Прости, но я люблю тебя

100

Половина девятого. Алессандро, измученный, входит в лифт своего дома. Смотрит на себя в зеркале. На его лице прекрасно отражается вся усталость этого дня. А главное – стресс оттого, что он не может найти победной идеи. Двери лифта открываются. Алессандро кладёт руку в карман пиджака. Достаёт ключи. Он едва успевает открыть входную дверь, как усталость улетучивается напрочь.

Эй, что случилось? Кто сюда вошёл? По всей гостиной зажжены одинаковые ароматические свечи. Огонь танцует, движимый легким ветерком. Лёгкая музыка раздаётся по всей квартире. От запаха кедра кажется, что здесь чище и свежее. В центре гостиной, на полу, стоят два больших и низких светлых глиняных горшка, наполненных лепестками роз. И от них запах исходит ещё сильней, он опьяняет. Алессандро не знает, что и думать. Только у одного человека есть ключи. И она их так и не вернула. Элена. Но в этот самый момент его сомнение, этот страх, это странное волнение – всё исчезает. Лёгкая японская музыка, древние ноты, сухой ритм, который нельзя ни с чем перепутать. Из тени спальни выходит она. Белое кимоно с маленькими рисунками, вышитыми серебром, и такая же лента на поясе. Маленькие сандалии на ногах, шаги короткие, ритмичные, типичные для настоящих японок. Ладони прижаты друг к другу у груди. Волосы собраны, только одна тонкая светло-каштановая прядь выбилась из этого странного пучка

— Я здесь, мой господин... — улыбается она. Перед Алессандро – самая красивая гейша, какой никогда раньше не существовало. Ники.

— Как ты это сделала?

— Не задавайте вопросов, мой господин... Сегодня все твои желания исполнятся, — она снимает с него пиджак и аккуратно вешает на кресло в зале. Она усаживает его, снимает туфли, носки, брюки, рубашку.

— Но я хотел бы знать, как ты это сделала.

— Один из твоих рабов сделал это возможным, господин.

Ники заставляет Алессандро надеть чёрное кимоно

— И попросил меня отдать тебе это, — Ники протягивает Алессандро записку.

Он открывает её.

«Дорогой Алекс, я взял твои ключи из кармана, так, чтоб ты не заметил, и отдал их Ники. Она сделала копию и вернула мне их. Как ты уже понял, мы их положили обратно в твой карман. Думаю, что в некоторых случаях стоит рискнуть ради прекрасного вечера. P . S .: приглашаю на шампанское. На остальное... нет. Надеюсь, ты меня не уволишь. В противном случае… знаешь, наверное, я слишком рисковал, но надеюсь, это того стоило... Андреа Сольдини.»

Алессандро сворачивает записку. И тут же слышит, как за его спиной открывается бутылка. Ники разливает шампанское по двум бокалам. Предлагает один Алессандро.

— За любовь, которой ты желаешь, мой господин, за твою улыбку, самую красивую в мире, которую, я надеюсь, ты всегда даришь мне одной.

Они чокаются бокалами. По гостиной разносится мелодичный звон бокалов, а Алессандро пьёт отлично охлаждённое сухое шампанское. Такое же, как рука Ники, которая немного позже приводит его в ванную. Она снимает с него кимоно и помогает залезть в ванну, которую подготовила заранее.

— Расслабься, любимый, — и Алессандро погружается в горячую, но не слишком, воду. Идеальная температура. По краям ванны поставлены маленькие чашечки с сандаловыми свечками внутри. На дне растворяются синие кристаллы минеральной соли. Понемногу ванна заполняется лёгкой пеной, от которой у воды появляется аромат. Алессандро ныряет под воду с головой и закрывает глаза. Посреди этой тишины сквозь толщу воды пробивается лёгкая далёкая музыка. Всё, как мягкая подушка. Всё спокойно. Это просто сон, я сплю, думает он. И полностью расслабляется. Даже его волосы завиваются, словно убаюканные этой тихой водой. Немного позже что-то трётся о его ноги. Алессандро поднимается, возникает вновь наружу, выплёвывая воду. И видит её. Ники. Как маленькая пантера. Она садится на него, полностью раздетая. Ставит одну ногу, затем другую, сгибает их. Плечо, другое, так она погружается, всё ещё сухая, в эту воду с маленькими ароматными пузырьками. С открытым ртом, жаждущим любви, она ныряет над ним, на его тело. Она опускается всё ниже и тоже ныряет с головой. Сейчас видны только её спина и мокрые волосы, которые будто растворяются в этой воде, как испуганный осьминог, который вдруг раскрывает свои щупальца, как взрыв фейерверков в ночном небе. Она снова вылезает, мокрая, вода стекает по её лицу, по шее, по груди. Она целует его. Ещё поцелуй. И ещё. Два скользящих рта, которые находят друг друга, которые не останавливаются, которые любят друг друга. Она снова бесстыдно опускается вниз, как прекрасная гейша, которая находит в удовольствии мужчины своё единственное счастье. На дне. Раскрашивая воду в синий. С запахом возможной жизни.

Позже Ники полоскает его водой в душе и вытирает огромным полотенцем. Укладывает его голого в постель на живот, брызгает ему на спину немного масла, которое она держала до этого в кастрюле с горячей водой.

— Ох... горячо.

— Сейчас станет лучше, — и своими сильными руками волейболистки чемпионка Ники ударяет по этим мускулам, разглаживая, расслабляя их, сбрасывая его напряжение. Затем она наклоняется над ним и проходит по его спине своей грудью. Дальше продвигается ниже, массирует поясницу, ноги, и обратно вверх. Работает с позвоночником, шеей, плечами. И опять вниз. Как скользкий кусок мыла, сошедший с ума, бегает вверх и вниз... и никогда не останавливается.

— Это называется «body massage».

Алессандро почти не может говорить.

— Мне кажется, что ты учишься не в институте Мамиани!

Они начинают смеяться и снова занимаются любовью, а затем Алессандро засыпает. Просыпается. И не может поверить.

— Что ты делаешь, Ники?

Она лежит рядом с ним и весело улыбается.

— Я приготовила ужин! — но здесь кое-что действительно особенное. Она разложила лучшие суши и сашими на этом странном мягком блюде. На своём животе. В общем, словно это небольшой поднос.

— Вот здесь соевый соус... ешь осторожно, чтобы не капнуло на меня, потому что скорее всего очень горячо! — и они смеются, в то время как Ники протягивает ему палочки в бумажном пакетике.

Алессандро не может поверить тому, что видят его глаза.

— Ты с ума сошла...

— От тебя!

Алессандро достаёт палочки и отодвигается.

— А ты не ешь?

— Позже, мой господин.

Алессандро смотрит на суши, потом на сашими. Не знает, с чего начать. Всё выглядит очень красиво.

— Ох... быстрее, Алекс, я тоже есть хочу!

Алессандро качает головой.

— Ты превосходный экземпляр гейши, — он начинает есть, как самый настоящий идеальный Алекс-сан. Он пробует всё, иногда что-то давая Ники, которая весело улыбается. Она откусывает, хитро глядя на него, разделяя суши этими маленькими палочками. Затем Ники поднимается и наливает отличное пиво Sapporo в два стакана.

— Ммм, такое вкусное. Ты идеально всё подготовила, Ники! Я не мог и желать иного, всё было волшебно.

Ники наклоняет голову набок.

— Серьёзно?

— Серьёзно.

— Значит, ты простишь Андреа Сольдини?

— Думаю повысить его.

Ники начинает смеяться. Берёт его за руку.

— Идём, — они голышом проходят в гостиную. — Держи.

Ники протягивает ему записку. Алессандро открывает её.

«Я бы хотела, чтобы это был лучший день рождения в твоей жизни. Но также и худшим из всех, что мы с тобой ещё отметим вместе. Мне бы хотелось, чтобы мы не потеряли прошлого времени. И не хочется терять времени после. Мне бы хотелось, чтобы мы праздновали каждый день, как бы наш "счастливый не день рождения", как в той сказке. И даже больше . Мне бы хотелось, чтобы мы были волшебной сказкой. Мне бы хотелось прожить с тобой этой сон, никогда не просыпаясь. Поздравляю, любимый»

Алессандро сворачивает записку. У него блестят глаза. Красиво. Очень красиво. Потом он смотрит на неё.

— Скажи мне правду, скажи, что я не сплю. А главное, скажи, что больше никогда не попадёшь в аварию с другим.

Ники начинает смеяться, затем берёт Алессандро за плечи и нежно ведёт его.

— Идём. Это для тебя.

Огромная коробка, отлично упакованная, спрятана в уголке в гостиной.

— Но как же ты ухитрилась занести её?

— Не спрашивай. У меня даже спина ноет. Давай, открывай! — Алессандро начинает разрывать бумагу. — Значит, ты хочешь знать? Твои соседи мне помогли!