Пророчество
Шрифт:
Он провел меня через дальнюю дверь лаборатории в кабинет, где недавно я присутствовал при его с Келли гадании по хрустальному шару. К моей радости, на этот раз Келли там не было.
— Сегодня вечером она велела мне явиться в Уайтхолл, — заговорил он, одной рукой указывая мне на кресло, а другой нервически дергая себя за остроконечную бороду. — Боюсь, ничего хорошего это не предвещает. Вчера ко мне заехал Уолсингем и показал вот это. — Ди взял со стола и протянул мне такую же брошюрку, что я купил за пенни на площади Святого Павла. Символы Юпитера и Сатурна так и бросались в глаза.
— Фрэнсис хотел меня предупредить, — негромко продолжал он. — После убийства в Ричмонде все как с цепи сорвались, только и болтают что о пророчествах и Апокалипсисе,
— Но ведь вы к этому никакого отношения не имеете.
— Вот именно. Но я гонец, принесший дурную весть. — Он распростер руки в покорном, смиренном жесте. — Однако лорд Бёрли готовит новый закон, под страхом уголовного наказания запрещающий составлять гороскоп ее величества. Он думает таким образом положить конец всем неисчислимым пророчествам о ее скорой смерти. Не думаю, чтобы это помогло: и сейчас тем, кто пишет подобный вздор, отрубают правую руку, но памфлеты все множатся, и дурачье читает их и верит.
Он тяжело опустился на стул, уперся локтями в стол и руки сложил, как на молитве, глядя пристально прямо перед собой, как будто собирался заговорить с невидимым собеседником. Я принял такую же позу, всячески стараясь выразить свое сочувствие, я понимал, в какую передрягу угодил бедный доктор. Если выйдет закон, запрещающий составлять гороскоп королевы, то вряд ли ее величество сможет и впредь держать при себе личного астролога, а эта должность была его единственным источником дохода. Как содержать жену и двух маленьких детей, не говоря уж о бездельнике Неде Келли, который присосался к дому и столу доктора Ди, к тому же занятия алхимией и покупка книг — хобби (нравится мне это английское словцо) не из дешевых. Нужен неиссякаемый поток денег, дабы проводить эксперименты и пополнять библиотеку; покровительство двора также необходимо для защиты от тех, кто подозревает ученого во всех грехах.
— За этим стоит Генри Говард, — сердито пробормотал доктор Ди, словно услышав мои мысли. На меня он не смотрел, так и сидел, уставившись в одну точку. — Он не успокоится, пока не добьется, чтобы меня отлучили от двора и прогнали с глаз ее величества.
— Генри Говард? — с удивлением откликнулся я. — Он имеет какое-то отношение к этим памфлетам?
— Нет, он главный борец с ними! — завопил доктор Ди, вскакивая с места и снова бросаясь к столу. Нащупал там маленькую, переплетенную в кожу книжку и помахал ею, точно уликой. — Он отвергает любое знание, которого он не в силах понять, утверждает, будто я вызываю демонов, всех убеждает в том, что попустительство астрологам вроде меня и долготерпение ее величества привели к распространению самозваных пророков и предсказателей, которые сеют по всей стране страхи и суеверия. Ни один придворный не посмеет спорить против этой книжонки. Подумать только: Генри Говард — апостол чистого разума. Ты только послушай, Бруно! — Он пролистал несколько страниц, откашлялся и зачитал: — «Иные бездельники в королевстве, кои подметными листами, раскрашенными книжонками, изображениями диких животных и птиц отвлекают людей от нынешних обязанностей к уповательности на будущее…» — это он в меня метит, подлец! И вот еще: «Безумие, пустой пеной исходящее, грязь гордыни, погибель чести и отрава вельможеству» — все это про меня, сам видишь, и тут еще много такого.
Я поспешно выхватил книжонку из его рук, прежде чем доктор Ди успел убрать ее подальше. На переплете золотом красовался заголовок: «Противоядие против отравы лжепророчеств».
— За что Генри Говард так вас невзлюбил?
Ди снова уселся и сложил руки.
— Он прежде был моим учеником. — В голосе учителя прозвучала печаль. — Он пришел ко мне втайне, алкая того знания, которое — мы-то с тобой понимаем — может
превратиться в угрозу, если попадет не в те руки. Это было десять лет назад, сразу после того, как его брат был казнен, ему тогда было примерно столько, сколько тебе сейчас. Поразительно умный молодой человек, он много путешествовал и знался с философами и магами, которые познакомили его с творениями Гермеса Трисмегиста. Он просил принять его в адепты этого учения.— И вы согласились?
— Он обладал явным талантом и хорошо платил, вероятно потому, что хотел непременно сохранить наши занятия в тайне. Но… — Доктор распростер руки в привычном жесте — знаке поражения и бессилия. — К великим тайнам древней философии нужно подступаться со смирением. Я быстро понял, что амбиции Генри Говарда пересиливают его мудрость.
— Что это значит?
— Он сделался одержим утраченным сочинением Трисмегиста. Вижу, ты улыбаешься, Бруно. Конечно, мы все им одержимы, скажешь ты. Но вот ты, скажем, что ты ожидаешь найти в этой таинственной пятнадцатой книге?
— В точности этого никто не знает, — признался я. — В том-то и состоит ее притягательность. Известно лишь, что великий философ и астролог Марсилио Фичино отказался выполнить заказ Козимо Медичи и перевести ее, ибо страшился дурных последствий для христианства.
— Вот именно. Утраченная книга, как полагают, обсуждает тайну божественности человека — это вершина герменевтики.
— Говорят, она раскрывает последнюю тайну — как уподобиться Богу, — прошептал я, отчетливо видя перед глазами заостренное книзу лицо Говарда и его глазки-бусинки.
— Да, но мы с тобой понимаем под этим просвещение, или гнозис, а Говард придавал этому буквальный смысл, — продолжал Ди, многозначительно помавая головой. — Это меня и напугало.
— То есть как — «буквальный смысл»?
— Говард жаждал не божественного знания. — Ди уже почти шептал. — Он стремился к божественному бессмертию.
На мгновение мы оба умолкли, не сводя друг с друга глаз. Дважды я приоткрывал рот, чтобы возразить, это, мол, немыслимо, но взгляд серьезных серых глаз доктора Ди меня останавливал. Его вера в магию, в мир за пределами нынешних знаний и утвердившейся философии была более наивной и искренней, чем моя. Лично я полагал, что в бесконечной Вселенной имеется бесконечное же количество возможностей, которых мы пока что не умеем даже вообразить, не говоря уж о том, чтобы использовать, но чем дольше я размышлял об этом, тем более укреплялся во мне врожденный скептицизм по отношению к дешевым трюкам шарлатанов, алхимиков, ярмарочных фокусников, «читающих мысли» на потеху доверчивой толпе. А уж бессмертие — мыслимо ли человеку достичь его? И чтобы одна-единственная книга содержала ключ, открывающий заветную дверь? Утраченные книги обрастают мифами, само отсутствие делает их могущественнее всего, что нам доподлинно известно. И я понимал, насколько приманчиво обещание бессмертия для такого человека, как Генри Говард.
— И что же произошло?
Ди втянул щеки и причмокнул:
— Дело было не только в книге. Мне стало ясно, что Генри привлекает в магии не знание, но власть.
— Разве одно с другим не связано? — усмехнулся я.
— Для тех, кто обладает достаточной мудростью, чтобы распорядиться и знанием, и властью, — да. Но Говард искал именно власти. Не забывай, его старший брат только что был казнен, Говарды лишились многих имений и титулов. Генри искал способ вернуть себе прежнее влияние. Я разглядел в нем беспощадность, и это меня всерьез напугало. В конце концов я отказался продолжать наши уроки.
— Полагаю, он здорово разозлился?
— Еще бы! Говарды не привыкли получать отказ. Для начала он предложил мне больше денег, а поскольку я стоял на своем, перешел к угрозам.
— Он грозил насилием?
Ди потянул себя за бороду и отвернулся к окну, однако я успел заметить глубокую печаль в его серых глазах.
— Нет, не так грубо. Всего лишь посулил унизить меня. Сказал, разольет повсюду столь изощренный яд, что со временем даже те, кого я считал друзьями, отвернутся от меня.