Проклятье живой воды

— Миссис Чес.

Она не обернулась. Выронив корзинку, поднялась по ступеням, переступила порог. Застыла, отказываясь верить своим глазам.

Ее дома больше не было. Были четыре стены, пол, потолок — и полнейший разгром. Кровать опрокинута, комод вдребезги, его содержимое россыпями осколков и обломков валяется повсюду. Стол перевернут. Стулья разбиты в щепки. Дрова, уголь, всякие бытовые мелочи… Нельзя было сделать и шага, чтобы на что-нибудь не наступить. И пятна. Те самые бурые пятна, при ближайшем рассмотрении похожие не на кровь, а, скорее, на какую-то слизь. Крышка подвала тоже оторвана. И тишина.

— Виктор?

Слово сорвалось с губ само, упало в эту тишину. Верна судорожно всхлипнула, и тут же ей на плечо легла чья-то рука.

Истошный вопль ужаса все-таки раздался. Женщина подпрыгнула, отскочив, а соседка сверху дружелюбно протянула ей руку.

— Ох, миссис Чес, как же хорошо, что вас дома не было. Мебеля-то пострадали, зато сами живы-здоровы. А квартира — дело наживное. Да тут и починить можно кое-чего, так что на первое время обойдетесь… Главное, сами-то живы и не видали, чего тут творилось.

— Я… я… — на большее ее не хватило.

— А тут такое было. Такое было. — видимо, соседка здорово перепугалась, и страх теперь выходил из нее излишней словоохотливостью. — Мы глазам своим не поверили, когда чистильщики пожаловали. Уж всех своих перебрали — не мог кто заразиться? — а потом глядим, а они к вам идут. Ну, тут уж мы руками развели — виданное ли дело, говорю я своему муженьку, миссис Джордж Чес такая порядочная женщина… и ведь никто бы не заподозрил… А потом слышим — у вас тут рев, шум, грохот… мы скорее прятаться и молиться. Ведь это ужасти, что творилось. Просто уму не постижимо.

— Что? — сами собой шевельнулись губы.

— А то и было, что у вас тут — вы не знали, нет? — у вас в подвале мутант прятался. Нет, — отмахнулась соседка, — конечно, не знали. Такое разве можно узнать. Ведь если бы его обнаружили вы, а не чистильщики, мы бы с вами не разговаривали. Он бы вас сожрал, как пить дать. Слопал бы с костями, и не подавился, чудище проклятое.

— Нет…он не…

— Конечно, он вас не съел. Надо Господа благодарить, что беду отвел. Вот счастье-то вам… Да чего это вы побелели вся? Беда миновала, уволокли его, мутанта этого. Здоровый, как бык на бойне. Мы в окошко видали. Упирался, проклятое отродье. Его шесть чистильщиков с места сдвинуть не могли. Еле-еле в фургон затолкали, да и то мы думали, он им фургон разнесет… Да вы присядьте. Стулья он вам переломал, так вот на кровать… Вот так. — соседка хлопотала над миссис Чес, не переставая говорить. — Дух малость переведите, а то белая вся. Еще помрете на моих руках — чего я делать-то буду? У меня своих дел по горлышко, чтобы еще чужими заниматься.

Соседка болтала, не сложа руки. Живописуя поимку «проклятого отродья», она перемещалась по комнате, удивительно проворно что-то поднимая, что-то поправляя, что-то собирая, так что комната немного стала походить на жилую.

— Эх, комод у вас был хорош, миссис Чес. — посетовала она. — А это чудище его весь разворотило. Теперь только на дрова…

— Чудище, — Верна сидела на стуле, сложив руки на коленях. — Чудище…

— Ага. Самое настоящее. Как оно ревело. Уши закладывало. А уж вонища от него… просто ужас, что такое. И злой. Как только не убил никого. Аж дрожь берет, как подумаешь, сколько он тут прятался. Мы ведь все погибнуть могли… — она набожно перекрестилась. — Только увезли его. Совсем увезли. Можно хоть спокойно вздохнуть.

— Виктор…

— Ох, надо и тому радоваться, что сына вашего дома не случилось. А то воротится он из плавания, а матери родной в живых нет…

— Виктор. Это и был Виктор. Это был мой сын.

Слезы, которые словно застыли, заледенели где-то внутри, наконец прорвались настоящим водопадом, и Верна зарыдала, закрыв лицо руками.

Умолкшая соседка с минуту постояла, недоумевающе покачивая головой — радоваться надо, что в живых осталась, а она воет, как по покойнику, и при чем тут ее сын. — потом попятилась к порогу… и тут только смысл вырвавшихся у Верны слов дошел до ее разума.

— Так чего это? Это ваш сынок? Ни в какое плаванье он не ушел? Он заболел? И в чудовище превратился? — она всплеснула руками. — Ну, знаете, этого я от вас не ожидала.

И ушла, не прибавив ни слова.

Кажется, она задремала, потому что стук в дверной косяк прогремел, как гром среди ясного неба. Миссис Чес встрепенулась, выпрямляясь. Сквозь сон ей почудилось…

— Виктор?

Двери у нее больше не было, и было видно, что в коридоре, опасаясь, однако, подходить близко, толпятся соседи.

— Ну, так и есть, спит. — проворчала миссис Тук. — Соседушка, чего это у тебя тут так темно? Чего одна сидишь? Что-то ты такая вся бледная? Ела чего-нибудь?

— Нет, — прошептала Верна.

— А почему? Дай-ка я поищу, — миссис Тук уже по-хозяйски принялась шарить по комнате, что-то подбирая и переворачивая, сунула нос в очаг, проверив, не закатился ли туда чайник. — Авось, чего сыщется?

— Мне ничего не надо, — промолвила Верна, обхватив себя руками за плечи. Нетопленная комната остыла, и женщину била дрожь.

— Нельзя так себя запускать, право слово. Чего ты убиваешься? Ну, пришла беда, ну так с кем не бывает? Тебе ведь заплатить должны. Как-никак, кормильца потеряла.

Миссис Чес не слушала болтовню соседки — она во все глаза смотрела на вошедшую вслед за миссис Тук чопорную даму в трауре. Та поджимала бледные губы и крепко сжимала в затянутых в перчатки руках несколько ярких листков.

— Вы кто? Что вам тут нужно?

— Мы прослышали о вашей беде, сестра, — женщина сделала осторожный шаг в комнату, стараясь ни на что не наступить, и заговорила, глотая слова и выкатывая глаза, словно те душили ее, спеша вырваться наружу. — Господь посылает нам испытания, желая увериться в том, что мы верны Его заветам, исполняем Его заповеди и смиренно готовы принимать и благодеяния, и наказания. Горе и боль — жизнь человеческая на земле, исполнен мир сей скорбей и стенаний. На муки рождаемся мы, дабы искупить грехи наши. По делам нашим воздаяние нам, но не стоит так уж роптать на судьбу, ибо сказано в Писании, что Господь испытывает нас любовью. Вот здесь, — она потрясла яркими листками, — все сказано. Смотрите, тут написано… Вы умеете читать? Если нет, я вам прочту. Вот тут, первое послание к…

— Замолчите.

— Что? Как?

— Замолчите немедленно, сударыня. — Верна медленно поднялась. Шаль, в которую она куталась, сползла с ее плеч на пол. — И убирайтесь, пока целы.

— Да почему же? Неужели вы не хотите выслушать…

— Нет. Вон отсюда, — дрожащий палец уперся в дверь.

— Но как вы можете…

— Я могу? Это вы как смеете ходить по домам и совать свои картинки?

— Мы пытаемся вас утешить. Господь не оставит тех…

— Господь? Утешение? Пусть он утешает вас. — Верна захлебнулась от внезапно нахлынувшего отчаяния. — Дура. Чертова святоша. Ученый сухарь. Старая мымра. Пошла вон.

— Миссис Чес… — всплеснула руками миссис Тук.

— И вы пойдите прочь, соседушка. — развернулась к ней Верна. — И нечего тут по моим вещам шарить. А то живо в участок сволоку, воровка.

— Я? — взвилась та. — Вот я тебе покажу «воровку».

Но Верна, сорвавшись, кинулась на обеих женщин и едва ли не кулаками вытолкала взашей. Проповедница ретировалась первая, крича на всю улицу, что ее убивают. Миссис Тук отступала, вереща и ругаясь так, что соседи на некоторое время оставили свои споры и заботы и высунулись послушать, что там за шум и скандал.