Прокурор

– Да?
– рассеянно слушал Измайлов.

Тягостные мысли не покидали его.

* * *

Через день Гранская зашла к прокурору, чтобы поделиться с ним своими соображениями о делах, доставшихся ей от Глаголева. Когда подошли к делу о найденном в радиомастерской чемодане с дефицитными товарами, Измайлов спросил:

– С чего думаете начать?

– С обыска в доме Зубцовых. Удивляюсь, почему Евгений Родионович не сделал этого раньше...

– А вы считаете, обыск необходим?

– Да. Но, возможно, сейчас он ни к чему и не приведет - упустили время. Если Зубцов имел отношение ко всем этим джинсам и майкам, то, скорее всего, успел еще при жизни избавиться от улик. Но чем черт не шутит... Вы дадите санкцию?

– Кто остался у него из родных?

– Мать. Пожилая.

Захар Петрович заколебался.

– Волновать старого человека... Ведь сын погиб.

– А что поделаешь? Надо.

– Хорошо, - согласился прокурор.
– Еще что?

– Мы подумали с инспектором Коршуновым... На некоторое время установим за домом Зубцова наблюдение.

– Да, это тоже надо было сделать сразу...

– Лучше поздно, чем никогда, Захар Петрович.

– Вот это "поздно" меня и смущает, - сказал прокурор.

– Попробуем.

Инга Казимировна глянула в окно: к зданию прокуратуры подъехал милицейский газик.

– Захар Петрович, это за мной...

– Езжайте.

Измайлов утвердил постановление следователя на производство обыска у Зубцовых и отпустил Гранскую.

* * *

Моросил летний теплый дождь. Он только прибил пыль на узких улочках Северного поселка да отглянцевал листья яблонь и вишен, которые заполонили сады этой тихой окраины Зорянска.

Отпустив машину, Инга Казимировна и инспектор ОБХСС Коршунов с двумя понятыми подошли к глухому высокому забору Зубцова. На калитке стандартная табличка с собачьей мордой и надписью: "Осторожно, злая собака!" Словно в подтверждение этому, со двора раздался яростный лай.

– А где же звонок?
– спросила следователь, отыскивая кнопку.

– Какой там звонок, целый набат, - усмехнулся один из понятых пожилой сухопарый мужчина, имея в виду собаку.

– Волк, да и только, - подтвердила другая понятая - женщина лет тридцати.

Коршунов потряс калитку. Пес залаял еще сильнее. Проскрипела невидимая дверь, и старческий голос произнес: "Фу, Цезарь, на место!" Собака теперь только тихо рычала. Лязгнула задвижка на воротах. В приотворенную дверцу выглянуло старушечье лицо, обрамленное черной косынкой.

– Здравствуйте, мамаша, - приветствовал ее старший лейтенант.
– Псину уберите, нам надо зайти...

Калитка захлопнулась. Увещевая собаку, старуха куда-то отвела ее и вернулась одна.

– Заходите, - пропустила она во двор пришедших.

– Следователь Гранская, - показала удостоверение Инга Казимировна.

– Как?
– приложила к уху ладонь мать Зубцова.

– Вы громче, она плохо слышит, - подсказала понятая.

– Гранская!
– почти выкрикнула Инга Казимировна.
– Следователь из прокуратуры!

Старуха молча кивнула и повела всех к дому.

Инга Казимировна оглядела двор. Несколько яблонь, клумба, на которой росли нарциссы и пионы.

Неподалеку от дома притулилась железная коробка гаража, покрашенного суриком.

Гранская предъявила хозяйке постановление на обыск.

– Человека нету, а вы...
– покачала головой старуха, скорбно поджимая губы.
– Господи, и после смерти покоя нет...

– Покажите, пожалуйста, ваше жилище, - спокойно сказала Инга Казимировна.

Это ее спокойствие подействовало на Зубцову.

– С чего начнете? С его половины?
– спросила она.

Его - значит, погибшего сына.

– Да, пожалуй, с его, - кивнула Гранская.

Зубцова перебрала связку ключей, нашла нужный, открыла небольшую верандочку, из которой был ход в большую комнату, заставленную и увешанную всевозможными часами.

Часы были самого разного фасона и размера. Но больше всего старинных. В виде бронзовых и фаянсовых статуэток, в деревянных футлярах, украшенных витиеватой резьбой, с боем, кукушками и прочей премудростью.

Гранская от неожиданности остановилась посреди комнаты.

– Богатая коллекция, - произнесла она вслух:

Особенно ее заинтересовали старинные карманные часы, лежащие под прозрачным пластмассовым колпаком.

– Очень долго покойный Владик за ними охотился, - вздохнула старуха, заметив, что диковина обратила на себя внимание следователя.

А вещь была действительно примечательная: в светлом серебряном корпусе, на котором искусной рукой мастера были выгравированы фигуры пастуха и пастушки, обрамленные сложным орнаментом.

– Работают?
– поинтересовалась Инга Казимировна.

– А как же, - ответила Зубцова.
– Если завести, отбивают полчаса и час, показывают число, месяц...

– Знаменитый "брегет", - подсказал Коршунов.

И Гранская вспомнила строки из "Евгения Онегина": "...пока недремлющий брегет не прозвонит ему обед"...

– Очень любил их Владик...
– хозяйка нежно потрогала футляр.

– Ну что ж, начнем, товарищи, - повернулась следователь к понятым, которые застыли у порога, ошарашенные обстановкой.

Складывалось впечатление, что мебель в комнате подобрали под эту коллекцию. Антикварный буфет, тумбочки, старомодная кушетка с высокой спинкой и зеркалом... Единственно, что привлекло здесь Ингу Казимировну как следователя, - сложенные в коробку из-под конфет письма, поздравительные открытки и телеграммы.

– Это я заберу, - сказала Гранская хозяйке.
– На время.

Та молча кивнула. Прошли в следующую комнату.

"Приятный интимный уголок", - отметила про себя Инга Казимировна, оглядывая помещение. Встроенный шкаф, приземистая тахта, покрытая мохнатым пледом, толстый ковер на полу, бар-холодильник, современные бра. Гардина теплого коричневого цвета на окне дополняла общую картину.

Следователь открыла бар. Он был с подсветкой. Зеркальные стенки создавали иллюзию глубины, множили ряды хрустальных рюмок и бутылок с иностранными этикетками.