Проклятый цветок для Тигра

– Не понимаешь. Представь себе, скажем, крестьянина, который пришел просить денег. Но в действительности его душа жаждет не денег, а почета и славы. Дар Маго-Хельми отправит его на войну, где крестьянин совершит подвиг и погибнет, прославив свое имя.

– Ой…

– Вот именно, что “Ой”, Рю. Обращаясь с просьбой к богам, человек вручает свою судьбу в их руки. Местные жители чтят Хозяйку, но редко приходят к ней с молитвой.

Неужели самханские боги действительно настолько жестоки?

Тэруко замедлила шаг. Ей совсем не хотелось в храм. Дома, в Оясиме, она ни в одном из святилищ не ощущала настолько сильного давящего присутствия чуждой и опасной силы.

– Может, не пойдем туда?

Принц покачал головой.

– Мне следовало сделать это еще в первый день, Рю. И раз уж наместник назначил встречу у храма, нельзя не почтить Хозяйку. Боги не прощают неуважения.

– Вы же не будете ее ни о чем просить?

– Не буду. Но я должен приветствовать богиню, - он шагнул к лестнице.

– Я не хочу туда, - прошептала принцесса.

– Не иди.

Джин прошел мимо, ступил на выщербленные ступени. Тэруко следила, как он поднимается, и ее все сильнее охватывала тревога. Раскрытые каменные двери храма показались пастью неведомого чудовища, которое жаждет поглотить, навсегда отобрать ее любимого.

Не выдержав, принцесса сорвалась с места и побежала за ним. Догнала и пошла рядом. Джин покосился на нее, но ничего не сказал.

Внутри было светлее, чем она ожидала. Косые лучи солнца падали сквозь световые окна в куполе-цветке, ложились на каменный пол мозаикой из светлых пятен, похожих на цветущую хризантему. У дальней стены в полу находилась чаша, на дне которой бил родник. Вода переливалась через край, стекала по каменному желобу. А над чашей улыбался высеченный в скале женский лик - безмятежный, словно Будда.

Принцесса моргнула. Лицо женщины показалось ей неуловимо знакомым, но тщетно она пыталась вспомнить, где могла раньше видеть эти миндалевидные глаза и лукавую еле заметную улыбку на тонких губах.

Джин опустился на одно колено у источника, обнажил предплечье и полоснул ножом по коже чуть ниже локтя. Кровь закапала, окрашивая прозрачные воды в бледно-розовый.

– Зачем?
– выдавила Тэруко.

– Каждый, делится тем, что ему дорого, - тихо отозвался Джин.
– Я отдаю кровь и силу.

Принц вскинул голову в молчаливой молитве. Темно-рыжие пряди падали ему на лоб, благородное лицо было собранным и серьезным. Сердце Тэруко болезненно сжалось от любви и страха потери.

И хоть она всего десять минут назад решила никогда ни о чем не просить местную владычицу, Тэруко тоже опустилась на колени у чаши. Опустилась, умоляя суровую богиню не быть жестокой с ее мужем, не дарить слишком страшных даров…

В храме поселилась тишина. Лишь весело журчала вода.

– Рю, помнишь, о чем мы договаривались?
– голос Джина нарушил молчание.

Она кивнула.

– Повтори.

– Смотреть и слушать. Если наместник предаст, позвать помощь.

– Правильно. Но это - крайняя мера. Не думаю, что будут проблемы, учитывая, сколько я ему предложил. Пойдем, Рю. Возьмем этот город.

ГЛАВА 8

В отличие от шебутной соседней Оясимы, в Самхане царил твердый порядок. Каждая вещь и каждый человек здесь занимал отведенное ему в соответствии с положением о рангах место. Жители были посчитаны, учтены и оценены. Особые указы регулировали, что следует есть, как одеваться, как вести себя представителю каждого сословия и профессии.

Закон учитывал все. Любую малость. Когда и на ком жениться, какие платить налоги. Обязанности, права, послабления…

И даже в каких камерах полагается содержать нарушивших закон подданных.

Тхан ковырял стену гвоздем и тщетно пытался вспомнить, говорилось ли в законе что-то о членах императорской семьи. С одной стороны, предполагать, что потомки богов по какой-то причине могут пойти против своей страны - кощунство. С другой, не могли же законники обойти стороной такую важную сферу жизни.

В любом случае наследному принцу аль Самхан не на что было жаловаться. Камера, в которую его поместили, была достойна высшей знати. Резная мебель из красного дерева, картины на стенах, а на полу ковер - до того пушистый, что ноги утопают по щиколотку. За ширмой - огромная каменная купель, в самый раз плескаться с любовницей, предаваясь искусству тайных покоев.

Разве что окон нет и на широченных дверях замок.

Имелось даже зеркало - высоченное, в пол. Очень удачное зеркало - Тхан почти сразу полюбил его. Оно полностью прикрывало кусок стены именно на том месте, где наследный принц аль Самхан сейчас выколупывал скрепляющий раствор в каменной кладке. Работа это была кропотливая и не быстрая. По расчетам Тхана, ему осталось никак не меньше половины.

Над головой загремело, и с потолка вниз поползла металлическая решетка, отделяя дверь. Принц стряхнул с одежды известковую крошку и торопливо подвинул зеркало на место, прикрывая следы своей деятельности. Он даже успел добежать до кровати, плюхнуться на нее и закрыть глаза.

Щелкнул замок, скрипнула и распахнулась дверь. За решеткой стояла женщина в золотом платье. Немолодая, но ухоженная. Изящная, с царственной осанкой она была красива зрелой чувственной красотой.

Посетительница прищурилась, разглядывая комнату и ее обитателя.

– Я знаю, что ты не спишь. Мог бы поприветствовать мать.

– Приветствую вас, матушка, - откликнулся принц, не поворачивая головы. В его голосе звучал неприкрытый сарказм.

– Ты дурно воспитан!
– женщина нахмурилась, а в ее голосе зазвучали резкие нотки.
– Встань!

Тхан сел на кровати и смерил гостью хмурым взглядом.

– Это бесполезно. Я не подпишу.

Она укоризненно покачала головой:

– Дитя мое, ты не понимаешь, что творишь. Твой брат…

– Мин не будет править!
– с яростью откликнулся наследный принц.
– Я не отдам трон вам и этому манерному ничтожеству. Особенно после того, как он убил отца!

Женщина нахмурила брови. Ее лицо странно дрогнуло, словно она собиралась что-то сказать, но передумала в последний момент.

Узник коротко мотнул головой:

– Уходи.

– Милый, я понимаю твой гнев и нежелание смириться, но на что ты рассчитываешь?
– мягко спросила женщина.
– Ты понимаешь, где находишься? Только доброта твоего брата и мое заступничество хранят твою жизнь.

“Я рассчитываю на зеркало и гвоздь”, - подумал Тхан. Но вслух сказал только:

– Убирайся!