Проигравший из-за любви

— Флора, если бы я был первым, если бы вы никогда не знали Уолтера Лейбэна, была бы у меня тогда надежда? — спросил он в отчаянии, пропуская мимо внимания ее маленькую мудрую лекцию.

— Боюсь, что нет. Вы ведь видите, что гораздо старше меня, я не думаю, что могла бы подумать подобным образом, даже если бы…

— Даже, если бы вы не любили Уолтера Лейбэна, — сказал доктор.

— Вы не имеете права говорить так. Вы знаете, что мистер Лейбэн ничего не значит для меня.

— Бог свидетель, он никогда не мог бы быть кем-либо большим, чем является сейчас.

— Это не имеет никакого отношения к моим чувствам к вам! — воскликнула Флора возмущенно.

— Все это было только для вас, — проговорил доктор угрюмо.

Он поднялся с зеленого холмика, на котором стоял на коленях все это время у ног девушки, держа ее нежную кисть в своей сильной руке и вынуждая выслушать его до конца. Хмурый взгляд застыл на его окаменевшем лице, отвернутом от Флоры. Это был конец. Он сказал все, что мог. Он не знал больше, как умолять ее. Его слабая надежда — тусклый лучик, который оживлял его до сих пор, — погас навсегда.

Он не злился на Флору за ее отказ.

Та сильная любовь, которую он питал к ней, хотя бы и такая страстная, не была той любовью, в которой неудача и разочарование могут изменить ее до ненависти. Он мог чувствовать отвращение к своему счастливому сопернику, но к Флоре у него не было других чувств, кроме нежных.

Она стояла, едва смея взглянуть на него, в то время как доктор отошел от нее на несколько шагов. Она была сердита на него за такое пренебрежительное отношение к Уолтеру, и в то же время жалела за безрассудную любовь. Никогда ранее она не видела печаль или страсть мужчины. Ей казалось, что она столкнулась лицом к лицу с представителем странного мира. Девушка чувствовала жалость и удивление одновременно.

— Флора, — произнес легкий и веселый голос.

Она повернулась, слегка вздрогнув и издав слабый возглас радости.

— О, Уолтер, это вы?

— Да, я довольно долго бродил и вернулся, чтобы показать вам церковь.

— Вы очень добры, — ответила Флора с достоинством, — я уже увидела ее, а сейчас собираюсь вернуться назад, к папе.

Она забыла его странный поступок как только увидела его. Было так здорово слышать его голос, видеть его искреннюю улыбку после ужасного вида доктора Олливента в тот момент, когда он отвернул свое хмурое лицо от нее.

— Тогда, может быть, вы покажете мне церковь? Я пришел сюда с намерением увидеть ее, ведь чтобы оценить что-то, надо узнать это. Таковы последствия пикника, путешествие было восхитительным, ленч тоже, как всегда, достойный, но лев после насыщения, как правило, весьма скучный зверь.

— Я не думаю, что вы сможете посмотреть церковь, если только не найдете дверь вовнутрь оставленной случайно открытой. Мужчина, у которого от нее ключи, ушел домой, а живет он в трех милях отсюда. Он нам так сказал.

— Какой разговорчивый оказался! Будем считать в таком случае, что с церковью ничего не вышло. Есть ли какие-либо замечательные сооружения на церковном дворике?

— Да, маленький плохонький обелиск в память о пейзажисте, чья нация могла бы удостоить его более достойным памятником, — сказал доктор Олливент, поворачиваясь к молодым людям. — Сходите на его могилу, мистер Лейбэн, и посмотрите, как легко даже слава может быть забыта. Его картины вызывают много чувств у людей, но сильно заросла травой насыпь, под которой он сшит и которая находится на западном склоне холма, где так красив закат солнца, много раз изображенный на его картинах.

Ничего в спокойном голосе доктора не выдавало бурных событий последнего получаса. Он умел контролировать свои эмоции. Какой же сильной должна была быть та весенняя страсть, открывшая шлюзы столь бурному потоку чувств.

Вместе они отправились смотреть могилу художника, найденную случайно доктором Олливентом среди скромных памятников деревенских ремесленников и фермеров. Послеполуденное солнце освещало землю своим золотистым светом.

— Я бы хотела вернуться назад, к папе, — сказала Флора. — Он, должно быть, проснулся уже.

— Тогда мы пойдем к нему. Какая вы бледная, Флора! — воскликнул художник, — старинная английская церковь так подействовала на вас?

— Я действительно чувствую себя слегка усталой.

— Бедный, маленький хрупкий цветок! А я был на вершине того холма и совсем не чувствую усталости от путешествия.

Флора и Уолтер вернулись в лес, где у них проходил пикник, оставив доктора Олливента одного на церковном дворе. Он медленно шел среди заросших мхом могил, и мрачные думы его вполне подходили к окружающей обстановке.

Молодые люди обнаружили мистера Чемни сидящим на поваленных стволах сосен, курящим свою сигару и в спокойной задумчивости созерцающим местность. Он размышлял над тем, что ему было более всего близко к сердцу — о будущем своей дочери. Для него оно казалось вполне ясным и очевидным, несмотря на сомнения Флоры. Он приветствовал их улыбкой.

— Что, вы все это время были вместе?

— Я был на другом конце света, по крайней мере, на вершине вон того холма, — сказал Уолтер, — затем обошел его и вернулся во двор церкви, но не смог показать ее мисс Чемни. Доктор Олливент опередил меня.

— Хорошо, я думаю, нам лучше отправиться в обратный путь побыстрее, насколько это возможно, если вы уже вдоволь насытились Тэдмором в Валдернессе. Кажется, у нас было запланировано чаепитие или что-то в этом роде на восемь часов, не правда ли, малышка?

— Да, папа.

— Сейчас около шести, дорога займет часа два, но мы не будем портить такой чудесный день спешкой. А где Олливент?

— Размышляет на том месте, где кончается жизнь — среди деревенских могил. Мы не решились нарушить ход его величественных мыслей, но я знаю, где его искать, когда шарабан будет готов.

Они медленно прошли через маленький лесок и вошли во двор фермы, Флора тут же влюбилась в миловидную девонширскую корову, такую же красно-коричневую, как и пастбище, на котором она паслась; девушка восхищалась разнообразием деревенской жизни с необычайным восторгом горожанки.

Когда все было готово, к отъезду, они нашли доктора Олливента у ворот в церковный двор. Он был серьезен, вежлив и совсем не проявлял следов той всепоглощающей страсти, которая так сильно изменила его менее часа тому назад. Доктор был более молчалив, чем обычно, но не менее учтив по отношению к Флоре. Мягкой была его рука, укутывающая ее в шали и платки, чтобы вечерний бриз не смог продуть ее, его голос был печальным и мягким, когда он разговаривал с ней.