Проект «венера»

— Не думаю, что оно так… фатально, — сказал Соколов, стараясь не отставать от Круглова.

Микрогравитация мало помогала в ходьбе по полу, так что приходилось забывать о ней и применять в полной мере привычки, полученные в невесомости. Толчок ногами — полёт до переборки, новый толчок и так далее, до дверей отсека. По пути ощущаешь себя как дельфин эдакий. Носом вперёд. Вытянулся. Только перед переборкой группируешься, чтобы шишек не набить и правильно ноги поставить для следующего «прыжка».

Всё-таки микрогравитация действовала, заставляя на длинных дистанциях летящее тело отклоняться от прямой траектории на ближайшие переборки. Это добавляло экзотики положению, заставляя экипаж постоянно пересчитывать в уме все свои кульбиты внутри корабля. Впрочем, быстро передвигаться по коридорам помогала отработанная за столетия, прошедшие с первых орбитальных станций, архитектура невесомости. Везде есть за что уцепиться или от чего оттолкнуться.

— Но мрачновато! — продолжил Круглов. — Ведь если продолжить в будущее траекторию мысли лидеров Инквизиции, то мы оказываемся за пределами их понимания Добра. Вообще вся эта дискуссия в Мировом Правительстве весьма дурно пахнет.

— Согласен.

— Но, думаю, что надо бы всё это выставить на обсуждение сегодня вечером.

— Ну… можно. Надо бы и посмотреть, что там придёт сегодня пакетом через меркурианский ретранслятор.

— Может, я тогда посмотрю?

— Не. Подожди. Я тут гляну на состояние… и пойдём вместе. А то весь кайф только тебе достанется.

Круглов ухмыльнулся и ухватился за поручень рядом с одним из контрольных сенсорных экранов. Соколов же повис прямо перед ним.

— Ладно. Посмотрим, что у нас тут, — сказал Соколов и ткнул в сенсорный экран пальцем. — Вот, всё в норме. Комета тает. Центр масс потихоньку смещается. Вектор тяги соответственно изменяется. Всё работает…. Кстати, док, что ты мне вчера не…

Договорить он не успел. Сильный толчок бросил его лицом на экран. Он еле успел выставить руки, чтобы не расквасить себе нос. Но так как ухватиться за что-либо не успел, отдача его швырнула на противоположную переборку. Док Круглов только проводил его взглядом, потому что, держась за поручень, он уберёгся от таких эффектов отдачи в невесомости, но ухватить улетающего бортинженера не успел. Ему только и оставалось наблюдать, как матерящийся на всю катушку Соколов, со всего маху приложившийся спиной о стену, хватается за поручни и принимается активно почёсывать ушибленные места.

Неожиданно для обоих появляется весьма существенное дополнительное ускорение.

— Что происходит? — обеспокоился Круглов.

— Не беспокойся. Тягач жив, здоров и среагировал. Иначе бы тут уже выла аварийная сирена…. А вот это дополнительное ускорение, мне не нравится. Очень! Давай к Быстрову.

Бортинженер прекратил почёсываться и, преодолевая дополнительное ускорение, перепрыгнул к своему монитору. Мельком глянув на высветившуюся информацию, он погасил его и решительно направился в сторону люка. Круглов немедленно последовал за ним.

Происходило нечто, что явно не вписывалось в ранее написанный «сценарий». Такого не должно было быть.

Когда влетели в астрогаторскую, то увидели там Быстрова, облачённого в пилотский шлем с откинутыми на лобовой щиток «очками». Он, крепко уцепившись за поручни, внимательно изучал то, что было на большом мониторе. То, что он не в своём кресле в пилотской, говорило, что непосредственной угрозы кораблю нет. А то, что он не снял пилотский шлем, говорило, что расслабляться не стоит — Быстров оставался готов немедленно вмешаться в программы тягача.

— Как обстановка? — встревожено спросил Соколов.

— Хреново! — буркнул пилот, не отрываясь от изучения схем.

— Что произошло? — тут же задал более конкретный доктор.

— В нашу комету воткнулась какая-то космическая дрянь. Достаточно массивная — так же не отрываясь от монитора процедил Быстров.

— И достаточно быстрая, — добавил он, — если наши датчики не успели среагировать. При этих словах доктор и бортинженер многозначительно переглянулись.

— У меня тоже возникли такие же подозрения, — мельком заметив это переглядывание, сказал Быстров, но сейчас не это главное. Подгребайте сюда.

— Но если наши датчики промухали, то это значит, что «объект» двигался со скоростью не менее двухсот пятидесяти километров в секунду… — высказал предположение бортинженер.

— Трёхсот, — поправил его Быстров, — размер-то тоже тут играет роль.

— Диверсия?

— Почти наверняка. Слишком много совпадений. У нас слишком узкий коридор благоприятных исходов.

— Покажи.

Быстров чуть посторонился, чтобы все члены экипажа видели экран. На экране во всю его ширь и в мельчайших подробностях было видно ледяное ядро кометы, которое они буксировали.

— Вот смотри, удар пришёлся сюда. Почти в самую середину, туда, где 'yже всего.

Быстров ткнул пальцем в нужное место и далее быстро сменил изображение. На экране быстро прошли кадры, заснятые телекамерами, размещёнными на поверхности ядра кометы. До того момента, когда их попросту «сдуло». Взрыв был чудовищной силы.

Более длинными были куски видеоряда с телекамер, расположенных ближе к «корме» ядра. На них было видно, как чудовищный выплеск энергии и вещества взламывает кору кометы и расшвыривает по окружающему пространству тучу обломков.

Было очень хорошо видно, что при этом ядро кометы попросту переломилось пополам. Теперь было ясно, откуда взялось дополнительное ускорение. Удар этого странного метеорита с последующим взрывом закрутил обломки вокруг своих осей.

На одном из кадров было видно, как дрогнул и пополз из-под горизонта вслед за выбросом вещества кометы купол звёздного неба. Через минуту вылезла из-под горизонта и противоположная половина кометного ядра. Она не только вращалась, но и удалялась, сопровождаемая тучей обломков помельче.

Быстров сменил кадры на общую схему. Теперь на экране был изображён диск Венеры с предполагаемым местом падения. Он пульсировал красным пятном на в целом коричневом диске.

— Вектор скорости у нашей «киски» был правильный, но мы ядро толкали сюда. — Быстров пальцем показал направление. — Получалось, что от края лимба Венеры к середине.

— Взрыв дал импульс головной половине в нужном направлении — она упадёт как раз в пределах заданной площади.

Схема снова поменялась. Теперь было видно новое место падения, где-то чуть дальше середины лимба, как намечалось ранее. Но что было примечательно, второй отметины, — для второго куска кометы, — не было. Вместо этого выше края облаков пульсировала вторая красная точка. Что было очевидно, — там, где пролегала новая траектория, был космос. Быстров не замедлил прокомментировать изображение.