Прообраз для героя

Но тогда мы с женой не понимали, насколько оно страшное.

На следующий день хирург районной поликлиники подозрение относительно тромба подтвердил и назначил анализы, чтобы на их основании выписать мне направление на операцию.

Через пару дней я мог перемещаться лишь при помощи такси. Таким способом и прибыл на прием, чтобы узнать результаты анализов и, получив направление в больницу, прямиком туда отправиться.

Сидя в бесконечной поликлинической очереди, я и думать не думал, что к тромбу - до конца не охваченному моим сознанием - уже приплюсовывался и был поставлен во главу угла вполне понятный диабет.

Слово “диабет” штыком пронзило грудь, как только врач огласил диагноз. Мне словно коротко зачитали то ли пожизненный, то ли смертный приговор – из уст врача он прозвучал не слишком вразумительно.

– Операция, значит, исключается? – только и смог я произнести, да таким безжизненным голосом, что, казалось, шел он не наружу, чтобы быть услышанным, как и предначертано голосу, а втягивался в направлении кишок, чтобы спрятаться там навек. Память назойливо терзали всплывающие познания о плохом заживлении при диабете любых ран, включая операционные.

– Ну почему же! – горячо и с неподдельным оптимизмом воскликнул молодой румяный парень в белом медицинском халате на плечах и с дипломом врача где-то в тумбочке домашнего комода. – Операция Вам показана! С тромбом и без операции Вы по любому жилец неперспективный, а после операции, но с диабетом протянуть можете ого-го! Дольше многих с нормальным ныне сахаром. Простые смертные ведь что: за его уровнем в крови не следят, и помирают. А Вы теперь особенный - всю жизнь будете сахар специальным приборчиком контролировать и инсулином сдерживать. Доживете припеваючи до глубоких седин!

– Что ж это за болезнь, которую лечить придется всю жизнь? – спросил я с потерянным видом человека, подвергнутого публичному осмеянию.

– Диабет! – непередаваемо почтительным тоном, относящимся исключительно к обсуждаемому заболеванию, констатировал хирург. – Требует внимания и заботы, а отвечает долголетием. Поди поищи другую такую болезнь – не сыщешь, – заключил он, понижая тон до шепота и тем дополнительно подтверждая свое глубочайшее почтение к диабету.

Испуг, вызванный диагностикой диабета, скрутил мои внутренности в узел, и в своих думах я уподобился путнику, увязающему в богом забытой болотной топи, но последовавшие обнадеживающие слова врача превратили меня в путника, нащупавшего в болоте тропку, ведущую к людям, а внутренности стали возвращаться к своей естественной конфигурации. В голове, несколькими минутами ранее настраивавшейся на замогильные холод, темноту и вселенскую пустоту, вдруг потеплело, прояснилось, и в ней будто приветливо зачирикали птички.

Они чирикали вплоть до посещения мною эндокринолога.

Хирург объяснил, что операция откладывается на неопределенный срок, поскольку сначала нужно понизить уровень сахара, приведя его к норме. А уж сие – стихия эндокринологии.

На приеме у эндокринолога я узнал, что понижение сахара – дело не столь быстротечное, как того бы хотелось.

– Вам придется ко мне походить с месячишко, а то и боле. Пока же сдадите ряд анализов, - сказала молоденькая, как птенчик, и тонюсенькая, как тростинка, девушка - врачеватель эндокринных заболеваний.

Если же не упускать из внимания существа ею сказанного, а также ее хмурых колючих взглядов и сильных покраснений в белках ее глаз, она была и подающей надежды ведьмой.

Ко всему прочему на лице этого недружелюбного создания отпечатались непреходящая усталость и безграничная раздраженность – не хуже, чем у меня.

Думать дальше о таком враче не хотелось совершенно, но нездоровая худоба девушки вкупе с ее усталостью и раздраженностью упрямо наталкивали на мысль, что у нее не на шутку сбоит щитовидка и пациентам приходится сталкиваться с вытекающими отсюда последствиями: всепоглощающей сосредоточенностью врача на самочувствии собственном, негативно отражающейся на лечении больных.

– Но ходить у меня что-то плохо получается – тромб препятствует, - как бы извиняясь, отозвался я на замечание, что мне “придется… походить”.

– На такси поездите. Здоровье дороже денег, - безапелляционно возразило худющее создание, не скрывая злорадства по поводу нескончаемых трат на такси, мне предстоящих.

– Так я ногу практически не чувствую, и ступня уже похолодела, - промолвил я чуть слышно, неожиданно теряя всякую надежду на выживание.

– Обычное при тромбе дело, - тонко пискнула врачиха и тетрадью с моей же историей болезни отмахнулась от меня, как от надоедливого комара.

Возвратив тетрадь на стол, шариковой ручкой она со стуком поставила в ней точку чернильную, которая заодно обозначала и точку разговорную.

***

Вечером моя въедливая законная половина досконально выпытала у меня - порядком ослабевшего духом мужчины - все детали визитов к медикам районной поликлиники, и с ней случилась истерика.

Она суматошно заметалась по квартире, заламывая руки и что-то причитая себе под нос.

С минутами причитания сделались громче, и я стал их разбирать. “Ох!” – непрерывно восклицала жена и как заведенная повторяла одни и те же, обращенные к воздуху, фразы: “Нога холодная! В ноге нет кровообращения! Плоть же разлагается без него!!!”

Невольно вникнув в смысл произносимых ею фраз, я тоже поддался истерике, но смирной и безропотной: продолжая лежать на кровати, помертвевшим взглядом уставился в потолок.

В душе стенала тоска, а в голове проносились вихри первобытного ужаса, сметающие любое усилие поразмыслить над тем, что бы такое действенное предпринять в сложившейся ситуации.

То, что врачиха-эндокринолог скоропостижно cведет меня в могилу, сомнению не подлежало.

Чтобы избавиться от этой гибельной мысли и груза невыносимых переживаний, я, как к спасению, обратился к излюбленному занятию, на которое в последние годы мне отпускалось так мало времени.

В руках появился томик фэнтези – один из романов Роджера Желязны. Хвала Всевышнему, что этот светлый человек появился и жил на Земле! Он всегда завораживал меня, увлекая в созданные им упорядоченные миры. В них мне было хорошо до такой степени, что сумбурная действительность, в которой приходилось проводить жизнь, убывала из моего восприятия.

Погружение в круговерть любого из сюжетов любимого автора было захватывающим и всеобъемлющим. Я растворялся в них без остатка и проживал их в образах главных героев – одаренных, сильных духом, целеустремленных, отважных, побеждающих.

Так же, без остатка, я растворился в одном из сюжетов тем гнетущим вечером изумительно цветущей весны.

Трудно поверить, но перед отлетом моего сознания в художественные реалии безграничной сторонней фантазии, ко мне пришло ощущение счастья: я уже в отпуске, впереди много свободных от работы дней, и мой писатель со мной. Счастье обреталось и в порывах свежего ветерка, проникавшего через приоткрытую оконную раму, и в приглушенном свете настольной лампы, и в мягком, обволакивающем тело одеяле.