Проклятая

Как я могу жить в этом ужасном здании?

Никакого удовольствия от принятия ванны я не получила, хотя раньше мне это очень нравилось. Пусть мои слуги и постарались — масла, минеральная вода, плавающие цветы… Но ощущение было такое, будто я моюсь на вершине горы у всех на виду — ванна стояла посредине громадного сумрачного зала и духи (или сквозняки?) со свистом проносились мимо, заставляя нырять в тёплую воду чуть не с головой в поисках тепла.

Но пахнуть я стала точно лучше. И волосы не мешало бы прибрать… мои длинные золотые волосы…

Духи принесли очередное глухое платье. Я заставила их найти другое, цветное. У меня уже в глазах всё плыло от чёрного и серого цвета. Какое убожество, да и чёрный мне ведь совсем не идёт…

Как я могла так опуститься?!

Когда я вошла в спальню, на ходу заплетая косу, монах (рыцарь? ха, так я и поверила!) сидел у горящего камина, задумчиво глядя в огонь. Моё появление его нисколько не побеспокоило — клирик даже головы не повернул.

Я поджала губы и села на кровать, ёжась от холода. Даже в спальне сквозняки завывали как на заснеженной поляне зимней ночью.

— Прикажешь подать завтрак? — буднично спросил монах.

Я нахмурилась, но махнула рукой. А клирик, не удостоив меня и взглядом, завороженно смотрел на танцующие лепестки огня.

А я смотрела на него. Его молодость кидалась в глаза и раньше. Но на то, как мягко тёмные мелкие кудри спадают на плечи, я внимания не обратила. На острые, резкие черты — тоже. Странно, на женском лице это было бы очень некрасиво, грубо даже. У этого же святоши всё складывалось очень гармонично — правильный нос, губы, тёмные глаза. Неудивительно, что он не девственник — девушки, должно быть, поклоняются этому чарующему взгляду так же, как этот клирик своему богу. Хотя он монах… должен, наверное, соблюдать целибат? Как у них это называется… воздержание? Интере-е-есно, неужели не нашлось ни одной, что запала бы этому святоше в душу… кроме Богоматери, конечно?

— Намного лучше, — пробормотал монах.

Я вздрогнула.

— Что?

— Запах, — точёные губы клирика дёрнулись, складываясь в кривую усмешку. — Сандал, кажется?

Я промолчала, и клирик наконец-то обернулся. Кажется, он собирался что-то сказать: уже и рот открыть успел. И так и остался с открытым ртом.

Я терпела его взгляд целую минуту. Потом не выдержала:

— В чём дело?

Клирик моргнул. Выражение ироничного равнодушия сменилось глубоким изумлением, словно у меня вдруг отросли крылья, а к затылку приклеился нимб.

Я отвела взгляд. Увидела спешащих духов с завтраком. Указала им на стоящий у окна (если эта бойница заслуживает такого громкого названия) стол. Снова повернулась к монаху. И содрогнулась. В его взгляде сиял тот же огонёк, что и у принца Алого Водопада Армэля когда-то. И, чуть позже (и слабее) у Рауля.

— Прекрати!

— Что? — монах тоже вздрогнул. Снова моргнул и принялся тереть глаза, точно только что проснулся. — Что…

— Этот взгляд, — отозвалась я хмуро. — Не смотри на меня так больше.

— Как? — бросил монах. Фальшиво насквозь — он весь выглядел так, будто цеплялся за сползающую маску равнодушия, но не как не мог прицепить её обратно на место.

Я велела духам подвинуть стол к кровати, закуталась в одеяло и не выдержала, схватила с предложенного слугами блюда пирожное.

— Не знаю. Так. Можешь на меня вообще не смотреть.

Монах хмыкнул и очень по-светски манерно налил в маленькую кружечку чай. А потом, наклонившись (и старательно пряча румянец), зачем-то сказал:

— Ну да. Обычно духи не любят, когда на них смотрят.

Серьёзно? Вот бы спросить об этом моих слуг. Думаю, им всё равно.

На меня напало сентиментальное настроение. Наверное, это из-за того, что я долго ни с кем не разговаривала. И я — чего ради? — стала вдаваться в подробности:

— Не знаю насчёт духов, но мне просто не нравится… знаешь, на меня так однажды смотрел один принц в замке с водопадами. Он был братом моего друга…

Под конец истории монах глядел на меня, не отрываясь, с каким-то странным (но уже неопасным) выражением. Наверное, это и называется "праведный гнев".

— И он посмел к тебе прикоснуться?! — выдохнул клирик. Хотя я вообще-то и так рассказала, как именно Армэль посмел ко мне…хм… прикоснуться. — Нет… Это не может быть правдой. Ты лжёшь, злобный дух. Я тебе не верю!

Я отправила в рот последнее пирожное. И благодушно огрызнулась:

— Да плевала я, веришь ты мне или нет. Я просто объяснила.

Монах молча отвернулся и снова принялся смотреть в огонь. Я приказала духам прибраться, а сама растянулась на кровати, переводя взгляд то на монаха, то на пламя. И то и другое было очень даже симпатично.

— Как тебя зовут?

— Ты собиралась принести меня в жертву. Зачем тебе моё имя? — откликнулся клирик.

Я усмехнулась.

— И правда.

Странно, но вид юноши у камина действовал удивительно успокаивающе. Я почти попросила клирика пересесть чуточку правее… для красоты картины. Или левее — поближе ко мне. Наверное, мне бы понравилось спать, держась за его руку — как когда-то с Максимилианом. Хоть монах мне и враг, но…

Ну и что? Весь мир мне враг. Что теперь, за руку не держаться?

Но я заснула раньше, чем попросила. И напоследок услышала:

— Александр. Меня зовут Александр.

И странно, но я впервые за долгое-долгое время не видела кошмаров. И ещё было так тепло… Мне снилось что-то, конечно. Совершенно точно я видела Максимилиана: он, как и всегда лежал рядом, на моей кровати. Но ближе, чем обычно. И ещё именно его тепло, его дыхание, его резковатый, но приятный запах дарили покой, сонный, сладкий покой. Не хотелось двигаться, а уж тем более вставать. У меня же здесь вечная ночь, так почему бы не поспать… В тепле…

Я вскрикнула, сообразив, что всё это не сон, а вместо Максимилиана на кровати лежит этот… монах. Спит… рядом со мной…

— Да как ты посмел?! — взвизгнула я, толкая его (для вящего пробуждения) к краю кровати.

Монах вскинулся спросонья и свалился на пол. Уставился на меня громадными от изумления глазами — будто это я его в постель к себе уложила.

— Д-д-да к-к-какой из тебя р-р-рыцарь! — проблеяла я, заворачиваясь в одеяло, только сейчас заметив, что огонь в камине погас. — Как ты…!