Против течения (сборник рассказов)

– Серёжа, пусти... Я сама пойду.

– Нет, Эвелина, как таёжный принц я просто обязан занести свою принцессу в своё жилище на руках.

Когда Серёжа нёс свою драгоценную ношу через кухню, Эвелина вдруг... поцеловала его в шею. С этого момента их юные сердца застучали в унисон: жадно и торопливо...

Смирись неотвязный любовник,

И блёклый мираж не зови.

Давно уже вырос терновник

Из праха горячей любви.

Давно уже всё позабыто,

Житейским быльём поросло.

Хлебай то, что есть, из корыта,

Себе, бедолаге, назло.

Рассыпались ветхие стены

И рухнул гнилой потолок,

Тебе, чудаку, перемены,

Как всё в этой жизни, не впрок.

Тебя тяготит постоянство,

Отвратна тебе новизна.

Ты бродишь с клеймом окаянства..

Зачем тебе сын и жена?

Зачем тебе женщина эта?

Она уже так далека...

Не слышит кифары поэта,

Не видит колпак дурака.

……………………………

В какие далёкие страны

Изгоя Судьба занесёт:

Залечит душевные раны?

Растопит седеющий лёд?

Вернёт ли мелькнувшее счастье

И призрак случайных удач

Суровый, как море в ненастье,

Унёсший её Кисегач?

А благовоспитанная в суровых канонических правилах Эвелина, – совершенно неожиданно для сердцееда Серёжи, – оказалась такой мягкой, нежной и ласковой кошечкой, что он просто нарадоваться не мог, глядя на её счастливое лицо (Эвелиночка, кстати, не пролила ни оной слезинки по поводу смены своего женского статуса). Она смеялась, радовалась, целовала изумлённого Серёжку, который всё же попытался как бы загладить свою вину.

– Эвелина, ты уж прости меня, пожалуйста. Я совсем потерял голову и как-то грубовато тебя соблазнил.

– Серёженька! Это не ты меня грубо соблазнил, это я тебя нежно соблазнила. Прямо так, как описано в одной французской книжке. В ней так и написано: поломаться, хотя бы немного, надо обязательно.

– Линочка! А я даже не догадывался, что ты у меня такая плутовочка! А зачем ты–то меня соблазняла?

– Серёжа! Ты действуешь под напором своей испорченной чувственности...

– Какой, какой чувственности?

– Серёжа, я же у тебя не первая... подруга.

– Да, у меня вообще никогда никаких подруг не было! Я, когда увидел тебя в платье, просто ошалел...

– Серёженька, милый, давай договоримся: когда ты захочешь мне соврать, ты лучше помолчи.

– Хорошо, молчать я тоже умею.

– Ну вот, ты сразу и обиделся. Мне кажется, что ты даже не догадываешься, как я тебя люблю.

– Правда?

– Конечно! Мне мама с детства говорила, что я – однолюбка, и когда встречу своего человека, сразу пропаду. Ты знаешь, когда я тебя полюбила?

– Н–нет.

– Когда ты уносил меня на руках от стаи волков. Я почувствовала вдруг что–то такое... Ну это просто невозможно словами высказать... Потом ты отвёз нас в город. Тебя долго не было, и я уже решила поехать к вам в заповедник и всё рассказать твоей маме...

– Лина! Так ты обо всём с мамами советуешься?

– Конечно, Серёжа! Не с подругами же мне советоваться!

– Лина, а ты, оказывается, умнее меня.

– Нет, Серёженька! Это ты умнее меня, а я – просто хитрая девчонка, вырвавшаяся из–под родительской опеки и строящая далеко идущие планы.

– И какие планы, Линочка?

– Нет, Серёжа, это просто самый обычный девичий бред... А что я родителям скажу, почему меня так долго дома не было?

– Лина! Завтра утром я увезу тебя в район вашего дома, а ты скажешь родителям, что у меня сломался мотоцикл, ты смогла приехать только на утреннем автобусе, а я нашёл машину и уехал на буксире к себе домой.

– Да, Серёжа, хорошо ты выдумываешь... И какой я, бедненькая еврейская дурочка, у тебя «буксир»?

– Лина, послезавтра, около двух часов дня, я буду ждать тебя рядом со станцией. Поедешь со мной в мою империю, которая называется «Заповедный рай». Ну как, придёшь?

– Серёжка, а что мне теперь делать?... Конечно, приду.

В два часа дня к Серёжке, ожидающему Эвелину у своего мотоцикла, подошла... Лёня с рюкзаком за спиной.

– Лёня! – обрадовался сильно сомневавшийся в том, что она придёт, Серёжа. – Ну, что ты родителям сказала?

– Я им, Серёжа, ничего не сказала, они же ушли на работу, а я написала записку: «Дорогие мама и папа! не волнуйтесь! У меня всё в порядке. Я просто немного поживу у своей подруги. Целую! Ваша непутёвая дочь Эвелина».

– Нет, это слово я только сейчас придумала. А надо было написать «беспутная дочь».

– Лёня! А ты в этом наряде тоже красивая. И как это я не догадался! Волки меня с толку сбили. Ну, что, поехали на покос?

– Серёжа, а ты научишь меня сено косить?

– Да, я, бывалый таёжник, беру над тобой шефство. Если пожелаешь, я могу тебя даже научить выть по–волчьи.

– Нет, Серёжа, уж лучше я останусь Ярославной.

У нашего таёжника–шефа хватило терпения доехать только до ближайшей полянки, на которую он свернул с дороги, заглушил мотор... и на крылья его мотоцикла полетели походные Лёнины брючки и «девичий бред» Эвелиночки.

(Случайно оказавшаяся поблизости стая волков долго и внимательно наблюдала за творившимся на мотоцикле безобразием... Раньше стая ещё сомневалась в выборе своего жизненного пути, отдавая даже некоторое предпочтение человеческой цивилизации, но после увиденного окончательно предпочла свою, более высоконравственную и более человечную, волчью цивилизацию).

Жили Серёжа и Эвелина преимущественно в палатке, замаскированной под шалаш, на берегу живописного небольшого озерца, которое, чтобы отличить от Вшивеньких и Чёрненьких озёр, Серёжа называл просто Сереньким. Местоположение его было весьма удачным: и от дома недалеко, и покосы рядом, и подъезд нормальный, и в самом озере полные рыбой мёрды и садки. Иногда в Серёжкины силки попадались зайцы и даже глухари, которых Серёжа сразу уносил на разделку маме, чтобы не смущать сценами потрошения деликатное сознание совсем ещё юной Диночки.

В убогих представлениях христиан и мусульман Рай – это полное безделье, только жратва и восхваление Создателя (или, вернее, плутоватых посредников). А вот у Серёжи и Лины, тоже наслаждавшихся райскими красотами, каждый день увеличивалось и количество копёшек заготовленного ими на зиму сена.

Однажды Серёжа с покоса вернулся к своему шалашу. Его очаровательная молоденькая хозяйка как бывалая рыбацкая жёнка ловко разливала по тарелкам густую наваристую уху, потом посмотрела на своего «работника», вздохнула и призналась: