Прогулки с бесом

Готов свидетельствовать факт:

– Яловые сапоги съедобны, но предварительн должны пройти длительную стадию обработкти: размягчения в воде, длительной варке с неоднократной заменой воды. Что останется от варки и будет ли продукт съедобным - вопросы такого рода в блокаду... то есть, на унесённой в океан барже никто задавать не стал: жевали молча...

Прекращать "предавать совецкую социалистическую родину" отец не собирался. Ни стыда, ни совести, ни каких либо иных "составляющих", что могли бы "загрысть" окончательно - у отца не было. Если в прошлые времена сопровождал грузы в "стране советов", то при оккупантах он был на последнем месте в поездной бригаде. Возможно, что и третьим. Первым, естественно, был "легаш" из немцев.

Можно ли немецкого главного кондуктора времён оккупации сравнивать с советским? Можно: иностранный и советский легаши занимались одной работой: сопровождали грузы. Какие грузы, куда и зачем - не их дело: сопроводи - и всё!

Чем отличались немецкие грузовые вагоны от "совецких"? Ничем особым: вагон - он и есть вагон. Если в перемещаются боеприпасы и оружие, или "советских людей в рабство" - вагоны "вражеские", но если в советском вагоне везут советских "зеков" - какое у них отличие?

Немецкие вагоны, будучи европейскими, отличались от советских шириной колёсных пар тележек, остальное - одинаковое. Советскую захваченную железнодорожную колею враги не собирались "перешивать" под европейский стандарт, а посему по "стальным магистралям отечества" катались бывшие "советскими" паровозы и вагоны. Кто больше разбирался в железнодорожной технике: пришлый немец, или свой "предатель", годы проработавший на транспорте?

О чём думали "легаши" советский и немецкий, отправляясь в поездку? О том, что вернутся на своих ногах, или трупами? Дорога-то рокада, вдоль фронта, и чей "бог войны" первым станет обрабатывать стальную магистраль - откуда знать работникам транспорта? Есть над чем задуматься: "вернусь живым, или в Фатерланд уйдёт известие что такой-то "пал смертью героя при завоевании жизненного пространства для Великой Германии"? Действия партизан на железных дорогах области не могли называться "эффективными и результативными", но в сводках Советского Информбюро "вражеские эшелоны с живой силой и техникой бесперебойно валились под откосы"!
– поправку о том, что под откосы валилась своя техника захваченная врагами - Информационное бюро не делало.

Никогда не узнать в деталях бытовую мелочь: поездная бригада, это "гнусное сборище захватчиков и их пособников", миновав препоны и ловушки "народных мстителей" - приводит эшелон с живой силой и техникой в пункт назначения. Что далее? Как распределяются роли? По законам, даже военного времени, людям положен отдых, а для немецких людей - обязательно! Они его и получают. Как делили отдых хозяева и слуги? Работник из немцев шёл отдыхать в одно помещение, а отец-прислужник - в другое? Совсем, как когда-то в "свободной" заокеанской державе делили чёрных и белых? Дискриминация? И каким нужно быть дураком, чтобы за всю долгую, в девяносто лет отцову жизнь ни разу не расспросить отца о такой мелочи!

Как-то из поездки отец принёс свежую коровью шкуру. Где взял, почему решил, что она может быть полезной семейству - этого не узнаю. И бес не хочет давать разъяснений о "коровьем золотом руне". Или немцы шкуру бросили за ненадобностью, или подарили русскому за "примерный труд"? Полное сходство с раздачей "Почётных грамот", коими обильно отмечали "ударный труд отличившихся при строительстве коммунизма". Зима была лютой, а шкура - замёрзшая и страшная. "Несгибаемая": пробовал разогнуть и посмотреть, что внутри - ничего не получилось.

Шкура долго лежала на полу в сенях, и никто не знал, что с ней делать, куда применить. Что шкура на что-то может пригодиться - такое на подсознании могло придти только к матери: забота о хотя бы за какое-то пропитание лежала на ней.

Царь-Голод! Велик ты, могуч и прекрасен! Талантлив и гениален! Ты - единственный двигатель всего живого! Готов без устали скудным языком своим воспевать гимны, оды и возносить хвалу прекрасными словами великого русского языка, кои приобрёл за годы жизни и кои храню в "кладовой памяти"! Но не могу понять, о, царь-Голод малое: почему одного поднимаешь на труд, а другой от твоих понуждений выползает на иные дороги? "Тайна сия велика бысть"!

Спасибо царь-Голод: кто однажды с тобой познакомился - до конца дней не страдал отсутствием аппетита! Но, к делу: если ограничиться только одним восхвалением голода - можно "отбросить лапти": гимнами сыт не будешь, голод не реагирует на похвалы, ему требуется что-то съедобное, пусть и долго ношеный яловый солдатский сопог.

Думайте, думайте! Вот перед вами лежит законсервированная морозом коровья шкура, и она на что-то годна... На что? Понятно, из неё можно сделать подмётки для обуви, но не в бывшей монастырской келье...

И мать осенило: нарезала из шкуры полосок, каждую полоску вешала на палочку и держала над пламенем в плите, пока шерсть полностью не сгорала.

Шерсть горела, полоска кожи, будто живая, охватывала собою палочку и превращалась в трубку. Вонь от горевшей шерсти расходилась по всему убогому жилищу. Затем опалённые пластинки кожи мать тщательно чистила, мыла, загружала в чугунок и варила до состояния, когда шкурки можно было потреблять и беззубому человеку: настолько они были мягкими.

О "чугунке": это предмет кухонной утвари определённой формы для варки "презренной" пищи. Название "чугунок" получил не за форму, а из-за материала, из которого его изготовляли: чугуна. Когда, много позже, такой формы посуду стали изготовлять из алюминия и называть "чугунком", то я внутренне дико запротестовал против вольности! Как можно мириться? В те годы чугунки любили и за материал, и за форму, и главное - за содержимое в нём! А тут появляется что-то непонятное и называет себя "чугунком"! Скажи, ты, легковесная посудина, у тебя есть история!? Нет!? Тогда чего ты лезешь в спасители народа от голода!? Чего высовываешься, самозванец несчастный!?

Что может содержать коровья шкура, какая в ней пищевая ценность? Никакой! Один желатин, сплошной желатин. Тогда я его и наелся "на всю оставшуюся жизнь".

Но у меня было преимущество перед четвёркой солдат с баржи: они ели обработанную шкуру, "загубленную" шкуру, а я - свежую. И я, и они - выжили!

Глава 84.

Гуляния по "оккупированному"

базару.

Ничего не знаю о тогдашних ценах на базаре, не знаю, во что ценился стакан самосаду. Кто-то из доживших, возможно, помнит "курс валют" в оккупацию, но найти человека того времени, добывавшего самосад на базаре - невозможно: курящие самосад столько не живут, а потому информатром о прошлом остаётся бес.

Неизвестно также, что можно было приобрести за стакан нечистой соли. Откуда и как к порабощённым попадала соль? Бесценный "хлористый натрий" любой степени очистки? Где и под чьим "игом" находились тогда соледобывающие места?

Поскольку отец, служа оккупантам, мог вполне "законно" передвигаться по оккупированной территории, то почему бы не воспользоваться таким преимуществом? С пользой для себя? Немцы не возражали, bite, торгуйте не в ущерб основному делу: "служению великой Германии"

Отец прибывал с составом грузов на конечную станцию, и в тех местах всё было так, как и в нашем граде: оккупированные "базарили" остатками материальных ценностей, оставшихся от прошлого. "Материальные ценности прошлого" есть у каждого из нас, и пока они есть - мы останемся бессмертными!

Торгуйте, не партизаньте! Торгуйте честно, не выставляйте собачатину и не делайте честные глаза:

– "Вот те крест - баранина"!
– и не продавайте покрашенный жёлтым красителем стеарин вместо говяжьего жира!