Проклятье живой воды

— Виктор?

В проеме показалось странное существо. Почти шарообразное грязно-бурое туловище, поросшее чем-то вроде игл дикобраза, поддерживаемое тонкими костистыми конечностями. Головы не было видно. Лица, как такового, тоже — только пара бельм и нечто вроде хобота между ними. Хобот шевелился, как змея. Существо поворачивалось всем телом туда-сюда, балансируя на конечностях, словно чего-то искало. А потом внезапно замерло, протянув хобот в сторону Верны.

Женщина оцепенела. Запоздало накатил страх — о чем она только думала, когда пускалась в это путешествие? То, что это не Виктор, она почувствовала каким-то наитием. Ее мальчик, конечно, изменился, но не так. Он просто не мог стать… таким.

— Нет, — шепнула она. Тихо переступила с ноги на ногу, попятившись, и вздрогнула всем телом, заметив краем глаза движение сбоку.

Из соседнего пролома, вернее, из-под нагромождения камней возле пролома, выбирался еще один мутант. Этот был белесый, с голой, скользкой даже на вид, как у лягушек или угрей, кожей. Его конечности больше напоминали человеческие — по крайней мере, имели локти, колени, кисти и ступни. Голова же настолько сильно напоминала звериную морду, что сперва Верне показалось, будто это не настоящий мутант, а кто-то, соорудивший себе странный костюм.

Мутант встал на задние… на ноги, вытянул морду и издал хриплый трубный крик.

Верна тихо завыла от страха, пятясь и зажимая себе рот руками, чтобы не закричать в голос. Скорее догадалась, чем увидела, что крепость стала оживать. Сумерки выманивали мутантов из их убежищ. Просто удивительно, сколько в развалинах не самой большой крепости может спрятаться существ, каждый из которых в полтора-два раза больше человека. Их тут было не меньше двух дюжин, и некоторые выглядели столь чудовищно, что женщине казалось, что она сходит с ума. А может быть, потрясение, вызванное превращением сына, так сказалось на ее рассудке, что она сейчас грезит наяву, сидя на цепи где-нибудь в подземельях Бедлама, и все это ей мерещится…

Мутантов становилось все больше. Кольцо постепенно сужалось.

Внезапно Верна опустила руки. Она ощутила страшную усталость. Вот и конец ее пути. Она добралась до самого логова этих существ. Больше ей некуда идти. Этот мир… у нее не было больше мира.

Мутанты продолжали прибывать. Их словно стягивала сюда невидимая сила. Десятка три глаз — от налитых кровью зенок до слепых бельм — уставились на нее. В них было что-то…живое.

И страх куда-то делся.

— Я пришла, чтобы найти сына, — произнесла миссис Чес дрожащим голосом. — Моего сына. Моего Виктора. Он… где-то здесь, среди вас. Его привезли сюда… Давно. Месяц назад или… не знаю. Я устала. Я потеряла счет дням. Все, что я хочу — это увидеть моего сына. Пожалуйста… если вы знаете, где он, помогите мне. Я только хочу увидеть сына…

Она переступила с ноги на ногу, и под подошвой что-то хрустнуло. Какой-то камешек вывернулся из ямки в земле, и миссис Чес, потеряв равновесие, покачнулась и упала на колени. Невольно стиснула руки на груди, зажмурилась, ожидая мига, когда на нее набросятся…

И не сразу почувствовала, что изменилось. Но внезапно в утробных вздохах, бурчании, стонах послышались новые нотки. Как будто мутанты… переговаривались. Но никто не спешил нападать, хватать и вонзать зубы.

Потом рядом послышался осторожный шорох. Немного ошеломленная, миссис Чес подняла голову, вытерла слезящиеся глаза.

Мутантов стало больше, но они держались на расстоянии, словно никогда не видели обычного человека. А может, и правда не видели. Ведь колонисты и дикари предпочитали скрываться, а если и встречались, то встречи эти заканчивались кровью и смертью. Люди либо нападали, либо убегали. И лишь она одна вела себя иначе. Не понятно. Не привычно.

Даже дикие звери не атакуют, если на них не нападать. А эти существа все-таки когда-то были людьми. И у некоторых еще сохранились отдельные человеческие черты — глаза на искаженном лице, кулаки почти человеческих рук, босые ступни. Но большинство все-таки уже не походило на людей — массивные бочкообразные туши, покрытые чем-то вроде чешуи или игл дикобраза, вместо головы — нарост с вечно раззявленной пастью, тонкие многосуставчатые конечности, больше похожие на лапы насекомых. Все разные и в то же время похожие, как братья.

Верна обвела взглядом замерших мутантов. Страха больше не было. Была пустота и… надежда.

— Виктор? — позвала она негромко. — Виктор, ты… здесь?

Не успев повернуть головы, она уловила сбоку какое-то движение. Один из мутантов медленно переступил с ноги на ногу, придвигаясь ближе.

Очнувшись, сестра Элис смогла самостоятельно вернуться в общину и рассказать все, что случилось.

Весть о побеге сестры Верны, новенькой, которая всего несколько дней, как вошла в общину, потрясла всех. Нет, бывало и раньше, что вновь прибывшие поначалу рвались на поиски своих заболевших родичей. Но обычно бывало достаточно один раз увидеть кормежку мутантов и пару ночей отбивать атаки дикарей, чтобы у новичков пропала всякая охота бросать общину. В самом печальном случае эти люди мешались с дикарями, но чаще всего потом, через несколько дней, просились обратно. Одних принимали, других — нет. Но чтобы женщина напала на женщину, ударила ее, оглушила и убежала — такого не случалось уже очень давно.

— Она сошла с ума, — всхлипывала сестра Элис. — Теперь она погибнет.

— Да, — кивал утешавший ее пастор. — Господь сурово покарает ее за ослушание.

— Но мы можем ее спасти?

Старейшина Локвуд, которому обо всем рассказали первому, лишь покачал головой:

— Вряд ли. Либо мутанты, либо дикари… Мы можем не успеть. Она не переживет этой ночи.

— Мы помолимся за упокой ее души, — пастор погладил сестру Элис по голове. — Все вместе помолимся…

— Но ведь еще не поздно? — женщина схватила старейшину за руки. — Мы можем попытаться…

— Мы можем снарядить поисковый отряд, — кивнул тот. — Но все равно сейчас уже поздно. Пусть остров и не велик и поиски не затянутся, все равно возвращаться нам придется в сумерках. Мы можем подвергнуться нападению мутантов или дикарей, не говоря уже о том, что община на это время останется без защиты. Нет, сегодня мы уже ничего не сможем сделать.

— А завтра? — ухватилась за тень надежды сестра Элис.

— Завтра? Да, завтра на рассвете мы можем выйти на поиски… Молитесь, сестра, чтобы нам удалось найти хоть какие-то следы беглянки.

Ждать пришлось до рассвета, хотя мутанты убрались еще раньше. Еще какое-то время они топтались внизу, сопели, булькали, чем-то хрустели, но потом, отчаявшись добраться до людей, один за другим оставили часовню. В предрассветных сумерках, высунувшись наружу, люди видели, как они тянутся прочь, в заросли.

— Не понимаю, почему мы не можем сейчас набрать образцы? — недоумевала Мэгги. — Они же так близко… были.

Джеймс разделял ее мнение. В конце концов, ведь атаковать было можно, и когда они сидели на колокольне, а мутанты пытались пропихнуться по узкой лестнице. Но бывший агент убедил молодых людей не спешить. Во-первых, стрелять пришлось бы в темноту, практически не целясь. И кто знает, куда уйдет пуля — промахнется ли стрелок, попав в камни лестницы, или все-таки поразит мутанта. И в какое место? Вдруг случайный выстрел не разрушит нервный центр, а только заденет и раздразнит это существо? И потом — мутантов там несколько. Подранишь одного, но останутся целы и невредимы остальные. И кто знает, как они себя поведут? Могут удрать, а могут и просто-напросто добить и съесть подранка. А сама туша? Проход узкий, что, если убитый мутант закупорит собой лестницу? Как выбираться людям?

Его аргументы сочли правильными и от ночной охоты отказались. Но почему не сейчас, когда мутанты выбрались из часовни и находятся практически на открытом пространстве? Можно выбрать одного, прицелиться и…

— Потому, юная мисс, что в ночное время они активны. И, если вы не знаете, у них здорово развито чувство коллективизма, — пояснил Арчи. — Мне довелось наблюдать за ними с безопасного расстояния. Это стадо. Они забыли все, их разум спит, чувства… атрофировались, но остался инстинкт. Подобное стремится к подобному. Если вы сейчас подраните одного, прочие могут вернуться.