Пропавшая без вести

И теперь он чувствовал себя едва ли не изнасилованным… и жутко утомленным. Конечно, порою такие амурные приключения даже неплохи, но делать подобную тигрицу постоянной пассией Радомир не стал бы.

Хотя ни о каком постоянстве и повторении речь вроде бы не шла… у мужчины даже создалось неприятное впечатление, что Катрисса несколько разочарована в нем, как в любовнике… будто она ждала чего-то иного… большей страстности? Нежности?

Эта мысль болезненно задела самолюбие, и Радомир поспешил отогнать ее, переключить внимание на что-то другое.

– Ты, видимо, ради меня нарушила свой обет… - спросил он небрежно.

– Я угадал, верно?

Она издала смешок:

– Обет? Какой еще обет? Обеты для рабов… а мы, амазонки, свободны.

– И можете выйти замуж, если пожелаете?
– поддел он, уязвленный насмешливостью ее тона.

– Наверно… но зачем?

Этот вопрос поставил его в тупик. Радомир не разбирался в нравах амазонок, да и вообще не был уверен, что представляет собой институт брака в столь сюрреальном мире…

– Зачем тогда все это?
– спросил он не без обиды.
– Зачем я тебе?

– Мое тело требует порою ласк. Почему бы не побаловать его, если есть время, место и объект?

Ответ, донельзя циничный, болезненно уколол его. Радомир свел брови и какое-то время молчал, размышляя. Время, место и объект… до чего обидно это звучало, быть объектом как-то раньше не приходилось…

Катрисса и Радомир все еще лежали, оба неодетые. Впрочем, для Катриссы полуодетость мало чем отличалась от полной экипировки, обычно составлявшей несколько кожатых лоскутков и сандалии, ну, иногда жилет, если погода обязывала…

– Ты только что предал свою жену, - вдруг сказала женщина.

Радомир вздрогнул и повернул голову. Амазонка лежала на спине, глядя куда-то в небо, и ее соблазнительный силуэт был тонко прочерчен на фоне моря, а каштановая грива густой каштановой массой рассыпалась по песку. Мужчина нахмурился и торопливо отвел взгляд от обнаженных прелестей Катриссы, сейчас ему важно было сохранить трезвость рассудка.

– Я никого не предавал, - возразил он после паузы, сосредоточенно отгоняя мысли об упругом бюсте Друидессы, призывно устремлявшемся, как и взгляд оной, к небесам.

– Ты переспал со мной.

– И что?
– фыркнул Радомир, торопливо садясь. Он вдруг остро ощутил собственную неодетость и потянулся за брюками, сомневаясь, что в разоблаченном виде выглядит столь же восхитительно, как Друидесса.
– Я мужчина, мы проще относимся к таким вещам.

– Каким таким?
– ухмыльнулась она, по-кошачьи потягиваясь.
– К сексу, что ли?

Радомир хмуро кивнул, прилагая титанические усилия, чтобы не коситься в ее сторону. Вот ведь чертовка, специально, что ли, дразнит его?!

– Да, я говорю именно об этом, - процедил он сквозь зубы.
– Поэтому наша с тобой… короткая связь не имеет значения.

Катрисса тоже теперь одевалась. Ей это было куда как проще… и времени много не заняло.

– Дело не в том, что ты переспал с другой женщиной, - мягко, словно слабоумному, пояснила она, стягивая на затылке волосы.
– А в том, что на роль другой выбрал именно меня… ее аналог.

Ему не было нужды спрашивать, о ком она говорит.

– Не лезь не в свои дела, - зло обрубил он, поднимаясь и отряхивая брюки.

– Она это она, а ты… это ты…

Друидесса снизу вверх глянула на Радомира, в глазах ее таилось лукавое озорство. Именно так порою смотрела на него, своего мужа, Катрин… Ощутив внезапный спазм боли, мужчина не без труда сглотнул и отвернулся. С каждой секундой ситуация становилась все более невыносимой…

– Поможешь подняться?
– совсем нехарактерным для нее тоном спросила женщина, протягивая ему руку.

Радомир ловко поймал ее ладонь и потянул на себя. Красотка легко поднялась, оказавшись в его объятиях.

– Вот видишь… - хрипло прошептала она, дыхание ее участилось.

– Что… что вижу?
– он понимал, что снова теряет контроль над собой. Этот аромат, эти глаза… Катя, Катя, я все равно верну тебя.

– Ты предал ее, - негромко заметила амазонка и рывком высвободилась, отступила на шаг.
– Ты предаешь ее прямо сейчас… когда думаешь, что я - это она. А значит, ты обречен на неудачу.

Ему вдруг захотелось ее ударить, он не мог припомнить, чтобы кто-нибудь когда-нибудь ранил его больнее.

– Я сам разберусь в своих проблемах и своих отношениях.

– Нет, не разберешься, - рассмеялась она, щурясь.
– И знаешь почему? Ты принимаешь неверные решения! Как вон то… - и Катрисса кивнула в сторону Оли… о которой Радомир успел напрочь позабыть.

Покраснев, он глянул на девушку, но она оставалась неподвижной… и по-прежнему мало напоминала живого человека. Это немного успокоило его; интимная близость при свидетелях никогда не была его “фишкой”, и мысль, что они с Катриссой предавались страсти на глазах у его первой любви (пускай в иной вариации времени), энтузиазма не вызывала.

– Тебе пора, - сурово сказала Друидесса, холодно взирая на недавнего любовника.
– Ты и так совершил много ошибок сегодня…

– Прощай, амазонка, - буркнул он и ушел, зябко ссутулившись.

8. Неизбежность

Оля так и не нашлась. Никто ничего о ней не слышал… слухи множились, как снежный ком, и Рома уже не знал, чему верить, и верить ли хоть чему-то…

– Я ничего не понимаю, - хмуро говорил он Диме во время большой перемены, когда они вышли во двор покурить.
– Последние несколько дней происходит что-то странное… не только прошлой ночью, но и вообще.

Колпаков пожал плечами, делая глубокую затяжку. Он тоже находил события минувшей ночи волнующими и загадочными, только вот тревогу друга не разделял. По сути, ему было безразлично, что произошло с Олей и почему.

– Родились здравые мысли?
– спросил он.
– Помнится, ты надеялся на “утро вечера мудренее”...

– Увы, мудренее оно не оказалось, - вздохнул парень, с остервенением затушив окурок о каменную стену университетского здания.
– Все это мне не нравится…

– Мне тоже, - не вполне искренне отозвался Дима, широко зевая и даже не трудясь прикрыть рот ладонью.
– Но Оля - не наша забота… пусть ее родичи переживают. Мы-то что?