклость их черепов, напичканных интеллектом.