Проклятие древних жилищ(Романы, рассказы)

Я не успел произнести ни слова, как старуха с добродушным лицом уже целовала меня, предлагала пиво, тартинки и ломти ветчины. Целый час я ел и рассказывал, что со мной приключилось после отъезда из Эстамбурга. Я сообщил Труффару и его жене о цели моего визита.

Как только они услышали имя Фомм, их лица затвердели.

— Фомм, конечно, мы знаем этого типа, — пробормотал старик. — Он проживает здесь примерно десять лет, может, даже больше.

— Он не уроженец Эстамбурга?

— Уроженец?! — вскричал Труффар. — Боже, нет! Думаю, он фламандец, но, может быть, приехал и из другого уголка Фландрии.

— По говору он похож на валлонца из Турнэ, — сказал я.

В разговор вмешалась жена Труффара.

— Наверное, он быстро учится, — сказала она, — поскольку человек умный и образованный. По прибытии он говорил по-французски так, как говорят по ту сторону границы, но быстро перенял нашу манеру говорить.

Старик Труффар, который не понимал половины сказанного, проворчал в бороду:

— Он никому не причинил зла, честно платил за покупки, даже если они были незначительными. Он не любил деревню, и люди сторонились его.

— Потому что он колдун! — выкрикнула жена фермера.

Труффар пожал плечами:

— Время колдунов давно миновало, но если за ним сложилась такая репутация, то потому, что он жил в хижине, стоявшей между болотом Пекк и нашим лесом. Вы, несомненно, слышали об уголке колдуна?

— Вы правы, — кивнул я, — отец пугал меня этим уголком, когда я был несмышленышем. Там жил старик Бедакк.

— Бедакк умер, и владельцы земель Друйе сдали хижину в аренду Фомму.

— Из-за запущенности ее можно назвать хижиной, — вмешалась жена, — но это крепкое здание, из которого можно сделать приличный дом, если вложить в него кое-какие деньги.

— Похоже, господин Фомм питает слабость к древним запущенным жилищам, поскольку собирается купить такое же в Генте…

— Фомм покупает дом?! — воскликнул фермер, задумался, а потом продолжил: — Он странный тип, злобный и скупой, из тех, кто откладывает каждый грош. В любом случае, если он уедет отсюда, никто не станет жалеть.

Старые друзья отца больше ничего не могли сообщить о нашем клиенте. Я понял, что и в хуторе ничего не узнаю. Я вежливо отклонил предложение Руффара переночевать на ферме, сославшись на то, что хочу добраться до деревни Пекк, а потом до Турнэ. Конечно, это была ложь. Стоило мне услышать о хижине в уголке колдуна, как я решил, что мой друг Патетье, несомненно, одобрит мой поступок. Бодрым шагом я прошел по чудесной дороге, по обочинам которой росли высокие деревья, и через полчаса оказался в Пекке. Я купил на базаре небольшой фонарь и огарок свечи. Был конец торгового дня, и таверны были переполнены людьми. В ресторане «Корона», произнеся несколько приветливых слов, я получил место за табльдотом, уставленным разными яствами. Еда заняла у меня немало времени, ибо блюда следовали одно за другим. Затем я некоторое время бродил меж лошадей, телег и прилавков торговцев всякой мишурой. Как только тени стали удлиняться, я направился по большой дороге в Турнэ. Я не спешил, напротив, медлил и, когда пали сумерки, вступил на улицу деревни Раменьи-Шин.

Красное пламя заката на западе и веселое щебетание жаворонка объявляли о наступлении ночи. Я свернул вправо, прошел по заброшенной проселочной дороге и в бледных сумерках увидел тусклое сияние болота. Сделав довольно большой круг, я вернулся на территорию Эстамбурга.

Среди дикорастущих кустов и низеньких ив притаилось мрачное строение. Оно стояло далеко от прочих домов, что вызывало законный вопрос, какой мизантроп решился построить здание на этой зыбкой земле.

Мое сердце отчаянно билось в груди: я впервые в жизни приступал к работе сыщика, работе не совсем законной. Но господин Лекок никогда не отступал, и я мысленно призвал его на помощь, словно речь шла об ангеле-хранителе, а не о вымышленном персонаже. Меж кустов змеилась тропинка, которая упиралась в изгородь из колючей иглицы. В ней было множество дыр, и мне не пришлось карабкаться на нее. Я оказался в маленьком заброшенном огороде по соседству с фруктовым садом, где на хилых деревцах гнили фрукты. Передо мной возник дом, грязный и угрюмый, но защищенный крепкими деревянными ставнями и не менее крепкими дверьми.

Господин Лекок никогда не отправлялся на подобные экскурсии без набора отмычек, ключей и отверток, а мое снаряжение взломщика состояло лишь из жестяного фонаря и огарка свечи. Я безуспешно ковырялся в замке перочинным ножиком. Столь же тщетной оказалась моя попытка приподнять тяжелые ставни. Но новичку всегда выпадает удача. Я собирался бросить напрасный труд, в раздражении ударил ногой по задней двери и услышал, как внутри на пол упала защелка. Через секунду я тщательно притворил за собой дверь, стоя в узком коридоре, где сладковато пахло гнилью и плесенью. Я зажег фонарь. Свет упал на две приоткрытых двери первого этажа. Заглянул в обе: два совершенно пустых зала. В них властвовали пауки, пыль и паутина. Поднялся по лестнице, которая предательски трещала под моими ногами, а одна ступенька надломилась. На втором этаже было три просторных комнаты. Двери были открыты настежь, но, как и внизу, помещения были столь же пустыми и грязными.

Но моя деятельность взломщика не оказалась напрасной. Я сделал довольно любопытное наблюдение: на окнах висели красивые занавески и тяжелые шторы. Я сбежал вниз. В комнате в передней части дома была та же картина. Какое заключение сделал бы господин Лекок? Все просто: господин Фомм в доме не жил, но старался придать ему жилой вид. Поскольку я решил ничего не оставлять без внимания, то решил осмотреть чердак и подвал. Куча вонючего мусора и ничего больше.

Дорогой друг Патетье, ты не можешь знать, как я хотел, чтобы ты оказался рядом, ибо в мозгу вдруг возникли его слова.

«Здесь пахнет тайной!»

Между тем тьма окончательно сгустилась, поднялся осенний ветер. Он свистел в ветвях деревьев, объявлял о дожде, а припозднившийся кроншнеп прокричал вдали: «Хорлут! Хорлут!»

Днем я бы без труда нашел обратную дорогу, но ночью? Я в нерешительности смотрел на воду болота, над которым висел бледный свет. Что-то привлекло мое внимание: лодка, спрятанная в зарослях рогоза. Ветер сгибал его, и лодка временами становилась видна. Я осмотрел лодку, прикрепленную мощной цепью к столбику, она выглядела крепкой и остроносой. Лодка для быстрого передвижения по воде. Два коротких весла, обернутые промасленным толем, лежали на дне лодки. Лодка, по-видимому, принадлежала Фомму. Зачем она была нужна ему? Я поднял фонарь, внимательно осмотрел лодку. Ни чешуйки. Значит, рыбу он не ловил. Кстати, рыбаку было бы трудно передвигаться на лодке с глубокой осадкой, не приспособленной для плавания по болоту. Я осмотрел весла, короткие, ложкообразные. Их нельзя было опускать глубоко, но они обеспечивали неплохую скорость.

Значит, господин Фомм плавал по болоту с определенной целью. Он не был ни рыболовом, ни охотником. Я часто слышал от отца, что Друйе были хозяевами обширных болот и позволяли все, кроме нарушения законов об охоте. Они позволяли срубить столетний дуб, но запрещали стрелять даже в дрозда в своих охотничьих угодьях. Я снова вспомнил длинные истории отца, который часто рассказывал обо всем происшедшим с ним в Эстамбурге. Я знал, куда тянутся болота, неглубокие и заросшие мощным рогозом со стороны Эстамбурга, грязевые и травянистые рядом с Пекком и Раменьи-Шин, чистые и без растительности в Тамплнефе, куда вода поступала из рукава Эско. Тот, кто хотел плавать по болоту, должен был выбирать это направление, чтобы не заблудиться в зарослях рогоза и не застрять в водорослях и иле.

Господин Лекок не мог не рассуждать более здраво, с удовлетворением сказал я себе. Теперь, когда я зашел слишком далеко, то мог позволить себе небольшую прогулку, какую, не подвергая себя опасности, делал господин Фомм. Я снял цепь, вставил весла в уключины и вскричал, как в романе: «Aleas jacta est!» Но выкрикнул это не по-латыни, а на хорошем французском языке: «Кости брошены!» Я часто читал, что лошадь без всадника или кучера сама возвращается в стойло. Знаю также, что телега сама не вернется, но у меня были некоторые сомнения по поводу лодки. Мне казалось, что в лодке таится искра жизни и воли. Лодка двигалась как бы по моей воле, но, похоже, шла по наезженному пути. Когда позже я размышлял над этим, то пришел к убеждению, что виновато в этом небольшое течение, однако по-прежнему пытаюсь сохранить чисто фантастическую манеру мыслить. Я с силой греб на восток, занимаясь предположениями. Быть может, среди илистых вод есть маленький остров, где стоит настоящее жилье господина Фомма… или…

Сильный порыв ветра, за которым последовал сильнейший ливень, положил конец моим рассуждениям. Я в мгновение ока вымок до нитки, вода стала грязной, в лодку посыпались клочья пены. Куда делась пылкость, мне не хватало мужества заниматься дальнейшими поисками, ибо мне не раз рассказывали о смельчаках, которые заблудились в болотах и не сумели из них выбраться. Не знаю, к скольким святым я обращался этой ночью с молитвой, но среди них нашелся один, который не остался глух к моим мольбам и исполнил мое пожелание. Я бросил весла, отдавшись на волю вод. Ветер подталкивал лодку, и она бодро шла вперед. Пару раз я касался грязевой отмели, один раз ударился о сгнившее дерево, но, слава богу, лодка не перевернулась, оставив меня живым и здоровым.