Пророчество Золотого Перуна

Подцепив кусок кончиком ножа, он открыл рот.

— Хватит жрать!

Рука Клыка дрогнула, и вожделенный кусок мяса, плюхнулся на усыпанную старой хвоей землю. Но Черному было плевать на разочарованный стон вожака.

— Собирай людей! — велел он. — Пришло время твоей мести. А я смогу порадовать своего Хозяина.

Кусок мяса был моментально забыт. Клык бросился к рассевшимся у костров, ватажникам, щедро награждая нерасторопных пинками и руганью.

Когда солнце коснулось румяным боком виднокрая, ватагу Клыка отделяло от избы Ратибора всего лишь полтора перелета стрелы.

Волчий Пастырь потрепал меж острых ушей, встревожено поскуливающего волка. Зверь развернулся, и влажный нос ткнулся в широкую ладонь, обжигая горячим дыханием. Умные желтые глаза старались поймать взгляд хозяина, но напрасно. Волчий Пастырь настороженно вслушивался в притихший лес. Впервые за долгие годы, он чувствовал себя в лесу не хозяином, а нежеланным гостем. Все попытки пройти к стоящей на отшибе избушке Ратибора заканчивались неудачей. Так бывает, когда леший заставляет плутать, водит по одному месту, не давая вырваться из запутанных чар. Но в этих лесах нет такого дурного лешего, что осмелится над Волчьим Пастырем пошутить. Да и силенок не хватит.

Даже верные волки, стыдливо поджимали хвосты, и виновато оглядывались на хозяина, не в силах учуять верную дорогу.

Отчаявшись решить загадку своими силами, Волчий Пастырь подошел к небольшому, замшелому пеньку, воткнул в него нож, и, резко оттолкнувшись от земли, перекувырнулся через пенек.

Привычные волки, скучающе смотрели по сторонам. Им не в диковинку видеть, как вытягивается лицо хозяина, как человеческие зубы заострятся клыками, а одежда превращается в серую шерсть.

Огромный седой волк мягко приземлился на все четыре лапы, и, задрав узкую морду к зарождающейся на небе луне, исторг из груди тоскливый вой. Сейчас же, со всех концов леса, ему ответили нестройные подвывания стаи.

Встряхнувшись, волк потрусил через кусты, в сторону Китежа, следя, что бы болтающаяся на шее деревянная голова волка, не зацепилась за случайную ветку.

Старый витязь стоял у крыльца, всматриваясь в сгущающиеся сумерки. Густые брови столкнулись на переносице, разделенные глубокой ущелистой морщиной. Пальцы нервно сжимали шалопугу, словно пытались промять твердое дерево.

— Что-то не так? — спросил Богдан, останавливаясь рядом с Ратибором.

— Не знаю, — пожал плечами тот. — Как-то нехорошо лес притих. И волки куда-то убежали. Не похоже на них.

Богдан всмотрелся в темную кромку леса, прислушался. Ночной ветер прошелестел в кронах деревьев, и все. Если и доносились звуки, издаваемые ночными жителями леса, так только издалека.

— Тихо, — подтвердил он. — Надо ночью по очереди спать. Может все это мнится, да лучше быть пять минут трусом, чем всю жизнь покойником.

Он повернулся что бы уйти в избу…

— Берегись! — в наступившей тишине, крик Ратибора прогремел как гром.

Богдан вздрогнул, но не успел даже развернуться, как в его плечо врезалось тело старого витязя, отталкивая в сторону от крыльца. И тут же, в крыльцо, где только что стоял Богдан, с грохотом врезалась черная молния. Дерево жалобно затрещало, и в стороны брызнули мелкие щепки.

Богдан привстал, и посмотрел на то, что осталось от крыльца.

— Что проис….

Договорить он не успел. Из леса, с криками, свистом и улюлюканьем, выскочили вооруженные, бородатые мужики, и задоря себя воплями, устремились к одиноко стоящему домику.

Свистнула шалопуга, и первый храбрец, сунувшийся за забор, упал с залитым кровью лицом.

— Ах, вы, сучьи дети! — взревел Богдан.

Схватив прислоненную к дверям секиру, он закрутил ее над головой, нагнетая кровь в мышцы, и прыгнул навстречу нападающим.

Первой, на улицу выскочила Лика. Моментально сориентировавшись, девушка врубилась в наседающую на Ратибора толпу. Как ни силен был старый витязь, но годы брали свое, не было в руках прежней силы. Отбиваться с легкостью, подобно Богдану, он уже не мог.

Сергей отстал от Лики всего на пару шагов, но, спрыгнув с остатков крыльца, увидел лишь плотную толпу, из глубины которой, со звоном железа, доносилась ее крепкая ругань. Молча, как ангел смерти, Сергей вскинул клинок.

Прежде чем он успел нанести первый удар, мимо, с диким воплем пронесся Яросвет, крутя шалопугой, как ветряная мельница крыльями. Он нырнул в галдящую, размахивающую острым железом толпу, и отбросил нападающих назад, давая Лике и Ратибору короткую передышку.

В стороне от них, Богдан легко орудовал своей неподъемной секирой, успевая вертеться на восемь сторон света, отбивая градом сыплющиеся со всех сторон удары. Время от времени, его секира резко взлетала, опускалась, и каждый раз, на землю падал один из нападающих. И больше уже не вставал.

Сергей вздрогнул, когда перед ним возникла перекошенная, бородатая рожа. Сверкнул в замахе клинок. Не отдавая себе отчета, на вбитых Ратибором рефлексах, Сергей подставил меч под удар, отбил, сам наискось рубанул в ответ. Рука словно увязла в густом киселе, и вдруг, вырвалась на свободу, вспоров острием землю. С хрипом, нападавший сложился пополам, и упал на колени. Голова клюнула вперед, упираясь лбом в землю, в низком поклоне.

По пальцам потекло что-то липкое и горячее. Сергей поднес руку к лицу, и в бледном свете зарождающейся луны, увидел как с клинка на руку стекает черная, густая жидкость.

— Я убил… человека… — хрипло прошептал он.

У головы звякнуло, еще один нападавший упал около его ног, зажимая обеими руками, распоротый живот. Кто-то схватил Сергея за плечо, развернул.

Перед глазами возникло белое как смерть лицо Лики. Она что-то кричала, но он, через шум в ушах, не понимал что.

— …тит стоять! — звуки обрушились на голову, словно из ушей вытащили невидимые затычки. — Хватит стоять! Дерись, что б тебя, олух!

Она отвесила ему увесистую пощечину, которая немного привела его в чувство. Стараясь не смотреть под ноги, он боязливо перешагнул скрюченные тела.

В следующий миг, ему пришлось забыть обо всем, уворачиваясь от посыпавшихся со всех сторон ударов. Думать было некогда. Удар, блок, снова удар… Он действовал бездумно, как машина, защищаясь и контратакуя. Отбивая, и нанося удар. Рука уже привычно выдергивала застревающий в живой плоти клинок, на лицо и руки плескало горячим. Время от времени, тяжелые секущие удары со скрежетом соскальзывали по кольчуге, каждый раз, заставляя замирать сердце. Но, подарок Жизнелюба с честью выдерживал выпавшие на его долю испытания.

Но, несмотря на это, на руках и бедрах саднили мелкие и не очень порезы, обильно сочащиеся кровью. Сергей остервенело бил прямо в перекошенный в яростных криках лица, моля всех известных богов, что бы не дали истечь кровью.

Толпа нападающих отхлынула назад. Ощетинившись мечами, саблями и кистенями, ватажники, окружили избу, и прислонившихся к ней спинами, пятерых людей. Все пятеро забрызганные своей и чужой кровью, тяжело дышали.

Едва стоящий на ногах Сергей, почувствовал, как с одной стороны его придерживает плечо Яросвета, а с другой — Богдана. Поддержка придала ему силы, и он, глубоко вздохнув, выпрямился, поднимая клинок на уровень груди.