Происхождение фашизма

Мы уже говорили, как Гитлер попал в сферу пропагандистской деятельности баварского рейхсвера и по его заданию вступил в Германскую рабочую партию А. Дрекслера. Вместе с ним в эту организацию вступают профессиональные военные из разряда ландскнехтов — авантюристов с опытом войны и контрреволюционного террора. Из 193 человек, упомянутых в самом раннем списке партии (осень 1919 г.), — 4 офицера, 8 унтер-офицеров и 12 солдат. Не менее 20 % всех членов партии так или иначе связаны с рейхсвером^{200}. «Без войска, — признавал Гитлер, — нас всех здесь не было бы. Мы все вышли из этой школы». Не случайно именно Бавария стала колыбелью и первоначальным плацдармом нацизма. После разгрома Баварской республики здесь окопались многочисленные формирования «черного рейхсвера», «национальных союзов», «организаций самообороны» и т. п. Баварские реакционеры самодовольно называли свою вотчину «ячейкой порядка» в противовес «греховному Вавилону», т. е. революционному Берлину.

Посланец рейхсвера, Гитлер сразу же взял в свои руки пропагандистскую работу Германской рабочей партии.

Нужно было решать главную задачу, поставленную командованием — завоевание масс. Особенно актуальный характер она приобрела после провала капповского путча.

В феврале 1920 г. партия обзавелась программой. Пресловутые «25 пунктов», принятые на собрании в пивной «Хофброй», были выдержаны в духе пангерманизма и геополитики: объединение всех немцев в Великой Германии, колонии для того, чтобы разместить избыточное население, и т. п. В них явно ощущается влияние «фёлькише». Такие пункты, как «уничтожение процентного рабства», муниципализация больших универсальных магазинов, земельная реформа, рассчитаны на мелкобуржуазные элементы города и деревни. В стиле дешевой мещанской патетики звучало положение о том, что «общее благо выше личной выгоды». В целом мелкобуржуазный экстремизм «25 пунктов» в отличие от первой программы итальянских фашистов не прикрыт псевдореволюционной фразеологией.

Вскоре партия сменила вывеску. Она стала именоваться Национал-социалистской рабочей партией Германии. Термин «национал-социализм», однако, не был изобретением Гитлера и К°. Уже князь О. фон Бисмарк удостоился звания первого, национал-социалиста за введенное им социальное законодательство. Понятие «национальный социализм» фигурировало и в писаниях основателя сионизма Т. Герцля. О национальном социализме, противостоящем социализму интернационалистическому, мечтали в довоенное время либералы во главе с Ф. Науманом. Хотя идеологи этих идейно-политических течений вкладывали различный смысл в понятие «национал-социализм», общей чертой всех его истолкований являлась враждебность марксизму, подлинному научному социализму. Еще в начале XX в. в Австро-Венгрии возникла Австрийская национал-социалистская партия, занявшая по отношению к рабочим других национальностей этой лоскутной империи враждебную позицию. От австрийских национал-социалистов заимствовано дополнение к названию партии, отразившее прежде всего антимарксистскую направленность гитлеровской организации, поскольку именно марксизм отождествлялся с интернационализмом. В то же время нацисты спекулировали на популярности идей социализма.

Гитлер быстро прибрал к рукам творение Дрекслера и взял курс на превращение «кружка пивных политиков» в массовую партию. Хотя в Мюнхене, где в то время существовало 49 партий и где, по словам одного из современников, насчитывалось с дюжину кандидатов в бисмарки и столько же кандидатов в наполеоны, трудно было выделиться, Гитлеру удалось обратить на себя внимание. Своим экстремизмом он стремился подавить и противников, и конкурентов в собственном лагере. «Чтобы вести нашу борьбу, нам нужно насилие… Пусть другие… рассиживают в своих клубных креслах, мы хотим вспрыгивать на пивные столы», — истерически вопил главарь нацистов. Драками и побоищами на улицах и в пивных нацисты стремились доказать свою боеспособность тем, кто стоял за их спиной. Покровительство рейхсвера помогло им в создании специальных военизированных отрядов СА (Sturmabteilung). Костяком их стала бригада Эрхардта — главная сила капповского путча. Ее командир вынужден был скрываться после организации серии террористических актов. Через посредство Рема летом 1921 г. бригада поступила в распоряжение Гитлера.

Гитлером заинтересовываются те, от кого зависели судьбы Германии. Он неоднократно выступает перед избранной публикой в «Национальном клубе», среди членов которого магнаты индустрии и аристократы Гугенберг, Кирдорф, Стиннес, барон фон Вангенхейм, граф фон Калькрейт, Э. Ольденбург-Янушау и др.^{201}

С начала 20-х годов Гитлер получал финансовую поддержку не только от баварских нотаблей и рейхсвера. Средства поступали от магнатов индустрии и аграриев из разных районов Германии. Когда страна оказалась в тисках военно-инфляционного кризиса и марка катастрофически обесценилась, нацисты получали субсидии в твердой валюте. У них нашлись покровители и среди зарубежных крайне реакционных кругов, в частности в Финляндии, Швеции, Швейцарии, США, Франции, Чехословакии и т. д. Трудно и, наверное, практически невозможно получить исчерпывающее представление о субсидировании нацистской партии. Бывший имперский казначей Ф. К. Шварц уверял, что важнейшие документы были уничтожены в канун падения Берлина. Но и тех данных, которыми сейчас располагают историки, вполне достаточно, чтобы судить о том, кто вскармливал фашизм. Конечно, было бы упрощением сводить проблему взаимосвязи фашизма и монополий к перечислению того, кто, когда и сколько платил. Именно такой примитивный подход пытаются без всяких на то оснований приписать марксистам буржуазные историки. В действительности марксистско-ленинская историческая наука стремится раскрыть характер взаимосвязи между фашизмом и монополистическим капиталом во всем его многообразии. Роль господствующих классов в генезисе фашизма вырисовывается в полной мере лишь в контексте политических, социально-экономических и духовных процессов, присущих буржуазному миру в период общего кризиса капитализма.

Что касается нацистской партии, то, несмотря на производимый ею шум, в начальный период своего существования она была еще довольно слабой. Как признавал на процессе по поводу «пивного путча» 1923 г. видный нацист Фрик, баварским властям ничего не стоило подавить ее. Почему это не было сделано? Ответ на этот вопрос имеет большое значение для понимания генезиса германского фашизма. Дело в том, что для властей нацисты — «ядро обновления Германии». Еще определеннее высказался тогда же министр юстиции, убежденный консерватор Гюртнер, назвавший нацистов «плотью от нашей плоти». Становление нацизма и политическая карьера его лидера неотделимы от политики правящих кругов.

Глава 3

ЗЛОВЕЩИЕ ВСХОДЫ

ПОХОД, КОТОРОГО НЕ БЫЛО

Пока нацисты еще терялись в обширном и многообразном потоке германской реакции, оставались организацией преимущественно локального характера, итальянский фашизм уже к середине 1921 г. выдвинулся в качестве ударной силы контрреволюционного террора. В Германии террористские функции, кроме нацистов, выполняли фрейкор, черный рейхсвер, многочисленные военизированные националистические союзы и организации, в Италии же политическое насилие стало монополией сквадристов. Итальянские господствующие классы и экономически, и политически, и организационно были слабее германских. Даже более умеренные их фракции, которые не без тревоги взирали на бесчинства фашистов, не видели иногда выхода, кроме включения этой новой силы в систему управления государством. Было ясно, что существующее положение вещей не может оставаться неизменным, нужен был какой-то решительный шаг.

На итальянском политическом горизонте маячили реакционная и либерально-реформистская альтернативы. Необходимо было сделать выбор.

Реализации либерально-реформистской альтернативы препятствовали как расстановка сил в социалистической партии, где реформистскому течению противостояли максималистские «революционные фракции», так и относительная слабость буржуазных леволиберальных группировок.

Замыслы сторонников «либерального курса» вызывали недоверие праволиберальных, или, точнее сказать, консервативных, фракций верхов. Да и сами по себе эти планы были слишком куцыми: они предусматривали главным образом участие реформистов в качестве младших партнеров в правительственной комбинации. Социальные уступки, которые по логике вещей должны были лечь в основу такого курса, сводились к минимуму.

Тем временем фашисты изо всех сил старались продемонстрировать благожелателям в верхах свою активность и боеспособность. Пользуясь попустительством, а то и прямой поддержкой властей, фашистские скуадры терроризировали страну. Они громили помещения рабочих партийных и профсоюзных организаций, редакции газет, кооперативы, квартиры неугодных политических деятелей, в том числе не только коммунистов и социалистов, но и католиков. В частности, погром был учинен в доме левокатолического парламентария Г. Мильоли. На транспорте, предоставляемом властями, фашисты совершали карательные экспедиции не только против селений, но и против крупных городов. Особого размаха террор достиг в провинциях Эмилия и Романья, где позиции левых были сильны и в городах, и в деревнях. О том, что при желании властям не стоило бы большого труда подавить фашистский террор, свидетельствовал эпизод в Сарцане близ Генуи 21 июля 1921 г. Колонна из 500 сквадристов во главе с А. Думини, который войдет в историю как убийца депутата-социалиста Д. Маттеотти, по пути в Каррару заняла станцию Сарцана. Но там находились восемь полицейских и три солдата под командой капитана. Думини вступил с ним в переговоры. Сквадристам, привыкшим к содействию властей, надоело ждать исхода переговоров. Они окружили маленький отряд и стали шуметь, что пора покончить с болтовней. Тогда разозленные представители власти взяли ружья на изготовку. Из фашистских рядов раздался револьверный выстрел. Ответом стал ружейный залп. Несколько убитых и раненых фашистов осталось на земле, остальные обратились в бегство. Инцидент в Сарцане явился уникальным событием, явным исключением из общего правила, как и поведение болонского префекта Ч. Мори, пытавшегося усмирить фашистов. Не случайно Мори вскоре лишился должности.

Как явление общенационального масштаба, фашизм формируется в рамках политической стратегии буржуазии.

Если землевладельцы Паданской долины и часть промышленников использовали фашистов как ландскнехтов для расправы с крестьянами и рабочими, то даже умеренные группировки пошли на вовлечение фашистов в партийно-политическую структуру правящего лагеря. Джолитти, например, рассчитывал «приручить» фашистов и с их помощью «образумить» социалистическую партию. Он был в то время твердо уверен в том, что ему удастся сохранить контроль над ситуацией. (Только в 1924 г. он голосовал против доверия режиму чернорубашечников.) Даже представитель леволиберального крыла Ф. Нитти, предпринимавший немало усилий в духе либерально-реформистского курса, в конечном счете склонился к мысли о необходимости включения фашистов в правительственную коалицию. Летом 1922 г. он вел переговоры с Муссолини, нащупывая конкретные условия для подобного варианта.

Конечно, позиции различных либеральных группировок были при этом неодинаковы. Для Нитти дело шло о политическом эксперименте. Чтобы обеспечить его осуществление, нужно дать фашистам значительную свободу.

Этот взгляд на вещи сохраняется у Нитти и после того, как Муссолини пришел к власти. Весной 1923 г. либеральный политик подробно излагал свою точку зрения: «Необходимо, чтобы фашистский эксперимент совершался без помех: никакой оппозиции с нашей стороны… Если эксперимент не удастся, никто не сможет сказать, что в этом повинны мы или хотя бы что мы чинили препятствия. Если же он удастся, все должно будет вернуться к нормальному порядку вещей и к конституции, а это единственное, чего я желаю и в чем фашисты могут сослужить нам службу»^{202}. Суть этих замыслов, как справедливо отмечает П. Алатри, сводится к следующему: «Фашисты должны были, по существу, вытащить каштаны из огня, т. е. раздавить социализм, а затем передать «очищенное» таким путем государство святошам либерализма и демократии»^{203}. Мавр сделает свое дело и уйдет, полагали Нитти и его единомышленники.