Пробуждение Посейдона

Инструменты и снаряжение свисали с ремней и сбруи, закрепленных вокруг них, а над туловищем и между глазами их брови были закрыты изогнутой металлической пластиной, которая крепилась на месте, как лошадиная уздечка. Черная пластина содержала экран и решетку, и именно из-за этих решеток доносились их голоса. Средний из трех, самый крупный и зрелый, заговорил первым.

– Добро пожаловать, Гома Экинья и Ру Муньянеза. Я Садалмелик.

– Я Элдасич, - сказал тот, что стоял слева от Садалмелика.

– Я Ахернар, - сказал третий тантор.

– Вас еще много?
– спросила Гома.

– Снаружи, - ответил Садалмелик.
– Атрия, Мимоза и Кейд. Они вышли наружу, чтобы починить одну из дальних антенн. Это больше чем в дне ходьбы отсюда. Но они скоро вернутся.

Их голоса были сгенерированы машиной и звучали без соответствующего движения ртов танторов - своего рода чревовещание. Каждому из них была присвоена своя высота звука и тембр. Гома уже решила, основываясь на морфологии тела и толщине бивней, что Элдасич была единственной самкой из них, и ее голос был немного выше и чище, чем у двух самцов. Это была уступка человеческому антропоморфизму, но она соответствовала тому, что она знала о первоначальном населении танторов. Оборудование для генерации языка было слишком знакомым - спустя долгое время после того, как танторы Крусибла вымерли, артикуляционное оборудование оставалось пыльным и неиспользуемым, но слишком ценным, чтобы его выбрасывать. Черные пластины считывали нейронные сигналы, переводя субвокальные импульсы в звук, что позволяло танторам свободно продолжать использовать весь обычный репертуар слоновьих вокализаций и грохота.

– Юнис сказала нам, что вы никогда раньше не видели других людей, - сказал Ру.

– Да, - сказал Садалмелик.
– Но мы изучили изображения и записи и услышали много рассказов. Вы для нас новички, но не незнакомцы. Вы приехали из Крусибла?

– Да, - сказала Гома, все еще ухмыляясь.
– На звездолете. Юнис позвала нас. Вообще-то, из-за моей матери.

– Ндеге, - сказала Элдасич.
– Она была вам знакома?

– Да. Мне пришлось оставить ее там.

– Мы помним Ндеге. Она была добра к нам. Хорошо помнить о таких вещах, - сказал Ахернар, самец поменьше ростом.

– Ты не мог быть с ней знаком, - сказал Ру.

– Наш вид знал ее, - сказал Ахернар.
– Мы помним. Мы передаем знание о вещах по наследству. Вам это не кажется странным?

– Нет, - ответила Гома.
– Вовсе нет. И моя мать была бы рада познакомиться с вами. Она знала танторов по голокораблю, а потом еще некоторое время после того, как мы добрались до Крусибла. Но это продолжалось недолго.

– Значит, ты не знала танторов?
– спросил Садалмелик.

Гома обратилась за советом к Юнис, но их хозяйка, очевидно, решила позволить им разобраться с этим самостоятельно.

– Ты особенный, - отважилась она.
– Очень особенный и редкий. После того, как мы потеряли "Занзибар", вас осталось недостаточно, чтобы продолжить свой род. Ру и я - наша работа на Крусибле касалась вас. Мы пытались найти способы вернуть танторов в мир.

– Вам это удалось?
– спросил Ахернар.

– Нет. Мы потерпели неудачу. Теперь никого из твоего рода не осталось. Жила-была одна мудрая... Ее звали Агриппа. Она была сильной и умной. Мы очень любили ее, но она состарилась.

– Вы были там, когда она закончила свои дни?
– спросила Элдасич.

– Да, - сказала Гома.
– Мы оба были с ней.

– Хорошо, что вы были там, - сказал Садалмелик.
– Расскажи нам о ней. Мы будем помнить ее. Мы узнаем ее истинное имя и передадим знания о ней по наследству. Тогда она всегда будет известна.

– Спасибо, - сказала Гома.

Ру спросил: - Мы можем подойти поближе?

– Ты хочешь прикоснуться?
– спросил Садалмелик.

– Прикоснуться. И встретить прикосновение. Если тебя это устраивает.

– Нас это устраивает, - сказала Элдасич.

Помня наставления Юнис не делать резких или угрожающих движений, они приближались с предельной осторожностью. Позади Юнис Васин, Нхамеджо, Лоринг и Караян наблюдали за происходящим с каким-то нервным воодушевлением, словно зрители в цирке.

– Ты упомянул "истинное имя" Агриппы, - сказала Гома.

– Да, - ответил Садалмелик.

– Что ты хотел этим сказать? Имена, которые вы нам только что назвали, - это ваши настоящие имена?

– Это наши краткие имена, которыми пользуются люди. Они помогают тебе различать нас. Но это не наши настоящие имена. Наши истинные имена слишком сложны для вас и слишком длинны. Мы никогда не произносим своих истинных имен.

– Понимаю, - сказала Гома, хотя и не была уверена, что понимает. Однако лучше, чтобы у танторов были свои секреты и загадочности, чем быть слишком прозрачными, слишком легко понятными.

Она приблизилась к Садалмелику на расстояние вытянутой руки, медленно протянула ее и подняла руку, чтобы коснуться его плеча. Она чувствовала теплую, шершавую щетину на его коже, когда та двигалась в такт его сильному дыханию. Она передвинула руку, поддерживая самое нежное прикосновение, от плеча к шее, от шеи к щеке сбоку. Ру тем временем расположился рядом с Элдасич и поглаживал верхнюю часть ее туловища. Гома провела рукой по одному из бивней Садалмелика, от теплого к холодному, от мягкого к твердому. Его глаза пристально смотрели на нее, и, несмотря на все инстинкты, она не могла заставить себя избежать встречи с его взглядом. Разум глаза, казалось, вовсе не отталкивал от такого контакта, а требовал его. Она вглядывалась в его жидкие глубины, пытаясь представить себе острый и любопытный интеллект внутри.

Садалмелик пошевелил хоботом и коснулся кончиком ее другой руки, затем провел им по ее лицу. Хобот слона был чудом эластожидкостной инженерии - инструментом одновременно гибким и прочным, чувствительным и выразительным. Гома привыкла к тому, что ее осматривали слоны, но это был другой уровень интимности - управляемый и методичный. Она бесстрашно стояла на своем, даже когда хобот переместился от ее носа ко лбу, отображая ее, как инструмент.

– Ты похожа на Юнис.

– Мне следовало бы такой быть.

– Ты также похожа на Ндеге. Она стоит там, где стоишь ты. Она видит то же, что и ты. Она перешла в состояние воспоминания, Гома?

– Да, - ответила она, и ответ был подобен порыву ветра, впервые она по-настоящему осознала кончину своей матери.

– Тогда мы будем говорить и о Ндеге, пока ее истинное имя не заговорит само за себя.

– Нам о многом нужно поговорить.
– Это было все, что Гома могла сделать, чтобы держать себя в руках.
– Ты не будешь возражать, если мы с Ру проведем с тобой немного времени? Мы можем рассказать вам об Агриппе - обо всем, что вам заблагорассудится. И мы хотим услышать ваши истории, знания, которые вы передали по наследству.

Садалмелик поднял свою огромную голову, чтобы посмотреть мимо Гомы.
– Юнис, у тебя есть время?

– Немного, - сказала она.
– В любом случае, мы должны дождаться возвращения остальных.

– Тогда мы поговорим.

– Пока нет, - ответила Юнис.
– Мои гости устали, и их нужно накормить и напоить. Нам нужно провести кое-какие собственные обсуждения. Но они будут недалеко.

Хорошей новостью было то, что Юнис могла предложить что-то помимо мучных червей; менее хорошей новостью было то, что альтернативы были едва ли более аппетитными. Сегодняшним подношением был какой-то волокнистый съедобный гриб, выращенный литопонически в одном из куполов, которые она выделила для производства продуктов питания. Юнис приправляла свои блюда тщательно подобранными специями, часть которых была у нее со времен изгнания, а некоторые были результатом ее собственных экспериментов по выращиванию.