Пропала, или Как влюбить в себя жену

– У нас засорилась раковина, - запинаясь, произносит Соня.
– Я вспомнила, что ты показывал мне эковантуз, я его принесла, но он не справился с засором.

– Ну было бы странно, если бы он справился. Как она… он оказался на ее ноге?
– осматриваю бабушкину ногу, которая, кажется, в реале начала отекать.

– Вера предположила, что я ошиблась и это не вантуз, а носки для отшелушивания огрубевшей кожи ног, ну и решила его надеть.

– Охренеть!
– хватаю ножницы и жидкое мыло с раковины, сажусь на стул и приподнимаю бабушкину ногу на свои колени.
– Сейчас мы ее вытащим, не паникуй.

Наливаю жидкое мыло на край и аккуратно, насколько позволяет ее нога, разрезаю край. Дальше с помощью мыла все пошло значительно легче. И только стянув эту хрень с ноги, до меня дошло, что сейчас произошло.

– Глебушка, что бы мы без тебя делали. Ой, Господи. Я думала лишусь ноги.

– Пипец, - шумно выдыхает Соня.

– Так что это в итоге, Глебушка? Не носок?
– интересуется бабушка.

– Это эковантуз, просто его не доработали. Это брак.

– Фух, - облегченно выдыхает.
– Пойду умоюсь. Заодно и ногу от мыла помою.

– Давай, бабушка, - киваю, переводя взгляд на Соню, та в свою очередь рассматривает изувеченный «вантуз».

– Очень странная штука. Мне кажется, ты врешь. Это не вантуз.

– А что?

– Даже не знаю. А все-таки что?

– Это искусственная п… киска.

– В смысле киска?
– озадаченно спрашивает Соня.

– В прямом. Та самая, о которой мечтал твой Сосий, а не та, которую подсунула твоя героиня. Только не влажная. Хотя… она стала влажной, после мыла.

Соня непонимающе смотрит то на меня, то на «вантуз», и так повторяется несколько раз, пока она не выпучивает на меня глаза.

– Это пиз… это… откуда?

– Оттуда, откуда у тебя член. Мне ее Анжела подарила на нашу свадьбу. Чтобы я не пользовался услугами проституток, а удовлетворял свои физиологические потребности вот с этой особой. Опережая твой вопрос, я ей не пользовался.

– Пипец. Я надеюсь, что Вера не поймет для чего эта пиз…анская башня. Сначала у меня член нашла, теперь у тебя искусственная вагина. Ну и семейка, - вместо ожидаемой обвинительной речи, Соня смеется так, что начинает похрюкивать.

– Семья, шагающая в ногу со временем.

– Ну да, это не ковры на стену вешать, - задумчиво бросает Соня, рассматривая искалеченный «вантуз».

– Выбрось ее на хрен, - отбираю «игрушку» из ее рук и выбрасываю в мусорную корзину.
– Бабушке ни слова.

– Ну да, только я останусь в ее глазах извращенкой с членом в комоде, а внучок без кисуленьки. Ой не могу… Вере могли отрезать ногу из-за этой хрени. Пипец.

– Все, забыли, Соня. Давай накрывать на стол.

– Ага, - кивает в ответ, пытаясь сдержать смех. Секунда и мы оба замираем, когда слышится четкий и громкий лай. Ну маленькая свинота!

– О, Гена уже просит еды, - пытаюсь найти хоть какое-то объяснение.

– Гена вообще-то тут, - указывает взглядом под стол. Ну твою мать!

– Значит бабушка включила телевизор.

– Вера в ванной. Ты слышишь это?

– Нет.

– В смысле?

– Уже ничего не слышу. Ой, ладно. Все у нас через одно место. Сиди тут, - строго произношу я, направляясь к выходу.

За считанные секунды преодолеваю подъем на лестницу и захожу в гостевую.

– Лучше бы написала. Пойдем к мамочке, - укладываю щенка в подарочную коробку и иду вниз. Хоть и понимаю, что никакого смысла в коробке больше нет, но так смотрится интереснее.

– Я хотел подарить ее чуть позже, но раз так вышло.

Опускаю коробку Соне на колени. Открывать она ее не спешит, смотрит то на меня, то на коробку.

– Там щенок, да? Боже, я вся в животных, как мечтала.

– Гена и Федя скоро помашут рукой, так что будет только две блондиночки.

Соня открывает коробку и охает, прикладывая руку ко рту.

– Самоед. Беленький! О Боже, какая лапочка, - берет собаку на руки, скидывая на пол коробку.

– Это девочка. Не люблю мальчиков, да и Мария бы с пацаном плохо уживалась. И да, я специально выбрал именно ее. Сначала думал взять маленькую собаку, чтобы тебе было удобнее мыть ее в раковине после прогулки, а потом подумал, что нет. Я вижу тебя только рядом с такой. Она большая будет. Защитница. Ну и тебе придется ее постоянно мыть. Причем в душе. Это будет еще одним дополнительным стимулом скорее встать на ноги. Так как сидя на стульчике, поливать ее из душа будет неудобно.

– Я согласна на такой стимул. Это прям лучший подарок. О таком можно только мечтать, - прижимая к себе щенка, тараторит Соня.

– С днем рождения, - улыбаясь, тихо произношу я, убирая Сонины волосы за ухо.

– Спасибо, - шепчет мне в губы.

– Это будет лучший наступающий новый год.

– Обязательно.

– Спасибо, - повторяет Соня, целуя меня в губы.

Глава 53

Аккуратно встаю со стула и медленно, совсем не так, как хотелось бы большинству людей, иду к окну, опираясь одной рукой на костыль. Не знаю, когда я откажусь от этой не самой приятной глазу штуки. Но без него страшно, да и сложно психологически. А главное – нет уверенности в том, что в следующий момент я не рухну и не сломаю себе что-нибудь. Гематомы и без того в последнее время стали моим спутником. Иногда я вообще не понимаю откуда появился новый синяк. Возможно, просто не обращаю на это внимания, понимая, что это пустяк по сравнению с моим главным падением пару месяцев назад. Упасть и разбить нос, чтобы кровь хлестала ручьем? Да, пожалуйста. Как оказалось, умею и практикую. На самом деле, это был знак свыше. Шмякнулась я при внезапном появлении Глеба. Вот так мои первые осознанные шаги закончились неудачным падением на его глазах. А все потому что не надо было скрывать от него то, что я уже пытаюсь ходить.

Привычка бояться, что окружающие не порадуются и сглазят мои успехи – сыграла мне отнюдь не на руку, а на разбитый нос. Глеб – не Даша. И не папа. Бестужев – другой. Этот случай искоренил мою привычку недоговаривать и преуменьшать свои успехи. После разбитого шнобеля ежедневные откровения с моей стороны полились рекой. Возможно, Бестужева раздражает мой словесный понос. Не думаю, что людям интересно слушать одно и то же каждый день о ногах. Но вида он не подает. И, кажется, слушает меня внимательно и заинтересованно, а не думает о том, чтобы я поскорее заткнулась.

Смотрю в окно, пытаясь поймать взглядом Глеба, играющего с Радой . Могла ли я подумать еще год назад, что бородатый ненавистный гад, некогда бесивший меня по самое не могу и испортивший мне жизнь, станет не только моим мужем на бумаге, но и в реале? Могла ли я представить, что одним из моих любимых занятий станет подглядывание за этим самым бородачом во время его игры с собакой? Кто бы мне сказал, что я буду тащиться от того, как он моет Раду? Это не просто полить собаку из душа и отвязаться от нее. Все со знанием дела. Моет как самого настоящего ребенка, боясь залить воду в уши. И вид у него при этом не сосредоточенный как в работе, а расслабленный, я бы сказала, мальчишеский. У него все выходит очень легко. И только с ушами вечный затык – прижимает их рукой и только потом аккуратно моет морду.

Иногда мне становится жуть как страшно, что все это не по-настоящему. Хороший сон закончится, и я скоро проснусь в папином доме, лежа на кровати с неподвижными ногами и ужасной головной болью. Одна. Без всего этого. Кажется, у меня на запястье уже появился след от того, что я постоянно себя щипаю, дабы убедиться, что это не сон. Все слишком хорошо, чтобы быть правдой. Я уже совершенно не представляю свою жизнь другой. Без Глеба. Кошку и собаку, пусть и других, – можно купить или взять из приюта. Да, как бы я ни любила Машу и Раду, я понимаю, что на их место могут прийти другие питомцы, когда тех не станет. Им, так или иначе, можно найти замену. Бестужеву – нет. Где-то там глубоко внутри я понимаю, что вокруг есть много красивых мужчин, да и бородатых тоже. Да и объективно говоря – Глеб не образец красоты, обаятельности, такта и того, что любят женщины. Временами он по-прежнему гадкий, говорит совершенно то, что не понравится ни одной женщине, жуткий зануда, собственник и вообще… Не знаю, как так получилось, что при всем при этом, он стал для меня всем. Точнее догадываюсь, любовь зла – полюбишь и бородатого козла. Хотя никакой он не козел. Но любовь точно зла. Я бы рассмеялась в лицо тому, кто бы мне сказал, что я полюблю мужчину, который когда-то надел на меня повязку и испугал до смерти. Мужчину, который так или иначе стал непосредственным участником кардинального переворота в моей жизни. Мужчину, которому почти за год совместной жизни я так и не сказала «люблю»… Ждет ли он этого? Ждет. Знаю. Вот только не получается у меня произнести это вслух. Это что-то сродни бывшей мерзопакостной привычки – не договаривать и не делиться своими успехами. Разбитый нос избавил меня от этой привычки, а вот сказать Глебу то, чего он хочет от меня услышать, так и не получается.