Простите, что мои глаза светились лишь тусклым светом океанской пены, простите, что у моего пространства ни гавани, ни края, ни конца. Всегда был монотонным мой напев, а слово — будто сумрачная птица, как живность меж камней, как неутешность студёной, вечно девственной планеты. Простите за сквозную непрерывность воды, камней и пены, за абсурд приливов — здесь моё уединенье, здесь соль кусает стены моего таинственного бытия, где я — лишь малая частица мирозданья, всегдашней дали, чьи колокола её дробят и множат в стольких волнах, - часть тишины, чьи водоросли тихо опутывают тонущий напев.