Просто мы научились жить (2010-2012)

В ответ на это Леша нецензурно выразился про то, что он думает о мамах, желающих отдохнуть и побыть в одиночестве, и спор пришлось прекратить.

Инна съездила на дачу и уговорила Дашу остаться с дедушкой и бабушкой еще неделю, но она хорошо понимала, что по прошествии этой недели так или иначе придется что-то решать.

Сложно было и с Лекой, которая ужасно скучала по маме и почему-то вдруг ни с того ни с сего возненавидела сестру: стоило Даше приблизиться, как она начинала истошно вопить и бить ногами об пол. Успокоить ее мог только Леша – чем он и занимался, взяв на работе отпуск и целые дни проводя с дочками.

– Иногда мне кажется, что еще чуть-чуть – и у меня поедет башня, – жаловался он Инне, сидя с ней вечерами под кустом смородины и судорожными глотками попивая коньяк, – такое ощущение, что они обе мстят мне за поведение их мам. Странно, да? Такие разные, и так одинаково поступили.

– Женька хоть звонит по сто раз на дню, – возражала сидящая рядом на расстеленном пледе Инна, – а Лиза про Дашку даже не спрашивает.

Леша темнел лицом, и переводил тему. Говорить о бывшей жене не хотелось. Хотелось наслаждаться тишиной дачного участка, запахом свежего воздуха и смородиновых листьев, и близостью Инны – такой домашней и уютной в белых бриджах и светло-зеленой маечке на бретельках. Видно было, что ей все еще больно, но весь ее вид – такой спокойный, уверенный, успокаивал и придавал сил. Она сидела ровно, с прямой спиной, задумчиво молчала и иногда сдувала со лба упавшую прядку волос.

– Если она уйдет, я добьюсь чтобы Дашку отдали мне, – неожиданно для себя сказал Леша. Он пристально смотрел на Инну, и мучительно держался чтобы не погладить ее по голове.

– Что?

– Что слышишь, – он помрачнел, засуетился, наливая еще коньяку, и пряча взгляд от голубых Инниных глаз, – даже если придется судиться, я добьюсь, и Дашка будет со мной. Я хочу сказать, что ты… Ты ее не потеряешь в любом случае.

Молчание было ему ответом. Инна отвернулась, зарылась лицом в смородиновые листья, и долго сидела так, неподвижно, едва-едва подрагивая в такт налетающему ветру. Леша не знал, что делать. Он-то думал, что его сообщение вызовет радость, снимет напряжение, а вышло как-то совсем наоборот. Несколько раз он порывался протянуть руку, погладить по спине, но отдергивал ладонь и смущенно вытирал ее о собственные шорты.

Наконец Инна обернулась, и он с удивлением увидел следы слез на ее щеках. Она смотрела в его глаза – такая красивая и такая теплая, и столько беззащитности было в ее позе и опущенных уголках губ, что он не выдержал – протянул руки, привлек ее к себе и обнял, крепко прижимая к груди.

И все стало вдруг тепло и правильно. Словно только так и должно быть – ее щека на его плече, ее бедра рядом с его, и ее руки вокруг его талии. Он погладил ее по голове и поцеловал в висок.

– Все будет хорошо, Инка, – пробормотал неловко, – все будет хорошо.

***

Она посмотрела на часы и чертыхнулась – опять приехала рано! В последнее время это вошло в привычку – переступать порог офиса задолго до того, как начался рабочий день. Но что же делать, если по утрам просто невозможно спать, если она просыпается еще до будильника, и ни секунды не может удержаться дома?

Влетела вверх по лестнице – легко и свободно, проскочила в кабинет и распахнула окна. И застыла у подоконника, раскинув в стороны руки – впитывая в себя свежесть летнего утра, запах зелени и пение птиц. Сердце пело, а вместе с ним и все тело – подрагивало от предвкушения и радости.

В кабинет залетела бабочка, и она принялась бегать за ней, пританцовывая и напевая. И не было цели поймать, ни в коем случае! Только кружиться с ней в ярком солнечном танце, затейливыми па и легкими прыжками.

– Лиза, ты чего?

Она вскрикнула от неожиданности, споткнулась об неизвестно откуда взявшийся под ногами стул, и с грохотом рухнула на пол, вопя и царапая коленки. Славик подскочил к ней, помог подняться и осмотрел со всех сторон.

– Ты чего?

– Слава, – хохоча, сказала Лиза, – ты меня убьешь когда-нибудь. Сколько раз просила не подкрадываться незаметно!

– Да я не подкрадывался, – принялся оправдываться Шукшин, – просто пришел рано и подумал – вдруг ты тоже тут, так я бы кофейку попил бы.

Лиза, не переставая хохотать, обняла его за шею и поцеловала в щетинистую щеку. А потом – в недоуменно сморщившийся нос.

– Жизнь прекрасна, – заявила она, подмигивая, – как же она прекрасна, Слав!

И он, заразившись ее настроением, заулыбался в ответ.

– Вообще ничего так, конечно, – заявил, оглядывая подругу и одобрительно кивая, – так что насчет кофе?

В Лизиных глазах заплясали огоньки.

– А давай нальем кофе и попьем его на улице, на скамейке?

– Студенческая юность в попе заиграла, – догадался Шукшин, – ну давай.

И они правда налили кофе в большие кружки, и правда спустились вниз, на улицу, и устроились на прогретой солнцем скамейке, улыбаясь и пересмеиваясь с проходящими мимо коллегами.

– Вас выгнали с работы? – Спрашивали девчонки их бухгалтерии, хихикая.

– Нет, переселили временно сюда, – отвечал степенно Славик, салютуя кружкой, – пока новые кабинеты не отремонтируют.

– А где кофеварка? Под лавкой? – Шутили продажники, останавливаясь рядом чтобы покурить.

– Она встроена в кружки, – смеялась и щурилась от солнца Лиза, – и не курите нам тут, не видите что ли знак?

Знака, конечно, не было, но разве это имело какое-то значение? Хорошее настроение переливалось через край и норовило затопить собой все вокруг.

– А что здесь происходит?

Строгий властный голос прозвучал неожиданно, и веселье вдруг разом испарилось куда-то вместе с солнечным светом, заслоненным чьей-то тенью.

Продажников как ветром сдуло – только сигаретный дымок остался напоминанием о том, что они правда здесь были, а не привиделись, не пригрезились.

Славик весь съежился и отполз на край скамейки. Лиза же смело подняла глаза и улыбнулась:

– Здравствуйте, Ольга Викторовна.

Будина кивнула, и приподняла бровь:

– Доброе утро, Ломакина. Потрудитесь объяснить все же, что здесь происходит?

Она сделала ударение на последнем слове, но мозг Лизы отметил не это, а непривычное обращение – уже несколько лет никто не называл ее по фамилии мужа, разве что Кристина в минуты душевных порывов, но и только. Для всех прочих она была и оставалась Рубиной.

– Мы пьем кофе, Ольга Викторовна, – ответила она, пряча глаза, – решили подышать.

– Это я вижу, – снова кивнула Будина. Глядящая вниз Лиза видела только брючины ее светло-серых штанов, и белые босоножки на высокой шпильке. – Я не понимаю другого: почему двое сотрудников компании устраивают цирк на улице вместо того, чтобы приступить к выполнению своих обязанностей в рамках рабочего дня, который, кстати, начался пять минут назад. Шукшин, вас это тоже касается.

Славу как ветром сдуло: он пробормотал что-то похожее на «прошу прощения» – и через секунду его спина уже мелькнула между раздвигающихся в стороны дверей офиса.