Противостояние [= Армагеддон]. Книга первая
Шрифт:
Она отперла дверь, и они вошли в квартиру. Здесь ничего не изменилось. Даже темно-коричневые тени и запахи кухни были теми же самыми.
Элис Андервуд поджарила ему три яйца, бекон, гренки, сварила кофе. Когда он справился со всем, кроме кофе, он закурил сигарету и отодвинулся от стола. Мать негодующе посмотрела на него, но ничего не сказала.
Поискав, куда стряхнуть пепел, Ларри решил воспользоваться кофейным блюдцем; мать твердо отвела его руку и подала ему раковину, стоящую обычно на комоде. Ларри подумал, что блюдце вполне бы могло
— Итак, ты вернулся, — сказала Элис, беря с маленького столика какое-то вязание и принялась за работу. — Что же привело тебя?
— Я очень соскучился, мама.
— Почему же ты тогда не писал мне? — Она пожала плечами.
— Ну, я не очень-то большой мастер писать, — Ларри крутил в пальцах сигарету. Дымок спирально подымался к потолку.
— Повтори еще раз.
Он улыбнулся:
— Я не очень-то большой мастер писать.
— Ты, как всегда, врешь матери, Ларри.
— Извини, мама. Расскажи, как ты живешь.
Она отложила вязание.
— Не так плохо. Побаливает спина, но я спасаюсь таблетками. И делаю гимнастику.
— Ты не пробовала массаж?
— Только один раз. У доктора Холмса.
— Ты хорошо выглядишь. Совсем как девушка. — Он лгал, но знал, что ей это будет приятно. Но сейчас лишь легкая улыбка коснулась ее губ. — В твоей жизни, наверное, есть новые мужчины?
— Несколько, — ответила она. — А у тебя?
— Пока обхожусь без мужчин, — серьезно ответил он. — Девушки есть, а вот мужчин нет.
Он надеялся рассмешить ее, но она опять только слегка улыбнулась. Я вношу неудобства в ее жизнь, подумал Ларри. Беспокою ее. Она не ждала моего появления, да и прошло уже три года. Она хотела бы, чтобы я поскорее исчез.
— Все тот же Ларри, — произнесла она. — Никогда не был серьезным. Совсем изменился.
— Что ж, мама, таков любой холостяк.
— Похоже, ты навсегда останешься им. Тебе никогда не найти порядочную девушку из хорошей католической семьи. А мне бы этого так хотелось!
Ларри пожал плечами, напуская на себя прожженный вид. Мать, заметив это, решила изменить тему.
— Я слышала по радио песню, которую ты написал. Я говорю людям, что автор — мой сын, Ларри. Но большинство мне не поверило.
— Ты слышала ее? — Он был удивлен, почему она сразу не сказала об этом.
— Конечно, ведь ее все время передают по этой молодежной станции ВРОК.
— И тебе понравилось?
— Как и любая другая музыка. — Она пристально посмотрела на сына. — Бывают песни и похуже.
Ему хотелось вскочить, но он сдержался.
— Не очень любезно с твоей стороны, мама. — К его лицу прилила кровь. Он не ожидал такого прохладного отзыва.
— Слишком много эмоций. Эмоции нужны не в песне, а в постели, — шутливо сказала она, давая тем самым понять, что обсуждение окончено. — И потом, что случилось с твоим голосом? Создается впечатление, будто поет черномазый.
— Сейчас? — Он был изумлен.
— Нет, по радио.
— Это такая манера, понимаешь…
— Что ж, это не мое дело, — быстро перебила его Элис. — Скажи лучше, они расплатились с тобой
или ты взял эту маленькую машину в кредит?— Они много заплатили мне, — сказал он, и это вновь была ложь, хотя и недалекая от правды. — Я уже почти выплатил деньги за машину.
— Эти кредиты до добра не доводят, — убежденно сказала мать. — Из-за них обанкротился твой отец. Доктор сказал, что он умер от сердечного приступа, но это не так. Он умер от разбитого сердца. Он по уши завяз в невыплаченных кредитах.
Все это Ларри уже слышал много раз и сейчас только кивнул. Он знал, что Элис приставала к отцу, которого всегда считала неудачником, но спорить было бесполезно. Такова мама!
— Ты намерен задержаться здесь Ларри? — тихо спросила она.
Он нерешительно спросил:
— А как бы ты хотела?
— У меня есть свободная комната. Если в ней убрать и перенести туда кровать, ты мог бы пожить в ней.
— Что ж, если я не помешаю тебе… Но это недолго. Всего пару недель. Мне бы хотелось кое-кого увидеть… Марка… Галена… Давида… Криса… всех ребят.
Она встала, подошла к окну и распахнула его.
— Оставайся, сколько захочешь, Ларри. Может быть, ты не поверишь, но тебе действительно рада. Мы не очень хорошо попрощались. Было сказано много резких слов. — Она открыто посмотрела на сына. — Но я забыла это, давно забыла. Все было потому, что я слишком люблю тебя. Я никогда не могла сказать этого прямо и поэтому пыталась выразить это другими способами.
— Ладно, все в порядке, — Ларри уставился в пол. — Слушай, я могу дать тебе денег на хозяйство.
— Если хочешь. Но в этом нет необходимости. Я работаю и достаточно зарабатываю. А ты — все еще мой сын.
Внезапно по щекам Ларри покатились слезы. Ничто не постоянно, думал он. Мать изменилась! Наверное, изменился и он, но не так, как ожидал. Она стала сильнее духом, а он — слабее. Он вернулся домой не потому, что ему было нужно куда-то уехать. Он вернулся потому, что боялся и нуждался в ней, своей матери.
Она стояла у открытого окна, не сводя с него взгляда. Легкий ветерок колыхал занавески. Из окна доносился шум транспорта. Порывшись в кармане платья, Элис достала носовой платок и протянула его Ларри. Он прижал платок к лицу.
Да, думал Ларри, он остался все тем же мягкотелым, безвольным Ларри. Достойный сын своего отца. И все же она — его мать и любит его.
Элис же, глядя на сына, думала о том, что он уже не мальчик, а взрослый, сформировавшийся мужчина, даже довольно красивый. И еще она думала: он молодец, что приехал. Лучше позже, чем никогда.
— Ты устал, сынок, — сказала она. — Тебе стоит умыться, а я пока постелю постель, и ты сможешь поспать. Мне нужно ненадолго уйти, но я скоро вернусь.
Она направилась в спальню, их старую спальню, и стала греметь там, выдвигая ящик с бельем. Ларри медленно вытер глаза. Звуки транспорта за окном становились все громче. Когда же в последний раз он плакал на глазах у матери? Он не помнил. Внезапно ему вспомнилась дохлая кошка. Да, мать права. Он устал. Устал, как никогда в жизни. Он прошел в спальню, рухнул на расстеленную кровать и проспал беспробудным сном восемнадцать часов.