Прогулки по тонкому льду

— Филипп Лангри? — осторожно позвал Ен.

Парнишка моргнул. Взгляд стал проясняться. Филипп медленно повернул голову к нам. Минуту он тупо изучал Ена, Хэйла, потом его мутные глаза впились в мое лицо. Стало очень жутко. Особенно, когда после этого на лице юноши расцвела полубезумная улыбка.

— Бека! — шепотом позвал он.

Я не успела опомниться, когда парнишка рванул ко мне и рухнул на колени, обнимая мои ноги.

— Бека. Ты пришла, — бормотал он, по-собачьи потершись щекой об мою юбку. — Ты не забыла обо мне…

— Кто-нибудь что-то понимает? — раздался растерянный голос Хэйла.

— Я думаю, нам сейчас разъяснят, — вздохнул Ен и, обойдя меня, схватил парня под мышки, рывком поставив на ноги. — Итак, лирическая часть встречи закончена. Переходим к делам серьезным.

Парнишка с видимым трудом перевел взгляд на Ена, смотрел он на него странно. Долго, задумчиво, словно заметил что-то.

— Вы кто? — последовал емкий вопрос.

— Не Бека уж точно, — пыхнул сигарой Хэйл и осторожно оттеснил меня от Филиппа.

Мужчины приняли такую позицию, словно вместо тщедушного мальчишки рядом со мной находился опасный и до зубов вооруженный преступник. Филипп рассеянно глянул на Хэйла, потом опять перевел взгляд на Ена.

— Вы мне не нравитесь, — заключил паренек и снова уставился на меня, расцветая безумной улыбкой.

— Рад слышать, я тоже предпочитаю женщин, — кивнул Ен с кривой ухмылкой.

Я ощущала странную щемящую тоску в душе, разглядывая осунувшегося и полубезумного парня. От той боли, что сквозила в его взгляде, у меня сжималось сердце. Не знаю, чьи именно это были чувства, но его щенячья радость, дрожащие пальцы, сжавшие мои запястья, беззвучно шевелящиеся губы — все это не могло оставить равнодушной как меня, так и Ребекку. Я видела отчаяние и боль того, кто навеки потерял смысл в жизни, и эта боль отдавалась во мне с десятикратной силой.

— Ты вернулась… Бэка. Я так скучал, — пробормотал Филипп и попытался меня обнять.

— Э-ээ, парень. Ты это, лучше так не делай, — спохватился Хэйл, преграждая путь Лангри и косясь на Ена.

Я тоже подняла взгляд на сумрачного мэтра-директора. М-да, как блеснули его глаза в полумраке! Даже я, привычная к нестабильности моего начальства, испугалась. Но! Это бред. Ну, взял меня за руку мальчик. Можно подумать. Я улыбнулась Филиппу и осторожно взяла его за чумазую ладонь.

— Я не Ребекка, Филипп, — осторожно произнесла я.

— Неправда, — шепнул он, пристально глядя мне в глаза. — Это ты. Ты сменила лицо и голос, но я вижу, что это ты.

Он меня пугает, — выдохнул Хэйл.

Ребекка умерла, — шепнула я как можно мягче, боясь напугать юношу.

— Я знаю, — спокойно произнес Филипп. — Я видел тебя в зеркале. Ты сказала, что тебя больше нет. Но тебе обязательно нужно вернуться. И ты найдешь способ… Нашла.

И парнишка, пожав плечами, двинулся в сторону своей продавленной кровати. Ен перестал испепелять меня взглядом и коротко кивнул в сторону Филиппа. Итак, «допрос» проводить доверили мне. Я польщена. А еще два часа назад орали на меня в кабинете и обещали, что никогда и ни за что… Мужчины, что с них взять. А еще говорят о женской нелогичности.

— Вы видели Ребекку? — присаживаясь рядом с Филиппом на скрипучий матрац, уточнила я.

Филипп сидел, отрешенно глядя в стену, его длинные пальцы перебирали тонкие нитки на грязной растрепавшейся повязке. Видно, что раны парню не перевязывали уже давно, да и запах в комнате говорил о том, что гигиена пациентов здешний персонал мало заботит.

— Ты пришла ночью, — шепотом отозвался паренек. — Отразилась в зеркале. Сказала, что всех нас ждет беда. И что ты умерла, а я должен найти Альберта… Ты даже тогда говорила и думала только о нем…

И пустой, лишенный эмоций взгляд. Что-то подсказывало мне, что разговор у нас не выйдет. Парень был явно не в себе.

— И ты потому избегал зеркал?

— Мне было страшно. Ты приходила каждую ночь, просила помочь тебе. — Филипп всхлипнул и потер глаза. — Но я не мог понять, как. Ты говорила загадками… Я чувствовал вину, не хотел думать, что тебя больше нет.

— Что еще говорила Ребекка? — подал голос Ен.

Филипп вздрогнул, принялся мотать головой и что-то бормотать.

— Я устал, — хватаясь за голову, проскулил парнишка. — Я так устал… Зачем ты мучаешь меня? Я виноват, я просил простить меня… Но ты не хочешь… Я виноват… Прости… Я не смог… Я не смог сделать то, о чем ты просила…

Теперь он еще и раскачивался, сидя на кровати и обхватив голову руками. Я осторожно отодвинулась подальше, как в тот вечер, когда мэтр-директор посвящал меня в тайны нового мира. Только сейчас рядом со мной и вправду был душевнобольной. Я бы даже сказала, больной на всю голову.

— Похоже, беседа будет малоинформативной, — покачал головой Ен и двинулся к Филиппу.

Мальчишка заскулил, когда мэтр-директор в привычной для него манере схватил парня за плечи и хорошенько встряхнул.

— Соберись, тряпка! — рявкнул ему в лицо Ен. — Что ты ноешь! Что ты скулишь, как баба! Жаль ему, устал он! Девчонку прикончили, и ты один знаешь, кто такой Альберт и где его искать. Ребекка тебе говорила, что случилось?

Филипп продолжал трястись и раскачиваться, словно впадая в некий припадок. Ен прорычал одно из своих невнятных ругательств и сжал виски парня руками.

— Смотри на меня! — рявкнул он.

Я с ужасом наблюдала, как мальчишка, подобно сомнамбуле, поднимает взгляд на мэтра, как затравленно кивает, все больше бледнея. Ен тоже менялся, его глаза стремительно темнели, в углах комнаты качнулись тени, сгустились вокруг нас. Было чувство, что на улице внезапно началась ночь и погасли все фонари. Едва различимый шепот раскатился по комнате, подобно ударам гальки по стенам. Сотни, тысячи тонких, пронзительных голосков сливались в беспорядочный хор. Они шептали что-то непонятное, что нельзя было разобрать, но от этих звуков становилось не по себе. Дышать стало тяжело, словно воздух стал плотным и вязким. Мне сделалось окончательно жутко.

— Говори, — приказал мужчина, в котором я все меньше узнавала Ена.

Он поднялся и, отпустив мальчишку, отошел к стене. Шепот стал тише, тени зависли вокруг, молчаливыми свидетелями глядящие на нас. Я ощущала, как дрожит и потрескивает вокруг нас воздух, и его вибрации отдавались болью в пальцах. А еще отчетливо видела, как странные черные нити опутали фигуру Филиппа и, подобно ниточкам марионетки, протянулись к Леграну. Что это было, я не знаю, больше всего походило оно на черную паутину. И эта паутина дрожала и звенела, все больше натягиваясь. Хэйл осторожно положил руку мне на плечо, едва не доведя меня до сердечного приступа. Ен на меня не смотрел, сжимая звенящие нити в руке. Теперь мне стало ясно, отчего брать меня сюда так не хотели.

— Я познакомился с Альбертом на одной из лекций. Он посещал их вольным слушателем, — принялся бормотать Филипп. — Он так много знал, читал на пяти мертвых языках. Его увлекали древние мифы и легенды.

— А Ребекка? — отчеканил все такой же хмурый Легран.

— Ее я встретил в музее, — опять начав раскачиваться, монотонно бормотал Филипп.

— Она рисовала с натуры чаши и кувшины. Она была такой любопытной, увлеченной. Ловила каждое слово, как дитя. Ей нравилась история древних миров. Нам было, о чем поговорить… А потом я познакомил их с Альбертом…