Проклятие древних жилищ(Романы, рассказы)

Сказочный Мальчик-с-Пальчик, заблудившись в лесу, увидел спасительный огонек. А что увидел я? Обманчивый блуждающий болотный огонек? Я недоумевал и не сразу вспомнил, что блуждающие огни на болоте появляются только в спокойные ночи. Нет, это был не блуждающий огонек, а свет в окне. Но у воды не было никаких жилищ, или меня унесло довольно далеко… Однако…

Дождь кончился, ветер дул с прежней силой, что мне помогло, поскольку он разорвал гущу облаков и позволил луне глянуть на происходящее на земле. Это был жалкий месяц, но его света хватило, чтобы различить на некотором расстоянии угрюмые и враждебные контуры строения.

— Боже! — застонал я. — Замок Добри!

Мне хотелось очутиться в семи лье от него, ибо редко у какого древнего замка была такая чудовищная репутация. Ребенком, совершив ту или иную проказу, я слышал от отца или матери угрозу, заставлявшую меня, испуганного и подавленного, обещать, что больше не буду так делать.

— Отправлю тебя в замок Добри!

Это было мрачное место обитания призраков. То, что не делали духи и дьяволы, делали за них Добри, а дела их были чудовищными. Позже мать сказала мне, что все это была чушь и выдумка.

Добри, благородная семья, разорившаяся и погрязшая в долгах, как в шелках. Но Добри предпочитали жить в полной нищете, чем бросить родовое гнездо предков. Они прятались даже от света зари в замке-крепости с башнями, шпицами и бойницами, где свободно гулял ветер. Столб дыма над замком появлялся очень редко. Жизнь семьи состояла в непрестанной борьбе с кредиторами, судебными чиновниками и адвокатами, что не способствовало улучшению характера членов семейства. Мать говорила, что юридические власти в конце концов оставили их в покое, потому что некоторые члены семейства таинственно исчезли, не оставив никаких следов, или погибли, заблудившись на столетия в забытых помещениях замка с призраками. Но она сама в это не верила. Ветер и течение гнали меня в бурной ночи прямо к зловещему жилищу!

Лодка уткнулась в берег, и я поспешил выпрыгнуть на землю: какое сладкое ощущение стоять на твердой земле! Я пока не решался направиться к замку, высокий портик которого был освещен лунными лучами, когда увидел, как световая черта разорвала тьму.

— Это ты, Фомм? — крикнул по-французски голос.

— Э-э-э… я… — начал я.

— Подойди! — приказал повелительный голос. — Входи, дверь открыта.

Свет, лившийся из фонаря с линзами, почти совсем ослепил меня, мешая видеть, кто направлял его на меня. Я повиновался. Я устал, вымок, практически лишился воли. Дверь тяжело захлопнулась за мной.

— Вы не Фомм, хотя приплыли сюда на его лодке. Что это значит? — продолжил голос тем же повелительным тоном.

Я сделал несколько шагов по холлу, просторному, как церковный зал. Световой луч следовал за мной.

— На вас наведен пистолет. Стреляю при малейшем подозрительном движении.

Ах, господин Лекок, сколько раз такое случалось с вами, и каждый раз быстрый ум и смелость выручали вас в безвыходных ситуациях. Следовало признать, что у меня не было ни ума, ни храбрости великого французского сыщика…

— Я все вам скажу, но не причиняйте мне зла, у меня нет никаких недружелюбных намерений! — в отчаянии вскричал я.

— То, что вы сказали, заставил вас сказать добрый пистолет, — насмешливо прозвучал голос. — Пройдите в левую дверь и сядьте на стул, если найдете хоть один.

Я снова повиновался и вошел в маленькую комнату, освещенную тремя свечами. В небольшом очаге горел огонь.

— Сядьте в кресло рядом с очагом. Ваша одежда чуть просохнет, — насмешливо произнес голос, из которого исчезли враждебные нотки.

Фонарь погас, и я увидел высокую фигуру, закутанную в просторное черное пальто с капюшоном, высившуюся передо мной. Лицо было закрыто капюшоном. В складках пальто поблескивало дуло тяжелого пистолета Лефуше. Угроза не была пустой.

— Говорите, что вы здесь делаете?

— Меня зовут Хилдувард Сиппенс…

— Это имя мне ничего не говорит! Но имя хорошее для человека, умершего от пули в лоб.

Я приободрился, ибо голос звучал без прежней резкости, а слабо освещенная комната свечами и потрескивающим огнем в очаге представляла разительный контраст с покинутым мною мрачным болотом.

— У меня нет оружия, — сказал я, — только перочинный ножик, которым не зарезать и воробья.

— Продолжайте… говорите, парень!

Господин Лекок, несомненно, мгновенно сочинил бы подходящую историю, но я не был господином Лекоком, а воображение отказало. Я решил говорить только правду. Я говорил обо всем: о младенческих годах в Эстамбурге, о моем поступлении на работу к нотариусу Брису, о странном клиенте Фомме и о господском доме Ромбусбье.

Хозяин выслушал меня, не перебивая, а когда я закончил, он остался стоять, безмолвный и неподвижный, но я услышал глубокий вздох. Наконец статуя пришла в движение и рухнула в кресло, где надолго задумалась.

— Господин Сиппенс!

Тонкая белая ручка выскользнула из складок пальто и откинула капюшон. Я едва не закричал от удивления: я никогда не видел столь привлекательного женского лица.

— Господин Сиппенс, я вам верю.

— Спасибо, мадам, — пролепетал я.

— Я — мадемуазель Яна Добри, последний потомок несчастных и ненавистных Добри. Я живу здесь одна…

— Боже! Разве такое возможно? — удивился я.

— Знаете, за кого я приняла вас вначале? — Я покачал головой. — За сыщика, — медленно выговорила она, уставившись на меня прекрасными черными глазами, — за умного и опытного сыщика, способного отыскать дорогу из уголка колдунов через болота, несмотря на бурную ночь!

Кажется, в этот момент мое удовлетворение стало видимым, а в моих глазах загорелся огонек гордости.

Наверное, она заметила это, поскольку взгляд вновь стал суровым и угрожающим.

— Возможно, я не очень ошиблась…

Гордыня вызвала падение не только Сатаны, но и людей, обуянных ложной страстью к славе. Внезапно меня охватило желание выглядеть в глазах прекрасной незнакомки лучше, чем клерк нотариальной конторы.

Я кашлянул, словно был испуган.

— Ладно… На самом деле я нечто в этом роде… — нагло солгал я.

— Вы нечто в этом роде… — медленно повторила она.

Но я не заметил изменения в ее поведении и словах, мои глаза упали на книгу, лежавшую на полке очага. Я немедленно узнал ее: маленький томик, какие Патетье приносил с блошиного рынка. В ней говорилось о корсарах и пиратах прошлых веков.

— Вы прочли что-нибудь о Бусебо? — со смехом спросил я.

Раскат грома не вызвал бы такой реакции. Яна Добри подскочила, ее лицо побледнело, как постельное белье, глаза метали огонь и пламень. Пистолет вновь был направлен на меня.