Проигравший из-за любви

Она почувствовала странную, наполовину грустную, наполовину нежную печаль по отношению к доктору. Флора больше задумалась о нем, о его одинокой жизни, чем до этого, она удивлялась, как до сих пор он не нашел для себя какую-нибудь даму подходящего возраста, которая могла бы ему понравиться. Девушка пыталась представить себе эту сентиментальную любовь, которая может быть между людьми тридцатилетнего возраста: джентльмен писал бы любовные письма, а леди трепетала бы при звуке его шагов, как школьница. Она не могла представить ничего более несуразного, чем средний возраст и романтику. Флора могла лишь вообразить их деловые отношения, прозаичные семейные дела и невесту в сером шелковом платье. Чувствуя полную невозможность возвращения доктора в страну грез, девушка стала мягче по отношению к нему — это было опрометчиво, так как она еще больше воспламенила его страсть к ней.

Глава 14

Семейство Чемни уже более двух недель находилось в Брэнскомбе, а мистер Лейбэн еще ни разу не появился. Флора даже обиделась на столь длительное невнимание к ней. Доктор за это время успел дважды съездить в Лондон. В то время как он немало сделал для развития дружеских отношений с отцом Флоры, для поддержания тех воспоминаний, когда Чемни был его кумиром и защитником, Уолтер не смог ничем выразить своей заботы о девушке и Марке. А она-то была склонна думать, что он примчится к ней из чувств более теплых, чем просто дружеские.

«В конце концов, я, должно быть, совершила ошибку», — сказала она себе печально, надевая свою маленькую кокетливую шляпку для того, чтобы пойти на прогулку по побережью с неутомимым доктором, который только что приехал из Лондона, но уже был готов отправиться на вечерний моцион. «Я была обманута очарованием его манер, той угодливостью, обычно ничего не значащей. Что может бедная маленькая школьница знать о чувствах молодого мужчины? Мы никогда не видели молодых людей у мисс Мэйдьюк, за исключением маляра, которому было, наверное, лет тридцать, и мы всегда неверно о нем думали. Я знаю, что Сесилия Тодд считала, что он влюблен в нее, пока он однажды спокойно не объявил, что уже пять лет помолвлен с учительницей по музыке в Хайбэри».

Флора еще много тихонько вздыхала о том, что мистер Лейбэн никогда много не думал о ней, о том, что он относился к ней, как к молодой особе, с которой приятно было провести свободный вечер, но не более того. Флора для себя, казалось, решила этот вопрос, однако, услышав прибытие старого дребезжащего экипажа из Лонг-Саттона, который девушка по ошибке спутала с экспрессом из Лондона, заволновалась. Она ожидала увидеть легкую и стройную фигуру, поднимающуюся по дороге, ведущей к вершине мыса. Флора каждый день высматривала его из окна своей маленькой холодной комнаты, и Брэнскомб казался ей менее привлекательным, а набегающие на берег волны становились все более блеклыми по мере того, как пассажиры из прибывших экипажей расходились, а Уолтера все не было видно.

«Я склонна думать, что он должен ненавидеть Лондон в такую погоду, как эта, и должен, бросив все, бежать оттуда, — размышляла Флора, — эти унылые улицы, опостылевшие скверы, вся эта мрачная атмосфера! Кто может оставаться в Лондоне, когда леса полны цветов, а море меняет все время свой цвет по мере изменения цвета неба? Ну, конечно, художник, который должен так сильно любить природу. Очень хорошо говорить о завершении своей картины, но ведь сейчас Академия закрыта и ему совсем нет необходимости торопиться. Все равно он не сможет выставить картину раньше следующего года».

Мистер Чемни выразил свое удивление по поводу долгого отсутствия молодого человека, и это замечание очень болезненно отразилось на Флоре. Она как будто чувствовала свою вину за то, что Уолтер Лейбэн так долго не едет. Если бы она была красивее и привлекательнее, говорила девушка себе, то он, может быть, и не медлил бы так долго с приездом. Ее отец слишком открыто намекал на свои взгляды по поводу Уолтера, чтобы она могла этого не заметить. Она знала, что отец хотел, чтобы Уолтер Лейбэн влюбился в нее, он всячески подталкивал его к признанию своих чувств. Горько было думать, что все его надежды тщетны, что у нее не хватило силы, чтобы завоевать Уолтера, которого ее отец выбрал для нее.

«Я бедное, маленькое существо», — сказала она, рассматривая свое маленькое лицо в зеркале, лицо, чья красота была тонкой и нежной, как у лесной анемоны — маленького белого цветка, который случайно может растоптать даже ребенок. Флора не видела очарования в своем лице с мягким взглядом серых глаз, обрамленных темными ресницами, и слегка изогнутым ртом. Она чувствовала, что лишена той красоты, которая, быть может, была нужна художнику. Что могла она сравнить с очарованием Гилнэи? Гилнэи с ее темными пышными волосами, огромными глазами коричневого цвета, слегка капризными губами, которые Флора копировала при помощи карандаша. Она действительно чувствовала себя несчастной и удивлялась тому, насколько она могла быть глупой для того, чтобы вообразить, что Уолтер может влюбиться в нее.

Это убеждение сильно укоренилось в ней, но один теплый июньский вечер принес сюрприз, который заставил ее думать иначе.

Они отправились на долгую прогулку к Дидмаусу — тоже курортному месту, но более престижному и фешенебельному, чем простоватый Брэнскомб. Доктор был с ними, день выдался славный, и они не без удовольствия гуляли, зашли на ленч в гостиницу, находящуюся на побережье, долго бродили по узким улочкам, где Флора то и дело останавливалась для того, чтобы взглянуть на окна дешевых магазинов, на ленточки и кружева, которые ей тут же готов был купить Марк. Что могло быть для него более желанным, когда она была для него целым миром?

Они задержались там дольше обычного, и солнце уже садилось, когда они в снятом ими напрокат шарабане взобрались по дороге к своему дому под кедрами. Там, прислонившись к воротам, скрестив на груди руки и держа во рту сигару, стояла фигура, которую Флора знала очень хорошо. Все мироздание вдруг изменилось и озарилось светом яркой надежды для нее. Она ведь уже отказалась от него, считала, что безразлична ему и никогда не мечтала завоевать его. Его же присутствие, казалось, опровергало все ее предчувствия. Она тут же восприняла его приезд как намек на будущее счастье. Значит, он думал о ней и даже, возможно, любил, а иначе зачем бы он находился здесь.

Его поза выражала полную беззаботность: руки небрежно скрещены, глаза созерцают море, дым от сигары причудливо поднимался к облакам, плывущим по розоватому небу. Его внимание было настолько сосредоточено на океане, в мыслях он был настолько далеко отсюда, что даже не услышал шума приближающегося шарабана и не взглянул на него до тех пор, пока тот не остановился перед ним. Затем он, естественно, оживился и заулыбался, помог выйти Флоре и горячо пожал руку мужчинам, особенно мистеру Чемни.

— Я думал, вы совсем забыли о нас, — сказал отец Флоры, слегка обиженный столь долгим его отсутствием.

— Нет, конечно. Но я должен был так много сделать, у меня было очень неспокойное время.

— Похоже на то. Наверное, поздние возвращения домой, я хочу сказать. Но не беспокойтесь, вы оставите эти привычки, когда у вас будет прекрасная женушка, которая призовет вас к порядку.

Уолтер покраснел, как девушка, и бросил виноватый взгляд на невинную Флору, чье лицо, казалось, излучало счастье. Никто не мог ошибиться в том, что оно выражает, никто не мог не заметить веселого сияния ее глаз. Доктор Олливент увидел, как озарилось ее лицо и, конечно, знал, что может означать такая радость. Чего бы он только не отдал, чтобы самому стать причиной такого ее оживления!