Проданная зверю

Теперь я понимала, что да. По-другому я бы была сейчас на поводке у Дастина Дьюмана. Аарон вырвал меня благодаря Джейдену из его рук. Вот только цена становилась слишком высокой.

71

Сегодня утром я не нашла ни букета, ни сообщения. На столике у кровати лежал тот самый бриллиант. Я подцепила пальцами широкую цепочку-ошейник из переплетений тонких нитей белого золота, и тяжелый камень потянул вниз, загадочно поблескивая в тусклом свете.

— Знаю, ты равнодушна…

Я обернулась к двери. Аарон стоял на пороге с подносом и улыбался глазами и немного уголками губ.

— …но это традиция праймов — дарить своим избранницам камни. — Он прошел в комнату. — Говорят, раньше это было залогом благополучия семьи.

— Ты его правда купил для меня? — Ничего не могла поделать, мне хотелось слышать о том, что он выбрал меня сразу. Когда вспоминала ту ночь в корпорации Дьюмана — мурашки шли по коже. Аарон тогда казался мне дьяволом из преисподней, который пришел по мою душу.

— Правда, — он прошел к камину и поставил поднос на пол. — Я когда увидел его на твоей шее, понял, что не откажусь от тебя. И решил забрать сразу хотя бы часть тебя… — Он усмехнулся. — У тебя час.

— В больницу? — состроила я мучительную гримасу.

— На работу, Теа, — огорошил он меня. — Ты же еще в декрет не ушла.

Я потеряла дар речи.

— Как?.. — выдавила хрипло, когда он уже расставил перед камином завтрак.

— Шейну запрещено к тебе приближаться, но контракт с модным домом ты должна закончить.

Я прищурилась:

— Это ты устроил?

Аарон опустил глаза:

— Им нужен твой бриллиант для показа. Моим условием было твое участие.

Боялся, что мне будет неприятен такой расклад, но учился говорить мне правду, какой бы они ни была.

— Спасибо, — я улыбнулась.

— Правда? — настороженно опустился рядом.

— Правда, Аарон. Я очень хотела пройтись по дорожке в день открытия недели моды. Да еще и с этим бриллиантом, который ты мне отказался отдавать, — я широко улыбнулась.

Он потянул меня к себе, будто раковину к уху — точно шумит так, как надо? Или что-то скрывает? То, что эмоции становятся ярче, когда мы касаемся друг друга, стало понятно вчера. Оказалось, столь редкая связь недоступна даже родителям Аарона, и многое нам придется узнавать самим. Неплохая мотивация, чтобы пойти навстречу друг другу. Помимо основной.

— Дай его сюда, — Аарон усадил меня между ног и опустил ладони на плоский живот. — Я за всем этим забыл тебе сказать, что безумно счастлив, — прошептал на ухо.

Правильно, о таком громко не говорят. Знаю, он вообще бы предпочел не говорить, но он хорошо помнил, к чему приводит молчание.

— Мне доставляет удовольствие знать, что ты счастлив, — честно заметила я, прикрывая глаза.

— Я чувствую.

Мы шли как по минному полю, предупреждая друг друга о вторжении на чужую территорию. Было страшно. А если устанем быть вместе? Чужие друг другу и открытые нараспашку — то еще испытание. И не проигнорировать, не отказаться, только принять, как тяжелый диагноз, с которым предстояло жить. Хотя вот в этот самый момент я чувствовала, что он не ждет от меня ответного признания в счастье, принимая меня всю такой, какая есть. Мне нужно время, и он это признавал.

— Опоздаешь, — улыбнулся Аарон, выдергивая меня из мыслей. Я счастливо улыбнулась и, развернувшись, положила ему руки на плечи:

— Спасибо, — заглянула в глаза и коснулась губ.

Он сдерживался, чтобы не схватить и не усадить обратно.

— Тебе спасибо, — прошептал хрипло, отстраняясь.

Мы замерли на пару вдохов, глядя друг на друга, а я вдруг осознала — справимся. Он стоит того, чтобы приручить и стать для него единственной. Да, не вошел в сердце, а продрался когтями и зубами, оставив кровоточащие шрамы, но они заживут. Даже не так — он их сам и залижет…

Будто чувствуя ход моих ассоциаций, Аарон вопросительно прищурился:

— Остаемся дома?

— А можно?

Он медленно втянул воздух, раздумывая:

— Можно. Если ты правда не рвешься на работу.

— Хочу побыть с тобой.

Мое чудище уже привычно перетекло в человеческую ипостась, улыбаясь:

— Отлично, — сказало чертовски сексуальным мужским голосом. — Тогда я принесу еще кофе.

— И булочку с острыми помидорами, пожалуйста. Я вчера видела.

Аарон усмехнулся и вышел, но эмоция его счастья осталась со мной. Или это была моя собственная?

Разберемся. Определенно.

Эпилог

Сердце колотилось в груди бешеным кроликом, объевшимся кофе. Я дышала через раз, глядя на подиум из-за кулис. Музыка только обостряла предвкушение момента. Организованный хаос, царивший за кулисами, был для зрителей логичной и невероятно зрелищной картинкой, стоило ему просочиться за границу между этим миром и тем. Когда стоишь вот так, готовый влиться в композицию этого гениального шоу, кажется, и умереть потом можно — жизнь прожита не зря. Но не только поэтому я нервничала…

— Теа, готова? — едва перекричал все эту какофонию младший координатор. — Минута!

Я лишь кивнула.

В зале прекратилась промежуточная агония светомузыки, свет застыл, разлетелся осколками солнца, упал к моим ногам… и я ступила на подиум. С каждым шагом силой визуальных эффектов трескалось и осыпалось стекло настолько реалистично, что казалось, я иду по осколкам. И так этот путь был похож на пройденный с Аароном…

В зале присутствовало несколько сотен посетителей, но я «видела» лишь одного. Он один смёл для меня важность и значимость целой толпы, оставшись единственным созерцателем, перед которым я дрожала так, будто от его вердикта зависела жизнь. Я точно знала — Аарон здесь. Он приехал посмотреть на меня, хоть и не предупредил. Я не просила, пусть и до чертиков хотелось разделить с ним этот момент. И он не подвел — бросил все, а я знала, как ему тяжело это сделать.

Процесс над Джейденом был в разгаре. Аарон возвращался каждый день, как с войны, и мы подолгу сидели молча в тишине и смотрели на город с высоты его квартиры. Он зализывал эмоциональные раны, прижимая меня к себе, не в силах рассказать то, что было понятно без слов — он проигрывал.

Но он приехал.

Мое лицо транслировалось на самый большой экран города, на многие экраны внутри и снаружи, в клипсу поступали команды, ориентируя в пространстве шоу дополненной реальности среди мерцания несуществующих камней, растекавшихся каплями по стеклянному куполу, в котором меня рисовали под конец моего выступления. Каждый шаг — нить в этом потрясающем полотне света и музыки. Сейчас я не жалела вообще ни о чем — пусть меня всего лишь зажало между шестеренками чужого коварного плана, все вышло волшебно. И в подтверждение этого зал за моей спиной взорвался аплодисментами.