Противостояние 2

– Давно надо закрыть - сказал Яковлев

Это было первое, что он сказал за все Политбюро

– Товарищ Яковлев...
– одернул Горбачев - продолжайте, Виктор Михайлович

– Летел по карте, карта довольно подробная. Сказал что купил ее в аэроклубе, такие карты продаются свободно - мы проверяем своими силами. За все время полета высоко не поднимался, частично из-за облачности, частично из-за необходимости ориентироваться на месте. В самом начале полета всего один раз видел истребитель - перехватчик. За все время полета над советской территорией нигде не совершал промежуточных посадок, никто ему не помогал. Приземлился в Москве там где смог, первоначально имел намерение приземлиться в Кремле.

– Этого только не хватало.

– Мотивом назвал то, что хотел встретиться с Вами Михаил Сергеевич. Сказал, что хотел и с Рейганом, но подумал что гиблое дело.

– Самолет проверили?

– Проверили. Ни шпионской аппаратуры, ничего. Обычный самолет.

О том, что в хвостовой части самолета был нарисован знак радиации - Чебриков не упомянул. А вот Соколов - об этом уже знал.

– Что будем делать, товарищи?

– Посадить. И пусть сидит!
– сказал Лигачев

– Егор, Кузьмич, так нельзя...
– развел руками Горбачев - так категорически нельзя поступать. Мы только сил положили на то, чтобы наладить дружеские отношения с Германией- и тут - на тебе. Из-за хулигана

– Так что его теперь - выпустить?

– Может быть и выпустить - задумчиво сказал Чебриков - БНД**** уже обратилась к нам по неофициальным каналам. Суд Гамбурга возбудил дело, они просят его выдать для осуждения на родине. Снисхождения не будет.

– То-то им верить можно - не унимался Лигачев

– Вообще то, Егор Кузьмич, для нас тоже будет лучше, если его в СССР не будет - сказал Чебриков - если он будет сидеть у нас, с нас просто не будут слезать все время, пока он отбывает наказание. Голоса всякие*****... уже сейчас бесятся. Анекдоты сочиняют. Мои люди покрутились в толпе - наверное и в самом деле лучше его выдать ФРГ. С глаз долой, как говорится и ...

– Может, он ненормальный?
– спросил Рыжков

– Экспертиза не проводилась. Проводить ее нужно крайне осторожно. Мы уже и так замазаны с этой карательной психиатрией, если институт Сербского будет проводить экспертизу - все сразу скажут, что в СССР опять применяется карательная психиатрия.

– У меня вопрос - сказал Лев Николаевич Зайков - а что если бы такой же вот Руст совершил посадку на авиабазе в США? Что бы было?

– Ему не дали бы - сразу ответил Яковлев, знаток США - сбили бы и все дела.

Почему то кто улыбнулся, кто рассмеялся

– По нашим данным - снова повел разговор Чебриков - не меньше десяти ракетных дивизионов сумели сделать фотовыстрел по Русту. Но никто так и не получил приказ на боевой пуск.

– Не фотовыстрел надо было делать - сбивать к чертовой матери!

Снова Лигачев.

– Эдуард Амвросиевич, что скажете?
– повернулся к своему соратнику Горбачев - ваше мнение? Вам с ФРГ разговаривать?

– Ну... осудить, дать сколько то. Потом - выпустить в качестве жеста доброй воли. Там, в ФРГ такие вещи очень ценят.

Горбачев захлопнул лежащую перед собой папку

– Хорошо. Предлагаю принять за основу предложение товарища Шеварднадзе. Без голосования возражения есть?

Возражений не было.

Отсидевшийся все Политбюро в окопе Александр Николаевич Яковлев, чуть ли не пинком открыл дверь в кабинет зав сектором ЦК, ближайшего помощника Лигачева - Евгения Легостаева. Его широкое крестьянское лицо светилось торжествующей улыбкой.

– Во!
– заявил он - все руки в крови! По локти!

Легостаев отложил работу.

– Что произошло, Александр Николаевич?

Яковлев не мог спокойно ходить по кабинету, он не ходил - он метался как бешеный зверь из угла в угол, держа руки перед собой и рассматривая их, будто желая и в самом деле увидеть на них кровь. Кровь своих врагов.

– Всё! Всех похерили! Разом! Всех.

– Кого?

– Соколова. Колдунова! Всех разом, под одну гребенку. Ничего! Мы им еще устроим! Голубчики! Разом! Всех!

Казалось, не член Политбюро ЦК КПСС - а доисторический шаман мечется по кабинету, где-то рядом стучит бубен, а в руках у шамана - окровавленный каменный нож и вырезанное заживо сердце. Даже много чего повидавшему Легостаеву стало не по себе.

– Соколова сняли?

– Именно. Именно!

Слухи такие ходили. Но решения на бумаге не было - значит, придется готовить задним числом.

– А взамен кто?

– А какая разница?! Кто бы ни был - это будет уже не Соколов. И остальных похерим! Всех! Вы еще у меня в тюрьме посидите!

Через несколько дней маршал Советского Союза Сергей Леонидович Соколов первый раз открыл двери своего нового кабинета в Генеральном штабе. Теперь он был в группе Генеральных инспекторов Министерства обороны - почетная и ничего не решающая должность.

Письменный стол. Лампа с зеленым абажуром - неотъемлемый атрибут рабочего места советского руководителя. Толстый слой пыли на столе. Молчащий ряд телефонов, в том числе вертушка.

Табличку с именем на двери пока еще не повесили.

Отправленный в отставку маршал открыл окно, начал протирать стол от пыли. Потом остановился - будто что-то забыл. Вспомнил - вышел в коридор, прошелся мимо длинного ряда дверей, отыскивая нужную табличку. Нашел. Постучал.

– Войдите!

Седой как лунь человек поднял голову от загромоздивших весь стол бумаг. Было видно, что и на этом, внешне незначительном посту он загружен работой.

– Вот, поздороваться зашел, Пал Иваныч.

– Заходите, заходите, товарищ маршал... С прибытием, как говорится.

– Да какое там прибытие... Смотрю - работой вас тут загрузили.

– Работа, работа... Кто везет - на того и грузят. Вот, инструкции по политической работе правлю, показать кому без правок - стыда не оберешься.

– Инструкции - это хорошо...

Соколов обвел глазами кабинет где-то на уровне потолка - и сидевший за бумагами старик утвердительно кивнул.

– Я вот думаю, как тут у вас проставляться принято?

– Как принято. Да так как и везде. Стол накрыть, чтобы как положено, по-фронтовому.