Прообраз для героя

Чтобы не забыть, перво-наперво передал ей просьбу хирурга. Она выслушала ту с нескрываемым довольством в облике и из нее заключила, что в целом хирург к моей операции готов, а частности, так и быть, она оговорит с ним накануне.

В тот же день по больничному корпусу о моей жене начала ходить какая-то молва, а медицинский персонал стал относиться ко мне с нескрываемыми почтением и опаской.

Что и говорить о результате - операция моя удалась на славу.

Импортный шунт был вмонтирован в меня без экономии: на полную длину, от паха до колена. Я стал сносно ходить уже на следующий день – железная дорога поставила меня на колеса.

И пусть от страха я за малым не наложил в штаны, ложась на операционный стол; пусть весь извелся потом, в реанимации, силясь не обмочиться на судно, поскольку стеснялся страшно; пусть проскрежетал зубами двое следующих суток от непосильной боли, ненадолго забываясь после анестезирующих уколов в мрачности далекого от сна состояния, и скатывался до малодушия, панически капитулируя перед приключившейся послеоперационной инфекцией, раздувшей колено, - все эти “пусть” значили ”ничто” в сопоставлении со спасенной ногой.

Операцию мой лечащий хирург осуществлял не один. С ним в паре был и другой. Оказалось, что подобные операции в одиночку не проводятся. Тот другой тоже вызвал у меня доверие, и сразу - как только я увидел его у операционного стола. Причем – доверие большее, нежели хирург лечащий. Уж не знаю почему.

Высокий, худощавый, с аристократическими чертами лица, самоотверженным взглядом, излучающий мужественное обаяние, напарник этот пришивал мне шунт в паху, а мой лечащий хирург – у колена.

Но напарник с моей женой контакта не имел, а потому расскажу еще немного о впечатлениях от нее хирурга лечащего.

Перед выпиской, в интимной беседе он признался мне, что жены моей не забудет вовек! Но сталкиваться с ней в дальнейшем не жаждет - не бывало прежде случая, когда бы он так сильно волновался перед операцией и испытывал бы столь невероятную внутреннюю ответственность, как в случае со мной.

Похоже, хирург мой тоже за малым не наложил в штаны.

Излив душу, он пожелал мне наперед сосудами не болеть, и сообща с заведующим эндокринологией в этих целях они озвучили все имеющиеся рекомендации современной медицины. На прощание каждый наградил меня списком положенных к пожизненному употреблению лекарств и настоятельным требованием бросить курить.

На счастье хирурга, как он сам об этом отозвался, по результатам осуществленного больницей полного медицинского обследования, органы и разные там показатели жизнедеятельности у меня были в возрастной физической норме.

Что касаемо диабета, то он в расчет уже как бы не шел, поскольку грамотному пользованию инсулином меня в больнице обучили.

К тому времени – истекала вторая неделя моего нахождения в стационаре – от отпускных не осталось и следа, у тещи была целиком экспроприирована наличность, с которой случилось то же, что и с отпускными, а жена лишилась своих лучших ювелирных украшений добросовестного производства эпохи развитого социализма.

Прибавлю, что за указанный срок она ничего не заработала, поскольку, посвятив себя моему выздоровлению, была вынуждена взять отпуск за свой счет.

Таким образом, к дате моей выписки семья была на грани банкротства, а наступивший и положенный мне восстановительный период не имел под собой никакой материальной подоплеки.

Я оказался дома, был тому счастлив, но все равно нервничал и ночью спал мало - меня без конца будила мысль о нулевой отметке семейного бюджета. Чувствовал себя виноватым – надо ж было разболеться так недешево!

Жена же, покрывшись к утру нервными красными пятнами, осунувшись лицом и заимев под глазами темные круги, на словах сохраняла невозмутимость.

Ей было знамение: телефонный звонок в темноте накануне рассвета и неземной голос, провещавший на незнакомом языке, что со дня на день наше финансовое положение всенепременно изменится к лучшему.

Звонок телефона посреди ночи раздавался - я слышал. Слышал также, что моя драгоценная поднимала трубку. Не услышать ее сложно: как зыкнет свое “алло!!!” – мертвый встанет. А день или ночь – ей без разницы, потому что она всегда в боевой готовности.

“Жизнь – борьба, и в ней каждодневно нужно побеждать”, - говорит она. У нее и в мобильнике военные марши. Марш “Парад” (ее любимейший) – для вызова, “Встречный марш Императорского Преображенского полка” – для будильника. А режим громкости – на высшей отметке. Есть у нее в мобильнике еще марш “Прощание Славянки” – его она периодически меняет в будильнике со “ Встречным маршем Императорского Преображенского полка”. Жалуется, что привыкает то к одному, то к другому и они ее перестают будить. Можете себе представить: привыкнуть к играющему на полную громкость военному маршу и перестать от него просыпаться?! Кто-нибудь бы сумел? Сомневаюсь. А вот она умеет.

Марши в мобильник по ее просьбе закачал сынок, и, надо сказать, откликнулся тотчас. Тает перед армейскими мамочкиными замашками.

Но как любовь всей моей жизни усвоила содержание звонка, когда голос в телефоне, напомню, неземной, еще и звучал на незнакомом языке, - сие осталось бы тайной, известной лишь посвященным, но жена - естественно, посвященная - поведала мне “как”. Незнакомый язык отдавался в ее голове смутными видениями, вызывающими просветление в ее эмоциональных недрах, что – видения и просветление вкупе - предрекало скорое обретение семьей душевного равновесия.

Если кто не понял, я не виноват. Лично до меня дошло. Приблизительно.

Однако представьте: спустя день после звонка, предназначавшегося единственно для незримой и неосязаемой субстанции, скрывающейся внутри милой моему сердцу женщины, мне и в самом деле материально помогло предприятие. Оно не забыло моего самозабвенного ударного труда и сполна окупило затраты на лечение.

Я обрел возможность не беспокоиться о средствах и в полном душевном спокойствии поправляться на дому еще в течение двух месяцев.

Бросить курить я не смог – прошу прощения. Большой стаж зависимости сделал ее неодолимой.

Все же подошел к нашему с зависимостью союзу критически и выбрал компромиссный вариант: с “четверки” перескочил на “единичку” - самые слабые по содержанию никотина и смолы сигареты, - сократил вдвое дооперационную суточную норму, а затягиваться стал через раз и в четверть силы.

Выздоровление мое проходило замечательно, с одной стороны, и не шибко здорово, с другой.

***

Царствовало лето. Ему радовалась природа. Светило яркое солнце. Жара в тот год не оборачивалась зноем. По утрам и вечерам дул прохладный ветерок, привносящий в квартиру неповторимый аромат трав и цветов, растущих в рощице, что располагалась по соседству с домом, а также свежесть и влажность от протекающей через рощицу речушки.