Проклятье живой воды
Шрифт:
— Эм… ну… такое возможно… — сэр Макбет никогда не давал обещаний. Почему-то все они сводились к двум результатам — ты либо, как ни стараешься, не можешь их выполнить, либо тебя заставляют их выполнять, несмотря на активное сопротивление. Тут он не знал, что предпочесть.
По счастью или несчастью, сэр Генри понял его по-своему.
— Отлично, — он пристукнул тростью по полу. — Даю вам неделю… нет, десять дней срока. Через десять дней вы обязаны предоставить мне действенное лекарство…и в обмен получить либо неограниченный кредит, дабы могли продолжать свои исследования, либо вам придется плохо. Вы поняли? В таком случае, не смею вас задерживать.
Глава 13
Оставшись одна в лаборатории, Мэгги Смитсон тут же притворилась, что полностью поглощена работой. Девушка лихорадочно перебирала колбы и пробирки,
В этой лаборатории она практически не бывала — простую работницу, девушку с улицы, не допускали сюда, где трудились лишь проверенные люди. У нее не было ни образования, ни рекомендаций, ни «подходящего» происхождения — только собственный ум, наблюдательность и деловая хватка. Если бы в лабораторию не требовалась уборщица, готовая служить за самое маленькое жалование и притом грамотная, ее бы ни за что не приняли на работу. Мэгги начинала, как прислуга — мыла пробирки и полы, протирала стол, иногда подавала ту или иную вещицу, если лаборант сам не мог или не хотел до нее дотягиваться. Но она умела наблюдать, слушать, запоминать и делать выводы. А начальная школа для девочек, куда она ходила несколько лет, и где ее научили читать, писать и считать, подарила ей образование, так что вскоре обычная уборщица поднялась до младшей помощницы. Еще несколько занятий и чтение книг — и вот ей уже доверяли кое-какие опыты, а также сбор материала по цехам, благо, девчонка оказалась легка на ногу и не отлынивала от работы. Прошло еще два года — и она стала полноправной лаборанткой… однако, по-прежнему оставались закрытые для нее места.
Эта комната в том числе. Сюда Мэгги заглядывала всего несколько раз, когда для особых экспериментов не хватало рук и нужен был кто-то, кто станет просто подавать чистые пробирки или следить, чтобы во-он под той горелкой не погасло пламя. Или смотреть, не отрываясь, на песочные часы, отмечая, сколько раз пришлось перевернуть их — и не дай бог замешкать хоть на секунду или, наоборот, поторопиться до того, как упадет последняя песчинка.
Девушка давно подозревала, что на фабрике творится что-то неладное. Она ведь ходила по цехам, разговаривала со своим братом и его друзьями, смотрела, слушала и сопоставляла увиденное и услышанное с тем, что видела и слышала в лабораториях. Эти опыты… вода, как основа жизни, не прощала того, что с нею творили люди. Пусть и неживая в обычном понимании слова — не умела говорить, питаться и размножаться хотя бы почкованием, как дрожжи или простейшие под микроскопом — она все-таки что-то чувствовала. И ей это явно не нравилось. Когда воду превращали в то, чем она не была и не хотела быть, она мстила. И, как это часто бывает, мстила не главным виновникам, а первым встречным.
И в то же время это был прогресс. Прогресс, который не остановить. Живая вода — это станки, которые облегчат труд работников на фабриках. Это топливо для военных кораблей, защищающих страну. Это дирижабли, которые станут летать дальше, быстрее и выше и не взрываться так часто, а значит, люди могут путешествовать по миру. Это тепло в домах — из десяти шиллингов в неделю, которые зарабатывала Мэгги, в ее семье три шиллинга тратили на уголь, еще четыре отдавали за аренду дома, а что останется на жизнь особенно сейчас, когда брата больше нет, а мать и отец то и дело болеют? Болеют, в том числе, и от некачественной городской воды. Прогресс — это, в конце концов, просто лучшая жизнь. Надо только сделать его безопасным для людей…
К сожалению, болезнь брата была более насущной проблемой. Пытаясь найти ответ на вопрос, почему заболел Джон Смитсон, Мэгги и узнала об экспериментах, которые проводил сэр Макбет. И для нее стало главным делом в жизни первой найти если не лекарство, то тот ингредиент, который сделает живую воду не опасной. Пока же выяснить ей удалось мало — то, что вода становится опасной постепенно, накапливая силу в процессе переработки и очистки. А также то, что с мутантами все обстоит не так, как считают обыватели.
Сейчас за неплотно прикрытой дверью шел разговор как раз об одном из мутантов, и Мэгги готова была волком выть от того, что не могла подслушать всего. Обычно людей заболевших забирали из семей сразу, едва начинали проявляться первые
признаки болезни. Редко, кого удавалось спрятать — многие рабочие жили в таких условиях, где ничего нельзя скрыть от соседей. Стоило кому-то заметить, что с человеком «что-то не так», как приезжала бригада чистильщиков — и заболевшего больше никто никогда не видел. Порой вместе с заболевшим увозили и членов его семьи — если подозревали, что мутант мог заразить и их. Во всяком случае, так утверждалось. Всех их отвозили «на передержку», откуда переправляли дальше. И если адрес этой передержки еще можно было узнать, то дальше все следы обрывались. Мэгги знала это по себе. Она сама — одна или вместе с матерью — несколько раз приходила к воротам того здания, единственного «обычного» здания среди складских помещений в Новых Доках, чтобы справиться о судьбе Джона, но так ничего и не узнала. Женщинам отвечали, что сына отправят на лечение. Но куда и как долго его будут лечить — неизвестно. Как неизвестно и то, когда его увезут.Девушка была уверена, что мутантов можно вылечить — если всерьез заняться лечением. Именно эта мысль посетила ее, когда она узнала, чем занимаются в этой, второй, лаборатории, а также что «комнату отдыха» сэр Макбет использует явно не для медитаций и чаепитий между опытами. Но вот чем он там занимается — пока было тайной. Однако Мэгги уже подобралась к ней достаточно близко, чтобы понять, что работы профессора напрямую связаны с мутантами и тем, как их можно использовать.
И вот разговор об одном таком мутанте. И о лекарстве. Как раз то, над чем билась сама Мэгги, когда решила вылечить брата. Сердце девушки стучало где-то в горле так громко, что она стискивала зубы, словно боялась, что его грохот услышат через открытый рот. Что ей делать? Вмешаться или нет? Ведь никто не знает — и сэр Макбет в том числе. — что она уже сама потихоньку начала исследования. И понимала, что на ее пути есть одно важное препятствие. Эх, если бы только…
Забыв про работу, Мэгги подобралась к самой двери, чуть не приложив к ней ухо, чтобы лучше слышать голоса.
— Вы понимаете, сэр, чего у меня просите? — голос профессора.
— Да, сэр Макбет. Понимаю, — посетитель.
— Эта тема…
— Запретна?
— Ну, скажем так… не слишком популярна. Обыватели боятся мутантов. Они агрессивны, представляют опасность… причем не только в плане физического вреда. Есть вероятность, что каждый такой мутант — сам источник заразы. То есть, те, кто находится с ним рядом, сами рискуют заболеть и…
— Я не заболел. И могу подтвердить…
— Не можете, граф. Увы, истина такова. Понимаю, вам трудно ее принять, но есть факты… И, положа руку на сердце, вы же не проводите со своей дочерью дни и ночи. Вы живете в отдельной комнате и даже выделили для этого отдельное крыло. То есть, уменьшили вероятность получения правдивых результатов…
— За нею присматривает сиделка. Она…
— Она подвергалась осмотру и медицинскому освидетельствованию на предмет заражения? Может быть, она уже начала…м-м… заболевать? Может быть, сейчас, пока мы с вами тут разговариваем, она… как бы это сказать… заболевает?
«Господи, что такое он несет?» — Мэгги стискивала зубы, сжимала кулаки так, что ногти впивались в ладони. Неужели, сэр Макбет не скажет… Ведь он же знает… почему он молчит?
— Я вас не понимаю, сэр Макбет. Или, наоборот, меня не понимаете вы. Я говорю, что готов заплатить деньги за лекарство для моей дочери. А вы отговариваетесь тем, что о мутантах нельзя говорить. Я предлагаю вам деньги. Значат ли ваши слова, что вы от них отказываетесь и лекарства не существует?
— Этого я не говорил, лорд Фрамберг.
— Так лекарство существует или нет?
— Скажем так — мы над этим работаем. Но результаты… пока их нет. И, откровенно говоря, я бы не настаивал…
— Я вас не понимаю, профессор. Что вы хотите этим сказать?
— Я просто хотел вас предостеречь… Общество настроено к мутантам негативно. Даже враждебно. Кроме того, не стоит забывать о прогрессе. Люди всегда попадали под колесо истории. И всегда находились невинные жертвы, которых это колесо перемалывало, и те, кто… так сказать, ставил в это самое колесо палки, мечтая застопорить его ход. Мутанты — это необходимая жертва на алтарь прогресса. И попытка вылечить одного из них… она может быть превратно понята. А сама мысль о том, что вы содержите одного из них… в домашних условиях… Это может вам стоить не только кресла в парламенте, но и членства в обществе. Вы готовы стать изгоем ради…