Просто мы научились жить (2010-2012)

Она уперлась локтями в колени, опустив голову низко-низко, так, что кудри упали на лоб и скрыли лицо. А потом подняла голову и посмотрела на стоящую Марину.

– Мне кажется, нам надо кое-что прояснить.

Марина оцепенела. Она ждала, что однажды это случится, но не сегодня, не сейчас, не так!

– Что именно? – Голос ее дрогнул.

Женя сжала губы, и вдруг протянула руку и сплела пальцы с Мариниными. Потянула к себе, и усадила рядом. Теперь она была совсем близко.

– Посмотри на меня, – попросила мягко.

И Марина выполнила просьбу. Их взгляды пересеклись, встречаясь, и утонули друг в друге.

Глупое, глупое сердце, ну почему же ты так стучишь, куда так рвешься?

– Чего ты боишься? – Спросила Женя, продолжая смотреть. И от этого ее взгляда мурашки пробежали по Марининой спине. – Не думай, просто ответь – чего?

– Что у нас не получится, – быстро ответила Марина.

– Чушь. Чего ты боишься на самом деле? Почему ты приехала за помощью именно ко мне? Зачем ты ищешь Ленку?

Вопросы сыпались один за другим, и взгляды продолжали проникать друг в друга точнее и жестче, чем сложенные в замок руки. И Марина не смогла солгать.

– Я боюсь остаться одна.

– Что? – Женя встала со скамейки, и опустилась на колени перед Мариной, заглядывая снизу вверх в ее глаза. – Как?

– Это мой последний шанс, Жень. Другого у меня уже не будет. Мы же встречаем очень многих людей в жизни, и каждый занимает свое место. Кому-то ты отдаешь свое тело, кому-то кусочек души, кому-то часть разума. А взамен тебе отдают что-то другое. И не бывает так, что ты меняешь душу на душу, а тело на тело. Нет. Ты отдаешь сердце, а получаешь разум. Ты получаешь душу, а отдаешь тело. И это не может продолжаться вечность, потому что рано или поздно тебе становится много того, что отдают тебе. И мало того, что отдаешь ты. И ты идешь искать недостающее. А потом снова, и снова, и снова. А потом появляется та, которой ты отдаешь все. Разум, тело, душу. И получаешь взамен то же самое. Целиком. Это сравнимо по ощущениям с вечностью, если, конечно, она вообще существует. И я хочу испытать это снова. Знаю – я потеряла это сама, это было мое наказание, мой крест за все, что я сделала. Но я так же знаю и то, что я уже расплатилась по счетам, и готова бороться до последнего, лишь бы не упустить этот шанс. Шанс снова стать счастливой.

– Но ты же понимаешь, что шансов почти нет, – сказала Женя, продолжая смотреть снизу вверх.

– Понимаю. Вот только это не имеет значения. Если ты умираешь и знаешь, что точно умрешь, нет никакой разницы, сколько шансов выздороветь от необычного лечения. Это просто шанс. И он теряет ширину, глубину и количество. Важным становится, что он просто есть.

Уже договаривая, Марина знала, что будет дальше. Знала, что она скажет последнее слово, и Женя встанет на ноги, наклонится и обнимет ее за плечи. Знала, что в этих объятиях будет новая для них обеих, и очень важная встреча. Встреча их – других. Настоящих.

И будет тепло, и забудется кладбище и тоска, льющаяся от серых обелисков. И будут теплые руки на спине, и крепкое плечо под щекой. Будет ровно и спокойно биться сердце, и память снова отпустит тиски и ослабит свою суровую хватку.

А потом, через много минут, они будут идти вдвоем по дорожке, держась за руку. Улыбаться и разговаривать о Леке.

***

Мир вокруг рушился. Стены потихоньку осыпались, покрывая все вокруг белесой строительной крошкой и запахом ветхого дерева. Женя не могла поверить в то, что слышала, но, кажется, это все же было правдой.

Первый звоночек – тот разговор, где она позволила сомнению закрасться в сердце – был только первым. Тогда она усомнилась в своей уверенности, тогда – на секунду – ей показалось, что она ошибалась, и Марина совсем другая, нежели она себе представляла. Теперь, после этого разговора на кладбище, она была почти уверена.

И зашевелилась где-то внутри маленькая и глупая обида – как же так? Я ведь так сильно любила ее, а растопить ее сердце смогла другая. Ленка.

Но – с другой стороны – ведь именно она, Женя, заложила ту искру, которую потом предстояло раздуть другой. Именно она первая показала Марине, что это такое – отдавать себя без остатка, растворяться в любви и любимой. И нет ее вины в том, что она тогда не умела собирать себя обратно, выходить из растворения и растворяться снова. Она отдавала себя всю, а забрать назад – не получалось.

– Тебя было слишком много, – сказала Марина, отвечая на незаданный вслух вопрос, – а ее – слишком мало. Твоя любовь давила, многого требуя. А она не хотела ничего. Вы как две полярности, две стороны одной и той же медали, одного и того же явления.

– Вот как, – хмыкнула Женя, скрывая обиду, – а мне казалось, все дело в том, что она лучше трахается.

Она почувствовала, как Марина крепче сжимает ее пальцы. Глупая. Неужели боится опять?

– Помнишь, как тебя раздражало это слово? Забавно, как все меняется в жизни.

– Оно меня не просто раздражало, – Женя перешагнула через слишком большой камень, и помогла перебраться через него Марине, – оно было грязным. Мне казалось, что оно оскверняет мою любовь к тебе. Теперь я понимаю, что, наверное, это было слишком…

– Слишком чистым для меня, – подхватила Марина, – ты сделала из меня ангела, поставила на пьедестал и воспевала своей любовью, а я… Я была обычной женщиной, Женька. Со своими плюсами и минусами. Черт, когда мы начали жить вместе, я долго боялась в туалет ходить, когда ты дома – вдруг ты узнаешь, что я тоже писаю, и это оскорбит твои чувства!

Женя расхохоталась, чувствуя, как разливается по щекам краснота. Марина даже не догадывалась, как была права. Наверное, ту ее это и правда оскорбило бы.

– А она была настоящая, живая. Сука, конечно, та еще, но рядом с ней не надо было притворяться, казаться лучше, чем ты есть. Она будто говорила: эй, эгегей, ты что? Я вижу тебя насквозь. Ты грязная, корыстная, развратная и туповатая. И именно такой я тебя и хочу. И это было… Невообразимо. Встретить человека, с которым можно быть без грима, без косметики. Который не ударит, не осудит, а примет тебя такой, какая ты есть.

– О, ну ладно тебе. Не ударит… Напоследок Ленка неплохо тебе врезала.

Марина помолчала немного, и даже сбавила шаг, глядя себе под ноги.

– Да. Врезала. Столкнуть меня лбами с твоим призраком – это было очень жестоко. Но я справилась, знаешь?

– Справилась? – Женю разобрал смех. Она не понимала, почему, но волнение наполнило все ее тело, отдаваясь дрожью в руках. – Хлопнуть дверью и смыться – это ты называешь «справилась»?

– Что? – Маринины глаза округлились. Она остановилась, развернула Женю лицом к себе и заглянула ей в лицо. – О чем ты? Что значит «хлопнуть дверью и смыться»?

– Ну а как это еще назвать? Она позвала тебя в гости, ты пришла, там были ребята из банды, ты увидела их, развернулась и убежала.

Женя договаривала, видя, как после каждого ее слова у Марины размыкаются губы и все шире открывается рот. Изумление было настолько очевидным, что Женя засомневалась вдруг в своем психическом здоровье. Но она ясно помнила, как Лека в Таганроге рассказывала все именно так!

– Это она тебе рассказала? – Спросила Марина, хватая Женю за футболку и часто моргая. – Она?