Прогулки с бесом

– Забываешь плакальщицу, кою "гсподь бог спасал" И словом не обмолвилась старая профура сколько времени в день тратила на "молитвы о спасении"?

Плита без топлива била по сердцам женщин сильнее инфаркта, молча требовала корм, в пасть шло всё, что соединялось с кислородом воздуха в келье и давало тепло в результате реакции окисления.

– Повторяешься...

– Посмотреть на тебя у холодной плиты и услышать, какими речами честил сложившееся положение.

Окисляемый материал, начиная от первобытно-пещерного и до настоящего времени древесина, и старые печи в кельях монастыря не были исключением из мировых законов химии. Прообраз нынешнего атомного реактора - плита-спасительница, но если сегодня один ТВЕЛ ничего не даст - и одно полено в топке печи гореть не будет, полену на горение нужен товарищ, а лучше три товарища. Пяток поленьев в топке непозволительная роскошь.

Огорчительным недостатком было отсутствие створок ворот в каменных стенах: ворота насельники сожгли давно, ещё до войны. И ещё одна хвала монастырским женщинам: нет ни одной женщины в целом мире, коя, имея дом-келью, не высадила десяток цветочных стволиков перед окнами, хотя бы маленькую плантацию настурций-бархоток!

Всякое насаждение, а цветы, как первые представители растительной красоты особенно, требует защиты, пусть символического заборчика, сигнала: "за этим заборчиком мои цветики"!

– Мил-друг, изобрази загородочку!
– говорила жена мужу-повелителю - любую загородочку, какую-нибудь, из чего-нибудь - женщина верит: "мужик захочет - сделает, мужик кудесник!"

"Милы други" изображали. По возможностям. Женщина не задумывается где брать материал на горожу цветикам.

Монастырские палисады выступали индикаторами отношений семейных половин, и чем завиднее была "горожа" - тем...

... и в лютую зиму сорок один тире сорок два в прожорливые пасти плит пошло всё, что могло соединяться с кислородом воздуха и наполнять кельи тепловыми калориями выше нуля.. Загороди (всякие) на малое время отодвинули вымерзание обитателей монастыря: каким возможности, как топлива, у загороди из штакетника перед домом?

Так, одно расстройство... Сколько времени на такой загороди продержишься? И что потом? Замерзать насмерть в собственной хате? Намертво не получится, окоченеешь изрядно, но чтобы в обнимку с мёртвым сном уйти в неведомое - пардон, не умирается, и на принятие смерти силы нужны. Разве открыть двери и окна?
– случаев суицида от воздействия природного холода среди монастырцев не было.

Когда в ненасытных утробах печей келий сгорело всё, что могло гореть - тогда взоры обитателей монастыря устремились на железную дорогу, по коей совсем недавно перемещался совецкий, а сейчас вражеский транспорт.

Царь и бог железных дорог горячий паровоз, в паровозе всегда что-то горит, паровоз без угля не паровоз, уголь и вода две половины жизни паровоза.

Хороша и ветошь из букс вагонов, то есть фитильная смазка шеек колёсных пар вагонов. Ветошь пропитывалась мазутом, а мазут... Эх, мать моя! Вот они, смазчики шеек колёсных пар вагонов на Забайкальской железной дороге, опять вы нужны вагонам! Чьи вагоны обслуживать - безразлично: за работу враги что-то дают...

Всегда следует знать, что, где и у кого воровать: чтобы не брать лишнее, ненужное. За смоченную мазутом ветошь враги не наказывали, если получали пояснение:

– Ветошь содержит частицы абразива: песок. А песок - гибель для шейки колёсной пары, если в буксу бросить горсть песка...ну, это уже из области диверсий, и если заметят свои, или чужие - в любом случае пуля: последствия вредительства кому устранять? "Вражеским прислужникам", а им лишняя работа как-то ни к чему...

Знания о кражах никогда не были второстепенными, и мы ратуем за полноту знаний того, что следует брать, а от чего - воздержаться.

Как-то ОРТ показало чудака, умыкнувшего контейнер с цезием сто тридцать тридцать третьим... или что-то там ещё было, но не хуже цезия. Диктор пояснил зрителям канала, что вор-бедолага получил от "находки" дикую дозу облучения. Сколько умыкателю ненужных предметов осталось жить от полученной и не мерянной порции нейтронов - не сказал по причине: не знал число оставшихся дней жизни вора-неудачника. И такие незнания гуманны.

Если делать выбор между холодом и голодом, то человечество по выбору между этими двумя ужасами разделится на две равные части. Жителей тропиков в расчёт не брать, жители тропиков избалованы вечной плюсовой температурой.

А "железка" с бегающими паровозами - вот она, рядом, под боком! Оглянись по сторонам, сделай шаг в её строну, протяни руку с оглядкой и внимательным обзором окрест - и осторожность твоя непременно вознаграждена будет!

Тогдашние паровозы представляли большую опасность, чем нынешние контейнеры с цезием сто тридцать третьим, а вагоны оставались беззащитными: много их.

Вагоны и народ одинаковы, но паровозы "локомотивы жизни" Но и тогда, протягивая руку за углём из тендера паровоза, или за ветошью из буксы вагона пропитанную мазутом, можно было получить дозу облучения конечного продукта распада урана двести тридцать девять - свинца в пуле. Выбора не давалось: паровоз и вагоны к нему не только перевозка вражеских военных грузов с помощью пособников из "наших", это и возможность украсть у новых "хозяев" всё, что может обогреть берлогу пособника.

Кража "стратегического материала" с названием "уголь" приравнивалось к похищению взрывчатки и расценивалась, как преступление перед "великой Германией". По станции никто по собственной прихоти не разгуливал, станция входила в зону особых Ausweisen. Если для перемещения в городе были одни пропуска, то на "железке" - другие, и всякий абориген, задержанный в подозрительной близости от станции - подвергался "допросу с пристрастием" с последующими и скорыми выводами для любителя прогулок.

Оккупация - великая "школа выживания", в коей основным предметом было: "Как украсть мелочь и не потерять главное"?
– разумеется, "главным" оставалась жизнь...

... в строну от станции, вдоль железнодорожного полотна, движется человек невысокого росту. Зима, вечереет, на мужичке одёжек больше, чем у кочана капусты - листьев, но и она не держит телесного тепла. На мужичке самодельная холщовая сумка через плечо, убогая, но прочная.

– Halt!
– патруль полевой жандармерии останавливает мужичка.

Господа патрульные, "хальт" для русского мужичка лишнее, мужичок принял ваш порядок и выполняет его... по мере русского характера... Ну, там по мелочи, за которую вы, господа, к стенке не поставите. Знаков вашей власти, блях поверх шинелей ему достаточно для останова и без команты "стой"!

Ох, уж эти немцы! На кой ляд сигнальные бляхи поверх шинелей носить? Они же холодят грудь! Почему бы не перенять опыт "товарищей", с коими ведёте войну, не ходить в штатском одеянии с красными книжицами в карманах и с револьвером системы "Наган"? Тогда бы эффект отлова злоумышленников из местных был намного выше! Неужели непонятно?

Как-то на малое время прикомандировали работать на мясокомбинате: один "советский хозяин" просил другого "хозяина" оказать "техническую помощь": своих специалистов "фляйшконтора" по причине грошовых заработков содержать не могла. Если кто и работал на "предприятиях пищевой промышленности" в советские времена - так по одной причине: что-то унести с "родного" предприятия. Работник "молокозавода" менял унесённое в "клюве" сгущённое молоко на колбасу, добытую тружеником колбасного цеха мясокомбината и оба делились с охраной предприятий, тот и другой слышали молитвы в свой адрес: