Прости, я тебе изменил

— Я... — ответила машинально, чем разозлила роковуху еще больше.

Оля походила на хищницу перед самым прыжком на выслеживаемую добычу. Она мечтала придушить меня, зубами вгрызться в яремную вену. Это читалось во всем.

— Все из-за тебя! — проорала она громогласно, отчего венка у нее на лбу вздулась.

Эта змеюка намеревалась сцедить на меня весь свой яд. И, судя по всему, его у нее было накоплено немало.

— Что, прости? — заломила я брови вопросительно, мысленно выстраивая вокруг себя стены, запаковываясь в броню.

А Оля раздула свои ноздри и зубки острые показала мне.

— Не прощу! Это из-за тебя Макар теперь срывается на мне! Ты же как бельмо у него на глазу! Ты — проблема, которую надо устранить! Немедленно! И если он не шевелится, значит это сделаю я!

От такой неслыханной наглости я выпала в осадок.

Мало того, что она залетела сюда без разрешения, навела тут шороху, так еще и бочку катить на меня вздумала.

Да кто она такая?

— А ты ничего не перепутала? — на дерзкий манер протянула я, уставившись на ее побагровевшее от злости лицо.

— Нет! Перепутала как раз ты! — прошипела Оля, сжимая кулаки со всей силы.

Ее истерика полным ходом набирала обороты. А затем обвинения полетели в меня одно за другим:

— Ну вот какого черта ты нарисовалась здесь!? Почему бы тебе не уехать обратно в свою вонючую деревню или откуда ты там приперлась сюда?! У тебя вообще отсутствует гордость? Заявиться работать в компанию его отца — это же надо было додуматься до такого! Ты это спланировала, да? Разузнала о его отце, вычислила где он работает и устроилась к нему в надежде вплотную приблизиться к Макару. Так, что ли? Расчетливая дрянь! Все просчитала! Наверное спала и видела, как будешь ползать перед ним на коленях и умолять его вернуться к тебе! Зачем? Он ведь только недавно вернулся в страну! Ко мне! А тут ты опять!

От ее пищащего гонора, от подобных ошеломительных версий уши сворачивались в трубочку, а в голове стоял глухой звон.

Я сидела неподвижно. Обтекала молча и не могла понять, что ею движет: желание пройтись по мне катком из унижений или банальная жажда выказать мне свои права.

Откуда в ее крошечном мозге появилась мысль, что я могу выстраивать какие-то хитроумные планы в отношении Макара?

Это же уму непостижимо!

Что могло натолкнуть ее на эту мысль? Почему-то же она думает, что я сплю и вижу, как отбиваю его у нее. Путем стирания коленок в кровь и мольбы вернуться ко мне.

Смешно даже.

Интересно, а что Макар наплел ей обо мне?

Что-то же послужило этому мощному каловому прорыву. Дерьмо так и лезло изо всех щелей.

Меж тем Оля продолжала вываливать на меня грязные помои, не давая и слова вставить. Впрочем, приличных слов у пока не находилось.

— Что тебе нужно от него? Он же бросил тебя! Изменил! Потоптался по тебе, а ты как дура снова к нему липнешь! Прохода не даешь, наверное! Зачем ты прицепилась к нему? Хочешь сорвать нашу помолвку? Так я тебе этого не позволю! Он женится на мне! На мне! — ударила она себя кулаком в грудь и снова наставила на меня указательный палец, который хотелось вывернуть в обратную сторону. — Вот увидишь! И только попробуй надавить на жалость! Сама виновата! Беременностью Макара не разжалобить! Максимум, на что ты можешь рассчитывать — пинок под зад! И поверь, это будет еще по-божески! Надеюсь, ты меня услышала и свалишь отсюда при первой же возможности! Не мешай нам жить!

Я перестала понимать суть этой абракадабры еще где-то на середине.

Она же забросала меня камнями. Засыпала с головой. Закопала под толщей бессмысленных обвинений.

Кома... Это именно то слово, каким я могла охарактеризовать свое временное состояние.

Я пребывала в эмоциональной отключке.

Настолько она загрузила меня, что мне не сразу удалось вычленить из ее пылкого монолога какую-то отдельную фразу и разобрать ее по кусочкам для более детального анализа.

В голове была сплошная каша. Все смешалось.

Макар, жалость, беременность, пинок под зад...

Зато я наконец поняла, что Оля знает меня. Причем знает очень хорошо.

Столько подробностей она вылила на меня... И пускай, это было лишь ее тупое и ничем необоснованное видение. Ей удобно так думать.

Оля знала и то, что Макар изменил, и то, что он потоптался по мне, и даже про деревню... Чуть-чуть, правда промахнулась с последним.

Но с каким же извращенным удовольствием она это говорила. Она испытывала кайф от того, через что мне пришлось пройти.

Еще бы ей не радоваться! Макар ведь решил порвать со мной ради нее!

Из-за нее!

Так может, она судит меня по себе? Не я расчетливая дрянь, а она?

Боже...

Кажется, дошло...

Кажется, я наконец пришла к разгадке. Спустя столько времени я подобралась к самой сути.

Да, тогда, когда уже больно и не надо... Когда это ничего не решит, не изменит. Тем не менее в моей голове наконец сложился пазл воедино. Заполнились все пробелы.

И если моя гипотеза верна, в настоящую секунду я смотрела не просто в лицо девушки, с которой мне изменили, на которую меня променяли. Есть вероятность, что я смотрела на того самого "доброжелателя", приславшего мне неопровержимые факты измены.

Я смотрела и упивалась ее необоснованной злобой. Улыбкой, за которой скрывалась неуверенность в себе. Я тоже наслаждалась, но наслаждалась затаенным страхом потерять все... Отчаянием, поселившимся на дне ее глаз.

— Это ты сделала. Это твоих рук дело, — неуверенно слетело с моих уст, и это было всего-навсего предположение, дабы отследить реакцию.

Оля резким жестом перебросила свои волосы через плечо и, вскинув вверх подбородок, сложила руки на груди.

— На минуточку, я еще ничего не делала даже! Но могу! Имей в виду! — в ее словах таилась угроза.

Мне бы испугаться, но ни один мускул на моем лице не дрогнул, ни один нерв не лопнул.

Я больше не боюсь...

Это прежняя Алёна тряслась от каждого чиха, от любого косого взгляда в ее сторону, от смеха у нее за спиной, но ее уничтожили. Изувечили и прикончили. Вы же сами погребли ее в том самом туалете клуба.

Теперь я уже не та жалкая девчонка, которая позволит вытирать о себя ноги.

Как бы ни было тогда тяжело, но я собрала себя по кусочкам. Заделала почти все дыры, но не для того, чтобы какая-то выскочка попыталась унизить меня вновь. В стенах офиса, где я работаю... последние две недели. Не для того, чтобы мою жизнь превращали в цирковое представление.

Я ведь сегодня пришла не на работу. Я оказалась в дурдоме, где повсюду без присмотра шастают психически неуравновешенные. И я от них недалеко ушла. Словно безумие передается воздушно-капельным путем.

Иначе какого черта я не предприняла попыток потушить разгорающийся скандал. Нет. Вместо этого я подбрасывала дровишек в очаг возгорания.

— Ты была на мальчишнике... — рассуждала я вслух.

— Ну была и что? — кичилась Оленька, распушая павлиний хвост. Гордилась своим "подвигом", будто гордиться больше нечем.