Прокурор

– Слава тебе господи!
– плюхнулся он на сиденье.
– Думал, опоздаю! Он стал обмахиваться соломенной шляпой.
– Мне сегодня надо в Рдянск позарез. Да еще успеть на автобус в Светлоборск, - зачем-то сообщил он и добавил: - Разрешите представиться. Рожнов. Николай Сидорович.

– Альберт Ростиславович, - охотно назвался мужчина в вельветовых брюках.

Женщина буркнула свое имя. Кажется, Марина. Измайлов не расслышал.

– А вас как, простите?
– обратился к нему Рожнов.

– Захар Петрович.

– Очень приятно, - наклонил голову Николай Сидорович.
– Вот, значит, и познакомились... А как же...

– словно бы оправдывался он.
– Едем вместе.
– Он достал из портфеля термос, поставил на столик и продолжил: Ну и парит! Непременно будет гроза!

– Это уж точно, - сказал Альберт Ростиславович, томящийся, видимо, от скуки в вагоне и желающий вступить в разговор.

Павел Васильевич Грач стоял в коридоре напротив двери их купе и, очевидно, ждал, когда выйдет Измайлов - поговорить.

Поезд плавно качнулся. Что-то тихо громыхнуло под полом. Вагон скрипнул цельнометаллическими боками. Поплыли назад кирпичное здание, водонапорная башня, раскидистый тополь.

– Ну, поехали, - обрадованно произнес словоохотливый Рожнов.
– Хоть посвежеет чуток...

Захар Петрович вышел в коридор.

– У вас в купе повеселее, - сказал Грач.
– А у меня ребеночка укладывают спать... В отпуск?
– поинтересовался он.

– В командировку.

– Я - в отпуск. В Южноморск. Ну и дельце, там одно. Хочу попутно устроить - заказ разместить. Думаем на территории завода мемориал сделать. В память погибших на фронте работников завода. Соорудим стену, а на ней барельефные портреты наших героев. И вверху бронзой - "Никто не забыт, ничто не забыто".

– А почему именно в Южноморске?
– несколько удивился Измайлов.

– Там специалисты хорошие... А у нас там неплохие связи. Дело серьезное. Не хочется абы как. Увековечить, так по-настоящему. Со всех точек зрения. Тут самодеятельность не пройдет... И завод наш на виду. Что ни говори, а Глеб Артемьевич молодец! Вот это руководитель! С размахом! Умница, думает по-современному. А ведь вышел сам из рабочих! Прошел все ступеньки. Знает, что почем.

И Захар Петрович в это время тоже думал о директоре завода Самсонове.

– Энергичный, это верно, - кивнул он.

Глеба Артемьевича прислали из Рдянска, их областного центра. Он был из той категории людей, что производят приятное впечатление с первого знакомства. С открытым волевым взглядом, всегда стремительный и скорый в решениях, одетый по самой последней моде, Самсонов быстро стал заметной фигурой в городе. Да и работы развернулись невиданные по здешним масштабам. Понаехали строители, монтажники, завезли горы оборудования.

Скоро Глеба Артемьевича знал в лицо, наверное, каждый городской мальчишка. Частенько директор сам сидел за рулем персональной "Волги" и неизменно присутствовал на матчах, в которых принимала участие заводская футбольная или хоккейная команда. А тех, кто работал на машиностроительном, стали называть "самсоновскими".

Что касается Павла Васильевича, то он был заместителем директора еще при двух предшественниках Самсонова. Через полгода у Грача наступал пенсионный возраст, но он, кажется, не собирался расставаться с работой.

– Скажу вам по секрету, Захар Петрович, - заговорщически подмигнул Грач, когда за окном вагона промелькнул складской двор завода, - мы такое задумали!

– Интересно, - изобразил на своем лице любопытство прокурор.

– Категорически!
– продолжал восторженно Грач, употребляя свое любимое словечко где надо и не надо.
– Будем строить спортивный комплекс! Стадион, крытый бассейн и все такое прочее... Каково, а?

– По-моему, отлично, - ответил Измайлов.

Этот "секрет" не далее как два дня назад Захар Петрович узнал в горисполкоме.

Проводник, переходивший из одного купе в другое, добрался и до них.

– Прошу билетики, - сказал он, устраиваясь на сиденьи и разворачивая свою истрепанную клеенчатую сумку с кармашками.

Измайлову пришлось войти в купе. Грач последовал за ним.

– Возьмите и у меня заодно, - сказал он проводнику.
– Я в соседнем.

Собрав билеты, проводник ушел.

– Сейчас бы холодного боржомчику, - мечтательно произнес Павел Васильевич.

– Лучше чаю, - откликнулся Рожнов, отвинчивая крышку термоса.

– В этакую жару?
– удивился Грач.

– Вот именно, - серьезно сказал Николай Сидорович.
– Горячего и непременно зеленого.
– И, видя недоверчивое лицо Грача, продолжил: - На себе испытал. Пришлось пожить в Средней Азии. Не поверите, сорок градусов в тени, а узбеки в ватных стеганых халатах пьют из маленьких пиалушек обжигающий чай... Холодную воду - ни-ни!

– Бог ты мой, да еще в халате?
– покачал головой Грач.

– Веками местными жителями проверено... Мы, русские, разденемся до пояса, все время плещем на себя из арыка, и ничего не помогает. Ад кромешный, скажу я вам! А им хоть бы хны... Между прочим, читал недавно в журнале, ученые установили, что от чая понижается температура всего тела, а от холодной воды - только полости рта... Хотите попробовать?
– предложил он Павлу Васильевичу.

– Уговорили, - согласился тот.

Рожнов налил ему чаю. И оглядел присутствующих:

– Может, еще кто пожелает? Как наша дама?

Женщина, бросив негромкое "Спасибо", так же сосредоточенно продолжала смотреть в окно.

"Странная какая-то", - подумал про нее Захар Петрович.

Выпив, кажется, без всякого удовольствия чай, Грач вернул крышку от термоса хозяину, из вежливости все-таки поблагодарив его.

– Что ж, товарищи, так и будем скучать?
– весело спросил Николай Сидорович.
– Нам ведь еще ехать и ехать... Перекинемся в дурачка, а?

– Это пожалуйста, - охотно откликнулся Альберт Ростиславович.

– В дурачка, так в дурачка, - согласился и Грач.

– А вы, Захар Петрович?
– спросил Рожнов.

– Благодарю, не хочется, - отказался Измайлов.

Он не был любителем такого времяпрепровождения.

На предложение присоединиться к играющим женщина тоже ответила отказом.

Альберт Ростиславович снял с полки свою спортивную сумку, поставил на пол, на нее пристроили портфель Рожнова и раскинули потрепанную колоду карт. Чтобы не мешать, Захар Петрович вышел в коридор.